— А как ее зовут?

— Диана Толливер, — ответила Мейс, скрестив пальцы в надежде, что парень не слышал об убийстве.

Тот нажал несколько клавиш на компьютере.

— Ага, у нее есть ящик.

— А какой номер?

Мальчишка вытащил из уха второй наушник и посерьезнел:

— Я не должен сообщать такие сведения. Данные почтовых ящиков и прочее. Террористы и все такое, сами знаете.

— Вот блин, не подумала… — Мейс обернулась к Рою. — Ладно, придется тебе сходить за тетей и привести ее сюда, чтобы она могла показать какие-нибудь документы. — Затем снова повернулась к мальчишке. — Они больше не могут держать ее в больнице, потому что та не приспособлена для такой заразной хрени. Поэтому мы везем ее в Джона Хопкинса. Мы только поехали, и тут она стала кричать про свою почту. Между нами, я думаю, эта зараза и мозги портит. Ну ты понимаешь, как можно забыть номер своего ящика? Я точно знаю, с сексом после нее большие проблемы. Док сказал, убивает либидо насмерть, особенно у молодых… В общем, она отрубилась в машине, и нарывы лопались прямо там. А лицо у нее — просто ужас. Знаешь, как битум отслаивается… Ладно, мы получили прививки от этой дряни, так что все о'кей, но на твоем месте я бы спряталась в подсобке. И все, до чего она дотронется, потом придется протирать хлоркой. Эта бактерия живет неделями, и ей ничего не делается. Одна сестричка в больнице выяснила на своем опыте. — Она опять обернулась к Рою. — Давай, поезжай и привези ее. Только поскорее. Не хочу застрять в пробке на Балтимор.

Рой уже повернулся к двери, и тут мальчишка выпалил:

— Эй, у нее ящик семьсот шестнадцать. Второй слева в верхнем ряду. Вон там.

— Точно? — спросила Мейс. — Не хочу, чтобы у тебя были неприятности. И тетя снаружи… Она может ходить, только все время падает, потому что нарывы лопаются, и у нее ноги скользят по жиже. Видел бы ты заднее сиденье моей машины… Мерзость жуткая.

Мальчишка, таращась на нее, отступил на шаг:

— Не, все норм. Идите и заберите почту. Вашей тете не надо сюда заходить.

— Спасибо, мужик, — сказал Рой и протянул ему руку.

Парень отступил еще на шаг и схватил большую коробку с почтой.

— Да-да, чувак, пожалуйста, конечно.

Рой и Мейс направились к ящику 716.

Бет, устроившись на переднем сиденье патрульной машины, ехала на встречу и дочитывала электронное письмо от Лоуэлла Касселла. Медэксперт сравнил ДНК спермы, оставшейся в Диане Толливер, с образцом с чашки кофе, предложенной Лу Докери. Это была старая полицейская уловка. У них было достаточно на Докери, чтобы подержать его взаперти, пока не будут получены результаты анализов. И даже если защита отклонит этот образец ДНК, у них будут основания, чтобы запросить ордер. Вряд ли за это время Докери удастся поменять свою ДНК. Бет распорядилась использовать тактику чашки кофе, поскольку не хотела терять время на случай, если они действительно взяли насильника и убийцу Дианы Толливер.

Ее многозадачный ум на секунду переключил скорость. Она отслеживала радиовызовы в Пятом районе, и ей не понравилось, как мало патрульных отвечает на вызовы диспетчера. Бет взяла рацию:

— «Крейсер-один» идет в Пятый район. «Крейсер-один» идет в Пятый. Шеф закончил.

Через несколько секунд эфир был забит переговорами, на каждый вызов отвечали не меньше пяти машин. Водитель взглянул на нее.

— Еще не забыли, как работают на земле, Шеф?

— Да, — рассеянно ответила Бет.

Она набрала номер. Медэксперт ответил на втором гудке.

— Когда? — спросила начальник полиции.

— Бет, вы спрашивали меня об этом десять минут назад, — ответил Касселл. — Если б это было до нашей новой лаборатории, я бы сказал, от двух до четырех недель. Тогда нам приходилось отправлять тесты на сторону.

— Но теперь у вас есть модная лаборатория и всякие симпатичные приборы…

— Мы прошли по цепочке обеспечения сохранности с образцом, взятым у убитой, и подтвердили, что он не подделан или изменен. Мы получили образец от Докери.

