— Перед той травмой он вроде что-то там строил. Платили очень хорошо, просто не было смысла ничего воровать. Управлял автопогрузчиком и еще какими-то тяжелыми машинами. Может, эта бумага как-то связана с той работой, которую он там выполнял.

— Лично я не могу понять, зачем было переносить строительные чертежи на миллиметровку. Ну а после травмы — рассказывал он что-либо про тот центр?

— Да не особо — пока его оттуда не выперли. Вот тогда-то он на них по-настоящему взъелся.

— И насколько же сильно взъелся?

— Ну поскольку его уже больше нет, не думаю, что это имеет какое-то значение. Он как-то сказал, что обязательно с ними посчитается.

— И каким же образом?

— Не говорил. — О'Коннор ненадолго примолкла. — Но вы же не думаете, что он мог задумать, гм… бомбу им туда подложить или еще чего? Что он как раз из-за этого и скопировал чертежи?

— Не исключено. А как по-вашему, он был на такое способен?

— До травмы — точно нет. Но потом он сильно переменился. После черепно-мозговых травм люди вообще часто меняются, вы в курсе?

— Да, что-то такое слышал, — сухо ответил Декер. — Так вы считаете, что он вполне мог прибегнуть к насилию?

— Не хотелось бы мне так думать. Меня он и пальцем никогда не тронул. Но думаю, что такое возможно. Его и вправду довели до ручки.

— Кто-либо в особенности?

— В основном адвокаты «Максуса». У Тоби не было денег на своего адвоката, так что он пробовал сам управиться. Но это, скажу я вам, не всякого ума дело. Адвокатам палец в рот не клади.

— И никто не захотел помочь ему на общественных началах?

— Тоби говорил, что адвокатов в городе и так уже раз-два и обчелся и что никому из них неохота выступать против самого крупного работодателя в городе.

Декер кивнул:

— Он когда-нибудь упоминал такие имена, как Джойс Тэннер, Майкл Свенсон или Брэдли Коста?

— Нет, никогда. Но разве Джойс Тэннер — это не та женщина, вместе с которой его нашли?

— Именно она.

О'Коннор пожала плечами:

— По крайней мере, при мне он про нее не упоминал.

— Ну а про Джона Бэрона?

Она нахмурилась:

— Это который живет в шикарной усадьбе на холме?

— Гм! Лично я там уже побывал и не стал бы называть это место усадьбой, тем более шикарной.

— Ну, по крайней мере, пошикарней моей конуры.

— Так все-таки Бэббот упоминал в какой-то связи Джона Бэрона? — настаивал Декер.

— Да что-то не припомню… Сама-то я не отсюда, но Бэрона тут вроде не очень-то любят?

— Не очень-то.

— Я несколько раз слышала от людей, что он очень богатый, — сказала О'Коннор. — Что у него целая куча денег припрятана.

— И с чего же он тогда живет как последний оборванец?

— Знаете, мне это как-то в голову не приходило.

— На стене в комнате, где нашли Бэббота, был стих из Библии.

О'Коннор явно заинтересовалась:

— Да, в газете что-то такое было…

— Вам это о чем-нибудь напоминает? Он вообще был верующий?

— По крайней мере, в церковь никогда не ходил, насколько я помню.

— Ничего больше не припоминается?

Она ненадолго задумалась:

— Да вроде больше ничего. Тоби и вправду был хороший человек, просто жизнь его сильно потрепала. Думаю, такое про многих из нас можно сказать. Но опять-таки: жизнь такова, какой мы ее сами делаем, верно? Если сам сделал неправильный выбор, то кого еще в этом винить?

— Думаю, что некого.

Амос поднялся, чтобы уходить.

— Мистер Декер, как вы думаете, получится у вас найти того, кто убил Тоби, да и остальных тоже?

— Это как раз то, что я изо всех сил пытаюсь сделать.

— Он не заслужил такой страшной смерти.

— Не думаю, что этого вообще хоть кто-нибудь заслуживает.

Вновь усевшись за руль, Декер еще раз вытащил листок миллиметровки и изучил его более внимательно. Потом поднес чуть ли не к самому носу.

