— Вы ему перезвонили?

— Не сразу, недавно.

— И почему вы ждали?

— Разговор с ним не значился в моем списке дел первостепенной важности.

— Неужели? — Чандлер принялся крутить ручку между пальцами. — А скажите-ка мне вот что: вам ваш брат хотя бы нравился?

Фиске посмотрел ему в глаза, прежде чем ответить.

— Кто-то убил моего брата. Я хочу поймать того, кто это сделал. И больше я ничего не собираюсь вам говорить.

Выражение глаз Джона заставило Чандлера сменить тему.

— Возможно, он хотел поговорить с вами о работе? Знаете, именно профессия вашего брата делает его убийство таким интригующим…

— Вы имеете в виду, что, возможно, его смерть связана с каким-то делом, которым он занимался в Верховном суде?

— Это, конечно, все равно что палить по воробьям, но то, что вы сказали мне про звонок брата, несколько меняет дело.

— Сомневаюсь, что его интересовало мое мнение касательно последнего дела об аборте.

— Тогда что? Как познакомиться с женщиной?

— Вы, наверное, не видели его фотографию. В данном вопросе ему никогда не требовалась помощь.

— Я видел его фотографию, но мертвые не слишком фотогеничны. Он сказал, что ему нужен совет. Может быть, совет, который ему требовался, имел отношение к праву?

— Ну, вы можете отправиться в суд и проверить, есть ли там какие-то заговоры.

— Нам нужно будет соблюдать осторожность.

— Нам?

— Я уверен, что у вашего брата имелись там личные вещи, и будет совершенно нормально, если его близкий родственник захочет заехать туда, где он работал. Насколько я понимаю, вы уже бывали в Верховном суде раньше?

— Один раз, во время первого дела Майка. Мы были там с отцом.

— А ваша мать?

— Альцгеймер.

— Мне очень жаль это слышать.

— Вам удалось еще что-то узнать?

В ответ Чандлер встал из-за стола, снял пиджак с вешалки на двери и надел его.

— Я хочу показать вам машину вашего брата.

— А потом?

Детектив взглянул на часы, поднял голову и улыбнулся.

— А потом у нас будет достаточно времени, чтобы отправиться в суд, господин адвокат.

Руфус смотрел, как медленно открывается дверь, и приготовился к появлению большой группы мужчин в камуфляжной форме, готовых окружить его со всех сторон, но сразу же успокоился, когда увидел, кто пришел.

— Время новой проверки?

Кассандра вошла и остановилась около кровати.

— Женская доля состоит в том, чтобы всю жизнь проверять мужчин.

Слова ее были забавными, но голос оставался серьезным. Она посмотрела на мониторы и что-то записала в карточку, одновременно взглянув на Руфуса.

— Мне нравится. Я к такому не привык. — Он постарался сесть так, чтобы не зазвенели цепи.

— Я позвонила вашему брату.

Выражение лица Хармса сразу же стало серьезным.

— Правда? И что он сказал?

— Что приедет вас навестить.

— Когда?

— Скоро. На самом деле сегодня.

— И что вы ему сказали?

— Что вы больны, но быстро поправляетесь.

— Он еще что-нибудь говорил?

— Я обнаружила, что он не слишком разговорчив, — заметила Кассандра.

— Это точно Джош.

— Он такой же большой, как вы?

— Нет, он мелкий. Шесть футов и три дюйма или вроде того, и весит немногим больше двухсот фунтов[251]. — Кассандра покачала головой и повернулась, собираясь уйти. — У вас есть время немного посидеть со мной и поговорить?

— У меня сейчас перерыв. Я зашла, чтобы сказать про вашего брата. Мне нужно идти. — Руфусу показалось, что ее голос прозвучал немного недружелюбно.

— С вами всё в порядке?

— Даже если нет, вы ничем не сможете мне помочь, — достаточно резко ответила она.

Мгновение Руфус разглядывал ее.

— Здесь есть Библия?

— А что? — Она удивленно повернулась к нему.

— Я читаю Библию каждый день. Так было всегда, сколько я себя помню.

