— Где он наскреб денег на такое жилье? — с ходу спросил Алекс.

— Если бы только на жилье! — отозвался Ллойд. — В гараже стоит «Инфинити QX-56». Тянет штук на пятьдесят. Кроме того, мы наши его вторую машину. Он бросил ее на берегу реки, прежде чем отправиться в последний заплыв. «Лексус»-седан. Еще сорок тысяч.

— Торговал государственными секретами?

— Нет. Мы считаем, что он имел более надежный источник поступления нелегального нала.

— Наркотики! — мгновенно выпалил Алекс.

— Можете взглянуть собственными глазами.

Когда Ллойд повел их наверх, Алекс спросил:

— Неужели теперь ФБР изменило систему обеспечения безопасности мест преступления?

— Нет. Но на сей раз мы получили особое распоряжение.

— Попробую догадаться. Поскольку следствие касается НРЦ, на первое место выходит задача сохранения тайны.

Ллойд в ответ лишь улыбнулся.

В стенном шкафу хозяйской спальни оказалась складная лестница, ведущая к чердачному люку, а на полу шкафа были сложены штабелем какие-то пластиковые свертки.

— Кокаин? — спросила Симпсон.

— Героин, — покачал головой Ллойд. — В десять раз прибыльнее кокаина.

— И его невеста ничего не знала? И не поинтересовалась, где, по ее мнению, он зашибал такое бабло?

— Я не спросил, поскольку мы беседовали до обнаружения героина. Но спрошу обязательно, — сказал Ллойд.

— Как вам удалось так быстро выйти на наркотики? — поинтересовался Алекс.

— Увидев домик, мы прогнали его имя через базу данных о сделках с недвижимостью и получили данные о покупке дома. Джонсон приобрел его в прошлом году за один миллион четыреста тысяч долларов. Пятьсот тысяч он выложил наличными, источник получения которых нам установить не удалось. Поразмыслив, я пришел к выводу, что это могло быть: а) наследство, б) торговля секретами и в) наркотики. Наиболее вероятной версией казались наркотики. Контора по контролю за оборотом наркотиков одолжила нам собачку. Войдя в стенной шкаф, песик едва не захлебнулся от лая. Вначале мы ничего не нашли, но потом заметили лаз на чердак. Мы подняли собаку наверх, и — бинго! Парень хранил героин между стропилами, прикрыв изоляцией.

— При прочих равных условиях я считаю, что торговать наркотиками все же лучше, нежели сплавлять государственные тайны своей страны, — сухо заметила Симпсон.

— Я не уверен, что он имел доступ к секретам, которые можно было бы продать, — сказал Ллойд. — Хорошо, что нам теперь нет нужды раскручивать эту версию. Но и без того заварушка получилась что надо. Я уже сегодня вижу статью в «Вашингтон пост» — «Картер Грей! Кто он — Король разведки или наркотиков?».

Алексу показалось, что его коллега из ФБР только и ждет, чтобы НРЦ — единственный среди всех правоохранительных органов соперник Бюро по части бюджета и влияния — вляпался в дерьмо.

— Возникает вопрос, — сказал Алекс, — убил ли Джонсон себя сам, не выдержав мук совести, осознав, что он, наркоторговец, сочетается браком с добропорядочной женщиной, или его прикончили коллеги по бизнесу, подав это как самоубийство.

— Я бы проголосовал за первый вариант, — ответил Ллойд. — Он умер на месте первого свидания со своей будущей невестой. Наркоторговцы предпочли бы просверлить ему дырку в башке в тот момент, когда он сидел бы в собственной машине. Или лежал бы в постели. Для подобных типов все эти тонкости с самоубийством — слишком сложная игра.

Алекс помолчал, обдумывая слова Ллойда, а затем спросил:

— Вы наши что-то еще, что могло иметь отношение к торговле наркотиками? Я имею в виду журнал учета поставок, перечень тайников, компьютерные файлы и так далее.

— Ищем. Но не думаю, что парень был настолько глуп, чтобы хранить подобные улики дома. Обо всех своих находках мы обязательно сообщим вам, чтобы вы смогли закрыть дело.

Когда они шли к машине, Симпсон взглянула на партнера:

— Поздравляю. Наркотики — еще одна, совершенно лишняя, заноза в вашей заднице.

— Спасибо, — бросил Алекс.

— Но наркоторговец служил в НРЦ, и отдуваться придется им.

— Это зависит от того, как лягут карты.

— Итак, обратно на службу?