Он сделал паузу, и Бет практически увидела его ухмылку.

— Вы нечасто пользуетесь этой уловкой с кофе.

— Становлюсь нетерпеливой к старости.

— Из образца спермы не так-то просто получить ДНК. Головка спермия — штука твердая.

— Как голова парня, стреляющего ими в женщину, которая этого не желает.

— Следующий шаг — амплификация ДНК и распознавание, — продолжил Касселл. — Затем интерпретация результатов. Именно тут часто допускают ошибки. Мне не хочется испортить ваше расследование ошибкой.

— Вы не ошибетесь, док, вы слишком хороши.

— Все мы люди. В обычных условиях описанные мной протоколы занимают целую неделю.

— В телесериалах команды криминалистов делают это каждый эпизод, минут за десять.

— Они там много чего делают.

— Тогда дайте мне крайний срок.

— Я отложил всю работу, и результат будет у вас завтра. В крайнем случае послезавтра.

— Я рассчитываю на завтра. Спасибо, док.

Бет отключилась и откинулась на спинку сиденья. В следующую секунду они проехали угол, который она тут же узнала. Бет Перри была патрульным-новичком, ездила одна всего две недели, когда из переулка выскочил бандит с TEC-9 и открыл огонь по группе людей перед обувным магазином. Никто так и не узнал почему. Бет моментально вклинила свой «крейсер» между людьми и стрелком и, прикрываясь двигателем машины, достала пистолет и всадила стрелку две пули в голову. Она не стала рисковать пулей в туловище, поскольку успела заметить на бандите край бронежилета, выглядывающий из-под рубашки. Только через тридцать секунд, когда Бет уже выскочила из-за машины и подтвердила смерть, она увидела, что последняя пуля из TEC-9 убила на месте десятилетнего мальчика, который сжимал в руках коробку с новыми баскетбольными кроссовками.

Остальные восемь человек, включая мать мальчика, были спасены благодаря быстрым действиям Бет. Город славил ее героизм. Однако тем вечером она вернулась домой и проплакала до рассвета. Лишь она знала правду. Она промешкала — и только потом открыла огонь. И до нынешнего дня не могла точно сказать почему. Штатским никогда не понять, какие мысли пробегают в голове полицейского, прежде чем он нажмет на спуск.

«Я сегодня умру? На меня подадут в суд? Я потеряю работу? Смогу ли я попасть в цель? Я сегодня умру?»

Она колебалась не больше двух секунд. Но этого времени хватило преступнику для последнего выстрела. Как оказалось, смертельного.

Самой яркой картиной перед ее глазами была коробка с новыми кроссовками, лежащая в луже крови десятилетнего мальчишки. Вызвав «Скорую», она делала все, что могла, надеясь вернуть мальчика. Пыталась остановить кровотечение своей курткой. Делала искусственное дыхание. Массаж сердца, пока у нее не начали отваливаться руки. Но она знала, что он мертв. Его глаза были пустыми, неподвижными. Его мать кричала. Все происходило в замедленном темпе. Бет ждет, когда приедет помощь; медики со «Скорой» сообщают, что мальчик мертв; появляется начальство, сначала капитан, потом старший офицер района и, наконец, сам начальник полиции. Это было самое долгое ожидание в ее жизни, и все оно, от начала до конца, заняло меньше десяти минут.

Она до сих пор помнила ощущение тяжелой, утешающей руки шефа на своем вздрагивающем плече. Он говорил правильные слова, но Бет видела перед собой только те пустые, неподвижные глаза. Десять лет. Мертв. Две секунды колебаний. Всего-навсего. Пара секунд. Два упущенных мгновения. Но в них, по-видимому, и крылось различие между возвращением домой и игрой в новых кроссовках и поездкой в морг, где тебя вскроют.

Еще одно событие для криминальной статистики. Но Бет не могла считать это статистикой. Мальчика звали Родни Хоукс. Перри держала его фотографию с выпуска в четвертом классе на полке в кабинете. Она смотрела на фотографию каждый день. Эта фотография заставляла ее работать усерднее, стараться сильнее, ничего не оставлять случаю. И никогда больше не колебаться, если у нее на мушке цель, заслуживающая смерти.