Когда же дошло до Джессики Рил, соображал он куда менее отчетливо. Тут у него возникли сомнения. И серьезные.

«Ничего личного», — сказала она.

И все же Роби начал думать, что более личным для нее дело быть уже не может. А если так, надо выяснить почему.

Выезжая из гаража, Роби услышал телефонный звонок. Бросил взгляд на экран и застонал. Она звонила много раз, а он ни разу не перезвонил. Надеялся, что она прекратит. Но, похоже, до нее не доходит.

Повинуясь импульсу, нажал на кнопку ответа.

— Да?

— Что за окаянную игру вы затеяли, Роби?

Голос Джули Гетти звучал точь-в-точь так же, как при последнем их разговоре — чуточку раздраженно, чуточку недоверчиво. Ну, на самом деле зверски сердито и крайне недоверчиво.

И на самом деле ее в этом даже винить нельзя.

— Как-то не улавливаю, что ты имеешь в виду.

— Я имею в виду, что когда кто-то оставляет тебе двадцать шесть посланий на автоответчике, это может значить, что он хочет с тобой поговорить.

— Ну и как жизнь?

— Дерьмово.

— Серьезно? — настороженно проронил Роби.

— Нет, несерьезно. Джером оказался в точности как в рекламе. Правду сказать, может, даже чересчур хорош. Я чувствую себя как Гек Финн, живущий у вдовы Дуглас[65].

— Я бы не ставил ему это в упрек. Нормальную скучную жизнь сильно недооценивают.

— Но вы бы всё знали о моих делах, если б перезвонили хоть разок!

— Я был занят.

— Да вы сдрейфили и слились, сам знаете. Я даже наведалась к вам, но вы съехали. Пять раз ждала часами, пока не сообразила. Потом стала искать вашу фотку в некрологах, потому что думала, что вы человек слова. Раз не связались со мной, значит, покойник. Решила вот звякнуть еще разок, ради интереса.

— Послушай, Джули…

— Вы мне обещали! — оборвала она. — Обычно подобное дерьмо меня не волнует, но вам я верила. Я вам правда верила. А вы меня кинули.

— В твоей жизни человек вроде меня ни к чему. По-моему, недавние события это наглядно продемонстрировали.

— Недавние события продемонстрировали, что вы — человек, которой делает, что сказал. Да только вы взяли и перестали.

— Это ради твоего же блага.

— А нельзя ли позволить решать подобное мне самой?

— Тебе четырнадцать. Подобный выбор не в твоей компетенции.

— Ну, это вы так думаете.

— Можешь ненавидеть и проклинать меня и думать, что я куча дерьма. Но в конечном итоге это к лучшему.

— Да нечего тут думать. Вы и есть куча дерьма.

Связь оборвалась, и Роби бросил телефон на сиденье.

И нечего терзаться из-за этого, правда, нечего. Все, что он сказал Джули Гетти, — чистая правда.

«Так отчего же я чувствую себя величайшим говнюком в мире?»

В полумиле от своей квартиры Роби остановил машину у бордюра. Выбравшись, открыл дверь магазина и вошел внутрь. И тут же на него обрушилась лавина ароматов. Будь у него аллергия, тут же расчихался бы.

Подойдя к молодой женщине за прилавком, Уилл извлек крохотные белые фрагменты и положил их на прилавок, когда она обернулась к нему.

— Я понимаю, вопрос странный, — начал он, — но не могли бы вы сказать, что это за цветок?

Продавщица пригляделась к фрагментам лепестков.

— Вообще-то цветком это не назовешь, сэр.

— Больше ничего не осталось.

Потрогав лепесток пальцем, она поднесла его к носу. Потом покачала головой:

— Толком не знаю. Я тут работаю на полставки.

— А есть еще кто-нибудь, кто мог бы мне помочь?

— Секундочку.

Она удалилась в подсобку, и через несколько секунд оттуда вышла женщина в очках, старше и массивнее первой, и Роби почему-то заключил, что она владелица этого цветочного магазина.

— Чем могу помочь? — вежливо осведомилась она.