Прямые линии он обвел все до единой, но, как сейчас выяснилось, еще несколько вдавленных следов пропустил — в правом нижнем углу листа.

Отыскал в бардачке карандаш, обвел заодно и их. Оглядел результат. Судя по всему, это была шкала, отображающая масштаб чертежа, — столько-то футов на один дюйм.

Он сунул листок обратно в карман и выехал на дорогу. На ходу позвонил детективу Грину и спросил адрес доктора Фридмана — врача, который выписывал Тоби Бэбботу обезболивающие таблетки.

— А он в тюрьме, сидит за причастие к наркоторговле.

— Слишком увлекся выпиской строгих рецептов — подкармливал опиатами людей вроде Тоби Бэббота?

— В точку.

— И давно сидит?

— Уже где-то с год, так что не думаю, что он имеет какое-то отношение ко всему, что тут произошло.

Декер не настолько был в этом уверен, но спорить не стал:

— А в какой тюрьме?

— Это федеральное преступление, так что где-то в другом штате. В Индиане вроде как… Никогда не поймешь, по какой логике бюро исполнения наказаний их по тюрьмам рассовывает, всякий раз кого куда.

— Спасибо.

— Есть какие-то подвижки?

— Кое-какие есть.

Декер отключился, сосредоточился на дороге. Если не вышло пообщаться с Фридманом, придется идти дальше по списку.

Он развернул автомобиль и направился сторону дома Митчеллов. Немного не доехав до него, свернул и остановился возле участка, расположенного через дорогу от Дома двух мертвецов.

Здесь жил Дэн Бонд — единственный из обитателей улицы, с которым Декер пока не общался.

Постучав в дверь, он сразу услышал за ней шаги.

— Кто там? — поинтересовались из-за двери.

— Это Амос Декер, мистер Бонд. Я из ФБР. Просто хотел задать вам несколько вопросов насчет того, что произошло в доме напротив.

— Не люблю открывать дверь незнакомым.

— Прекрасно вас понимаю. Но мне все-таки очень нужно кое-то у вас спросить.

— У вас есть значок?

— Есть.

— Можете передать его через ход для кошки?

Декер опустил взгляд и увидел небольшой прямоугольный лаз, прикрытый откидной дверцей. Вытащил свой значок, просунул туда.

За дверью послышалась какая-то возня, и через тридцать секунд значок появился из кошачьего лаза обратно. Амос взял его, оглядел. Значок был основательно залапан пальцами и почему-то весь в муке́. Декер вытер его об куртку, убрал обратно в карман. Вскоре услышал, как один за другим отпираются три дверных замка.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и за ней показался низенький иссохший старичок на дрожащих ногах.

— Мистер Бонд?

— Да?

Незрячие глаза Бонда закрывали темные очки.

За спиной у него Декер углядел белую тросточку, свисающую с крюка на стене.

— Можно войти?

— Пожалуй, что можно, входите. Я проверил ваш значок на ощупь. Вроде натуральный.

— Да уж, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Бонд посторонился, и Амос зашел в дом.

Слепой закрыл за ним дверь, медленно прошел к креслу в гостиной и опустился на него.

Декер предположил, что тот давно уже прекрасно изучил, где что расположено в доме.

Сам уселся напротив. В доме сильно пахло вареной капустой и нафталином. Правда, еще и свежим хлебом.

— Простите, что прервал ваши занятия. Хлеб печете?

Бонд только отмахнулся:

— Да почти все готово. Уже и из печи достал. Почитай, только такое развлечение и осталось. И день, и ночь могу у печи толкаться. Сна мне сейчас много не требуется. Да, собственно, и раньше особо не требовалось.

Голова у Бонда была совершенно лысая — розовая, шелушащаяся. Одет он был очень опрятно, в штаны цвета хаки и синюю рубашку с коротким рукавом поверх белой футболки. На ногах — черные ортопедические ботинки.

— Вы один живете? — спросил Декер.

— Да, с тех пор, как Долли не стало. Кошку мою так звали. Только вон лаз в двери и остался. Жена у меня тоже была. Бетти. На прошлой неделе двадцать один год исполнился, как померла. Рак. А мне вот девяносто один, и выгляжу я аккурат на столько же, хоть сам этого и не вижу.