— Мой сестре тридцать три, у нее превосходное здоровье, и она домохозяйка, воспитывающая малолетнюю дочь. — Джеймисон выразительно посмотрела на переполненную пепельницу. — И она не курит.

— О'кей. Только на основании этих слов, естественно, ничего обещать не могу, но на какое страховое покрытие она рассчитывает?

— Может, миллион? Или больше? В смысле, это нормально?

— Для кого-то нормально, для кого-то нет… — хихикнув, ответил Норрис. — Но начнем с основ. В частности, у страхования жизни есть несколько разновидностей. Взять, к примеру, пожизненное страхование на случай смерти и так называемое универсальное, оно же регулируемое. Это больше накопительные виды, вроде пенсионных программ, основная задача которых на самом деле — собрать за оговоренное время денежную сумму, под которую можно по ходу дела брать кредиты и все такое. Универсальное страхование — вид более гибкий, чем пожизненное, но, по-моему, под страхованием жизни вы понимаете тот старый добрый вид, при котором выплата производится исключительно в случае смерти. Он предусматривает фиксированные взносы на определенный период времени — обычно это десять, двадцать или тридцать лет. Но тут тоже есть свои нюансы. К примеру, если у вас есть маленький ребенок, которому в случае вашей смерти потребуется материальная поддержка на протяжении многих лет, то стоит закладывать большее страховое покрытие. То же самое, если у застрахованного достаточно высокий уровень доходов — его родственникам наверняка захочется и дальше вести привычный образ жизни, а не экономить каждый цент. Есть даже специальные полисы для менеджеров высшего звена и владельцев предприятий — при страховании таких ключевых персон учитываются возможные потери для бизнеса от их смерти. Но, насколько я понимаю, это совсем не ваш случай.

— На какой размер взносов стоит ориентироваться кому-то вроде моей сестры?

— Не ловите меня на слове, но при ее возрасте и хорошем состоянии здоровья полис на двадцать лет с покрытием в один миллион долларов обойдется примерно в четыреста «баков» в год, плюс-минус. На тридцать лет — чуть больше шестисот в год. Это чисто базовые ставки, на основе общей статистики. Не исключено, что она благополучно проживет еще лет пятьдесят. Естественно, в таком случае действие того же тридцатилетнего полиса успеет закончиться, и ей придется заключать новый договор. Но на тот момент она будет уже на седьмом десятке, так что взносы будут не в пример выше, и она, может, предпочтет и не возобновлять страховку. В этом случае страховая просто оставит себе все взносы, накопившиеся за двадцать или тридцать лет, и не выплатит ни цента.

— Неплохой бизнес, — обронила Джеймисон.

— Благотворительностью в страховании и не пахнет, — отозвался Норрис со смешком.

Переглянувшись с Декером, Алекс опять обратилась к Норрису:

— Спасибо, тогда я передам все эти материалы сестре, и она с вами свяжется.

— Ну вот и замечательно.

Норрис встал. Декер, однако, остался сидеть.

— Мы про вас от Линды Друз узнали, — сказал он.

Норрис опять опустился в кресло.

— Ну да, ну да… — Он горестно покачал головой. — Такая беда. Так потерять сына… Для меня это тоже был большой удар.

— Угу. Она говорила, что на работе он повредил спину и сидел на опиоидных анальгетиках.

— Верно.

— И это не помешало ему оформить страховку? — удивился Декер.

Норрис пристально посмотрел на него:

— Я бы с удовольствием с вами и еще потрепался, но дело в том, что у меня важная встреча на носу. — Он встал. — Дженни вас проводит.

Когда они вышли из его офиса и направились к машине, Джеймисон заметила:

— А ты реально его напугал.

Декер кивнул:

— По-моему, он знает, что мы из ФБР.

— Думаешь, тут какое-то страховое мошенничество? — спросила она.

— Не исключено.

— Ставки по взносам, который он привел, — довольно низкие. Такое практически любой осилит без всякой посторонней помощи.

— Да пожалуй, — отсутствующе отозвался Амос.

— Тебе явно что-то пришло в голову, — произнесла Джеймисон, пристально глядя на него.

— Просто вспомнил кое-какие слова Фреда Росса.

— И какие же?

— Что в Бэронвилле вообще нет такого понятия, как «незаконно».

Декер сидел на кровати и слушал, как за окном поливает дождь.

«Тут вообще когда-нибудь перестает лить?»