— Да. Я просмотрю почту, добавлю подробности в досье, а когда друг Ллойд закончит раскопки, мы вернемся к ловле фальшивомонетчиков и дежурству в дверях, чтобы вовремя поймать зубами пулю.

— Звучит захватывающе.

— Надеюсь, у вас нет в этом сомнений — ведь вы знали, на что шли.

— Я не жалуюсь. Я добровольно поступила в секретную службу. Никто меня туда не толкал. — Слова Симпсон прозвучали как-то не слишком убедительно, хотя говорила она бодрым голосом.

— Послушайте, Джеки, я, как правило, стараюсь не совать нос в чужие дела, но позвольте мне дать вам совет, как добиться успехов по службе. Учтите, совет дает человек, который видел все.

— Слушаю.

— Тяните лямку и не отказывайтесь от самых вшивых заданий вне зависимости от того, какая лапа у вас там, наверху… Во-первых, это поможет вам стать хорошим агентом. И во-вторых, у вас в нашей конторе появится хотя бы один друг.

— Ах вот даже как? — напружинилась Симпсон. — И кто же это?

— Я.

Грей вышел на вертолетную площадку НРЦ и поднялся на борт «Сикорского VH-60N». Точно такой же моделью пользовался президент, и его вертушка именовалась «Морская пехота-один». Впрочем, в ближайшее время ее собирались заменить машиной фирмы «Локхид-Мартин». На встречу с Бреннаном в Белом доме Грей часто летал на геликоптере, в результате чего с легкой руки какого-то анонимного остряка его вертолет стали именовать «Морская пехота-полтора». Но между воздушными путешествиями Бреннана и Грея имелись существенные различия. Когда президент летел с военно-воздушной базы Эндрюс, возвращался из Кэмп-Дэвида или еще откуда-то, в воздухе одновременно находились три таких же «VH-60N». Две машины служили ложными целями, и шансы террористов поразить переносной ракетой нужную цель составляли всего тридцать процентов. Картер Грей в этом отношении оставался один на один с потенциальным террористом. Но он не жаловался. Членов кабинета много, президент — один, и согласно традиции лишь его вертолет имел право совершать посадку на лужайке у Белого дома.

Однако Бреннан, вопреки отчаянным протестам секретной службы, лично разрешил Грею пользоваться этим видом транспорта. Это избавляло Грея от мучительных ежедневных поездок из графства Лаудаун. Несмотря на то, что время Короля разведки действительно ценилось очень высоко, секретная служба не переставала ворчать. Ей крайне не нравились полеты любых летательных аппаратов у дома номер 1600 по Пенсильвания-авеню, если на борту этого аппарата находился не президент Соединенных Штатов.

Полет на скорости в сто пятьдесят узлов прошел гладко и без каких-либо происшествий. По правде говоря, Грей его даже не заметил. Он пересек лужайку, ничуть не сомневаясь, что снайперы на крышах домов сейчас практикуются, ловя его крупную голову в перекрестье оптических прицелов. Проходя по Западному крылу, Грей раскланивался со знакомыми сотрудниками Белого дома. До 1902 года на месте нынешнего Западного крыла стояла оранжерея. Однако Теодор Рузвельт решил, что ему требуется уединенное место, куда можно было бы сбежать от многочисленных отпрысков и их зоосада, чтобы получить возможность в полной мере осуществлять функции национального лидера. Его похожий на шар преемник Уильям Тафт расширил Западное крыло, превратив Овальный кабинет в неотъемлемый атрибут жизни всех будущих президентов.

Распорядок дня президента предусматривал ежедневные визиты Грея в Белый дом. Ни один человек, включая первую леди, не имел права появляться в Овальном кабинете без предварительного уведомления. Бреннан всегда принимал Грея в Овальном кабинете, а не в примыкающей к нему комнате Рузвельта, где обычно встречался с другими посетителями и подчиненными.

Бреннан сидел за письменным столом, который весил, как всем было известно, тысячу триста фунтов. Стол был сделан из дерева корабля ее величества «Непоколебимый». Это затертое льдами судно (команда успела его покинуть) нашли американские китобои. Оно было отремонтировано за счет правительства США и возвращено Великобритании как знак доброй воли. Королева Виктория ответила тем, что преподнесла президенту Хейзу письменный стол, сделанный из древесины корабля. С той поры «непоколебимый стол» (так стали величать сей предмет) верой и правдой служил всем президентам США. Исключением стал лишь короткий период, когда «непоколебимый» хранился в Смитсоновском институте.