Кассандра посмотрела на столик возле кровати, подошла к нему и достала из ящика гедеоновскую Библию[252].

— Я не могу дать вам ее, мне нельзя близко подходить. Люди из тюрьмы очень ясно дали мне это понять.

— Вам не нужно мне ее давать. Я буду очень признателен, если вы согласитесь прочитать мне один отрывок.

— Прочитать?

— Вы не обязаны, — быстро сказал Руфус. — Вы ведь, возможно, не читаете Библию и не ходите в церковь.

Она посмотрела на него, положив одну руку на бедро, другой сжимая зеленую библию.

— Я пою в хоре. Мой муж, да упокоится он с миром, был священником.

— Это очень хорошо, Кассандра. А ваши дети?

— Как вы узнали про детей? Из-за того, что я полная?

— Хм-м‑м…

— Тогда как?

— Вы похожи на человека, который любит все маленькое.

Его слова поразили медсестру, и сквозь мрачное выражение ее лица пробилась улыбка.

— Мне и вправду нужно быть осторожной с вами.

Она заметила, что он смотрит на Библию, как человек, страдающий от жестокой жажды и мечтающий о глотке, а она держит в руках стакан самой свежей и холодной воды за всю историю человечества.

— Что вы хотите, чтобы я вам прочитала?

— Сто третий[253] псалом.

Мгновение Кассандра колебалась, потом взяла стул и села, а Руфус снова откинулся на подушку.

— Спасибо, Кассандра.

Она читала и поглядывала на него. Хармс лежал с закрытыми глазами. Она произнесла еще несколько слов, подняла голову и увидела, что у него шевелятся губы, потом он замер. Кассандра взглянула на следующее предложение, быстро запомнила его и проговорила, наблюдая за Руфусом, — он беззвучно повторял каждое слово одновременно с ней. Женщина замолчала, но он закончил предложение. Когда она не стала читать дальше, Хармс открыл глаза.

— Вы знаете этот псалом наизусть? — спросила она.

— Я почти всю Библию знаю наизусть. Все псалмы и Книгу Притчей Соломоновых.

— Это поразительно.

— У меня было достаточно времени, чтобы их выучить.

— А почему вы попросили меня почитать вам, если и так знаете псалом?

— Мне показалось, вы чем-то расстроены, и я подумал, что Священное Писание может вам помочь.

— Помочь?

Кассандра посмотрела на страницу и прочитала про себя: «Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои: избавляет от могилы жизнь твою, венчает тебя милостью и щедротами»[254]. Работа вызывала у нее депрессию. Дети-подростки все больше и больше выходили из-под контроля. Ей шло к пятидесяти, пятьдесят фунтов лишнего веса и ни одного приличного мужчины на горизонте. Но, глядя на заключенного, этого опутанного цепями убийцу, Кассандра едва сдерживала слезы от его доброты, непрошеного участия и сочувствия к ее проблемам.

Сто третий псалом очень нравился Руфусу, особенно одна строчка: «Господь творит правду и суд всем обиженным»[255].

— Узнаете? — спросил Чандлер, когда они подошли к серебристой «Хонде»-седану 1987 года, стоявшей на полицейской стоянке.

— Мы купили ее Майку, когда он закончил колледж, — кивнув, ответил Джон. — В складчину, мои родители и я.

— У меня пять братьев, но ни один из них никогда ничего подобного для меня не делал.

Чандлер открыл водительскую дверцу и отступил, давая Джону заглянуть внутрь.

— Где вы нашли ключи?

— На переднем сиденье.

— А какие-то другие личные вещи? — Чандлер покачал головой. Джон с озадаченным видом осмотрел переднее сиденье, приборную доску, ветровое стекло и боковые окна. — Машину вычистили?

— Нет, всё в том же виде, как и тогда, — кроме водителя.

Фиске выпрямился и посмотрел на детектива.

— Если приставить к виску пистолет крупного калибра и нажать на спусковой крючок в замкнутом пространстве вроде этого, брызги крови будут на сиденье, руле и ветровом стекле. А также осколки костей и фрагменты тканей. Но я вижу только несколько пятен — вероятно, там, где голова касалась спинки.