Роби повторил вопрос. Подняв остатки лепестка, женщина поднесла его к самым глазам, сняла очки, рассмотрела попристальнее, нюхнула и без колебаний заявила:

— Белая роза. «Мадам Альфред Карьер». Вот здесь, — она указала место на лепестке, — виден намек на розовый румянец. И сильный пряно-сладковатый запах. Для сравнения: «Мадам Плантье» совершенно белая, а запах совсем другой — во всяком случае, для тех, кто знает толк в розах. Если хотите взглянуть, «Карьер» у меня в наличии.

— Может, в другой раз. — Роби помолчал, обдумывая, как получше выразиться. — Для чего покупают белые цветы? В смысле, по какому случаю?

— А, ну, белые розы — традиционный свадебный цветок. Они символизируют невинность, чистоту, девственность, знаете, все такое…

Бросив взгляд на молодую женщину, Роби увидел, что та закатила глаза.

— Хотя вообще интересно, — произнесла пожилая.

Роби переключился на нее.

— Что именно?

— Ну, белые розы часто используют и на похоронах. Они олицетворяют умиротворение, духовную любовь и тому подобное. — Поглядела на лепесток, принесенный Роби. Приложила палец к розоватому мазку. — Хотя тут другой символ, который я не стала бы отождествлять с умиротворением.

— Розовая часть? В каком смысле?

— Некоторые люди отождествляют ее с полной противоположностью миру и любви.

— С чем?

— С кровью.

Покинув цветочный магазин, Роби направился дальше. Предстояло о многом подумать. А еще его душила злость. Цветы на обоих местах преступлений. Вернее, остатки цветов на обоих местах. Выданные ему личные дела — не единственное, что подправило агентство. Они зачистили места преступлений, убрав белые розы, которые оставила там Рил, — только прозевали пару лепестков.

В своем сообщении Рил советовала ему быть начеку. Понять задачу. И теперь он склонялся к мысли, что в этом она скорее права, чем заблуждается.

Новая явка, куда направил его Синий, находилась на западе округа Колумбия, в округе Лаудон — в краю лошадей, больших поместий за многомильными оградами вперемешку с более скромными усадьбами. А в промежутках приткнулись городишки с шикарными магазинами и ресторанами, обслуживающими зажиточных клиентов, разыгрывающих из себя деревенских сквайров. Помимо этих заведений, есть и магазины, продающие людям действительно необходимые вещи, вроде посевного материала и седел.

В конце концов Роби свернул на гравийную дорогу в плотном обрамлении сосен, с порыжевшей от опавшей хвои землей. У въезда на дорогу висел знак, возбранявший поворот тем, кто здесь не по делу.

Роби подъехал к стальным воротам под охраной двух человек в камуфляже, вооруженных пистолетами-пулеметами MP5. Его и машину обыскали, приглашение подтвердили. Стальные ворота с моторным приводом откатились по рельсам, и Уилл поехал дальше.

Широко раскинувшийся комплекс исключительно одноэтажных построек смахивал на хорошо финансируемый окружной колледж.

Припарковав машину, Роби дошел до парадной двери и позвонил. Женщина в консервативном темно-синем брючном костюме сопроводила его. Пропуск системы безопасности висел у нее на бедре, и Роби бросил на него взгляд.

— Я бы не стала запоминать, — подняв глаза и заметив, куда смотрит Роби, упрекнула она.

— Никогда не запоминаю, — отозвался он.

Оставив его в стерильной смотровой, женщина закрыла за собой дверь — должно быть, запирающуюся автоматически. Вряд ли здесь допустят, чтобы он блуждал по коридорам без сопровождающих.

Минуту спустя дверь открылась, и вошла другая женщина — стройная, под сорок, с длинными черными волосами, стянутыми на затылке, в очках, с красной помадой на губах, в белом медицинском халате.

— Я доктор Карин Минан, мистер Роби. Как я понимаю, вы получили какие-то травмы?

— Ничего серьезного.

— Где они расположены?

— Рука и нога.

— Будьте любезны, разденьтесь и займите место на столе.

Она занялась приготовлением каких-то медицинских принадлежностей, пока Роби снимал пиджак, рубашку, брюки и туфли. Затем вскарабкался на стол, а Минан, усевшись на стул на колесиках, подкатилась ближе к нему и осмотрела ожоги.