Он опустил взгляд на низенький столик под окном, куда сложил свою одежду. Сверху поблескивал его служебный значок.

Встал, подошел ближе, взял его в руки.

Значок был не спецагента ФБР, поскольку Декер таковым не являлся, но о принадлежности к Бюро действительно свидетельствовал, наделяя своего обладателя, сотрудника объединенной спецгруппы, практически теми же полномочиями, что и штатных агентов, — вплоть до права ареста подозреваемых.

Вот уже больше двадцати лет не расстается он с этим значком. Был он у него и в тот вечер, когда Декер открыл, что семьи у него больше нет.

И тогда, когда в жизнь его вошла Джеймисон, а потом и Мелвин Марс.

А теперь значок при нем и в Бэронвилле, штат Пенсильвания.

Иногда достаточно просто взять его в руку, чтобы вновь обрести душевное спокойствие. Поскольку порой только с его помощью и можно расчистить путь к той единственной ценности, которая заботила Декера больше всего на свете.

К истине.

Но сейчас он рассматривал свой значок совсем по другой причине.

Амос выглянул в окно. Хотя дома Дэна Бонда из него не было видно, он и так в точности знал, где тот находится.

Старик заслужил того, чтобы дожить остаток своих дней в мире и покое. Но кто-то ему этого не дал. И этот «кто-то» обязательно за это заплатит — вот что сейчас больше всего занимало Декера.

Он повернул голову к дому Элис Мартин. Где-то там совсем неподалеку от него — Фред Росс со своим обрезом.

Декер заставил себя мысленно вернуться к тому самому первому вечеру, когда он обнаружил трупы. Они с Джеймисон проехались тогда по улице. Ни одной припаркованной машины на ней не заметили.

Если не считать микроавтобуса Фреда Росса, который стоял в гараже без дверей.

Росс сказал, что был в больнице. И это подтвердилось — в самом деле был. Увезли и привезли того обратно на «Скорой» — отсюда и оставленная на участке машина в тот вечер…

Размышления Декера прервал осторожный стук в дверь.

— Да?

— Это я. Есть минутка? — послышался голос Джеймисон.

— Секундочку! — отозвался Амос. Глянул на часы — было уже за полночь. Поспешно натянул брюки. — Всё, заходи.

Вошла Джеймисон, затянутая в халат.

— Что еще стряслось? — спросил он.

— Да все наш разговор с Норрисом из головы не шел, и я решила кое-что проверить.

— Что проверить?

— Это насчет страховых взносов.

— Ну и?..

— Написала по «мылу» одной своей подруге, которая занимается страхованием, задала ей несколько вопросов. В частности, рассказала ей про Кита Друза — что у него была повреждена спина, что он подсел на обезболивающие… Указала и место жительства. Только что получила ответ.

Декер опять глянул на часы:

— Заработалась твоя подруга.

— Она работает на Манхэттене, в одной из крупнейших страховых компаний в мире, так что просто днюет и ночует в офисе. В общем, она написала, что Бэронвилл — это самый пуп того региона, который с недавних пор в страховом бизнесе стали называть «Опиоидный переулок». Лет пятьдесят назад у страховых компаний были разные ставки для разных населенных пунктов, но потом им это запретили. Так что, как бы они Бэронвилл ни называли, все это строго неофициально — нельзя по закону повышать ставки только на основании твоего места жительства. Но страховщики все-таки вышли из положения — взяли за основу статистику в масштабах всего штата. Опиоидный кризис достиг такого размаха, что стал всерьез влиять на среднюю продолжительность жизни, так что понемногу повышаются и ставки страховой премии — то есть взимаемых взносов. Как справедливо заметил Норрис, благотворительностью тут и не пахнет. Моя подруга говорит, что, несмотря на молодой возраст Кита Друза, весь этот набор — место жительства, травма спины, обезболивающие — сразу их насторожил бы. Приняли бы в расчет и тот факт, что многие наркоманы начинают как раз с опиоидных таблеток, получаемых по рецепту. Страховая сумма в миллион долларов для неженатого и бездетного человека, оставшегося без работы, тоже вызвала бы вопросы. В общем, по ее словам, крайне сомнительно, чтобы при обстоятельствах Друза такой полис был бы одобрен. Но даже если б страховщик и дал добро, ставки премии были бы куда выше, чем те, что озвучил Норрис для моей сестры, — явно не несколько сотен «баков» в год.