— Этот прикол с девчонкой? А если кто-то за тобой проследил? Что за жизнь у нее будет тогда?

— Наша сторона о Джули уже знает. И я принимаю меры предосторожности. Но не могу же я защищать каждого ежеминутно и повседневно. Она может выбежать на дорогу перед автобусом, и тот убьет ее ничуть не хуже пули.

— Аргумент в лучшем случае надуманный.

— Что ж, это мой аргумент. И моя жизнь. — Он помолчал. — Говоришь, тебя встреча с ней порадовала?

— Порадовала. Похоже, она замечательный ребенок.

— Она и есть замечательный ребенок. Я хочу быть частью ее жизни.

— Но не можешь. Мы не можем быть частью ничьей жизни. Из-за нас наши друзья умирают.

— Я отказываюсь это принять.

— Это ведь не от тебя зависит, а? — бросила она.

— Тогда давай уйдем от этого дерьма. Начнем сначала.

— Ага, само собой.

— Я серьезно.

Поглядев на него, Рил поняла, что это правда.

— Сомневаюсь, что смогу уйти, Роби.

— Почему?

— Потому что это моя суть. Это мое дело. Если я перестану…

— Когда все это случилось, ты казалась готовой перестать.

— Это было возмездие. Дальше в будущее я не заглядывала. Если хочешь знать правду, я и не думала, что смогу выжить.

— Но выжила. Мы оба выжили.

Оба погрузились в молчание.

Рил положила ладони на крышу машины.

— Вот уж не думала, что тебя способно напугать хоть что-то, Роби. — Она испустила долгий вздох. — Но это тебя пугает.

— Это не похоже на покушение, где ты делаешь финт ушами и ставишь точки над «t» и горизонтальные палочки на «i». Там не думаешь, а просто делаешь. А здесь надо хорошенько подумать.

— И один плюс один не обязательно равно двум.

— Почти никогда не равно, — поправил он.

— И как же тогда в этом разобраться?

— Да никак.

Рил поглядела вверх. После нескольких дней сухой погоды снова зарядил дождь. Сумрачное небо давило, навевая депрессию; даже вблизи все выглядело смутным и трудноразличимым.

Дождь усилился, но ни Рил, ни Роби не выказали желания укрыться в машине. За какую-то минуту оба промокли до нитки, но так там и стояли.

— Не уверена, что смогу так жить, Роби.

— Я тоже не уверен. Но, думаю, мы должны попробовать.

Рил посмотрела на свой карман. Достала крест «За заслуги в разведке» с отличием и взглянула на него.

— Пришло бы тебе когда-нибудь в жизни в голову, что мы получим по такому?

— Нет.

— Мы получили их за убийство человека.

— Мы получили их за то, что сделали свое дело.

Опустив орден обратно в карман, Джессика посмотрела на Роби.

— С такой работы просто так не уйдешь.

— Таких, кто ушел, по пальцам можно перечесть.

— Я бы предпочла дотянуть в поле.

— Судя по нынешнему положению дел на планете, твое желание может сбыться.

Она отвела взгляд.

— Когда Гвен и Джо были живы, я знала, что есть хотя бы два человека, которые будут меня оплакивать. Что они друзья. Это было для меня важно.

— Что ж, теперь у тебя есть я.

— Что? — Она воззрилась на него. — Правда?

— Закрой глаза, — сказал Уилл.

— Что?

— Закрой свои чертовы глаза.

— Роби!

— Просто сделай, что сказано.

Она закрыла, а дождь все шел и шел.

Прошла минута.

Наконец она открыла глаза.

Уилл Роби стоял на прежнем месте.

До последнего

(роман)

Веб Лондон держал в руках полуавтоматическую винтовку СР-75, которую по специальному заказу изготовил для него один легендарный оружейник. Пули из СР не просто дырявили плоть — они превращали ее в кровавое месиво. Без этого смертоносного оружия Веб никогда не выходил из дома, поскольку его жизнь была напрямую связана с насилием. Он всегда был готов убивать, делал это профессионально и ошибок не допускал. Бог знает, что бы с ним случилось, если бы он пристрелил не того, кого нужно. Скорее всего в ответ он тоже схлопотал бы пулю — или же до конца жизни чувствовал себя несчастным. Уж такой непростой способ зарабатывать себе на хлеб выбрал Веб. Он не сказал бы, что любит эту работу, но в своем деле был специалистом экстракласса.

Хотя оружие являлось как бы естественным продолжением руки Веба и он никогда с ним не расставался, к разряду людей, которые холили и лелеяли свои пушки, он тем не менее не относился. Он никогда не называл свой пистолет 45-го калибра, к примеру, «дружком» и не придумывал для него других нежных имен. Оружие как таковое являлось одной из важнейших составляющих его жизни, и он знал, что пушку, как и дикого зверя, очень нелегко приручить. Даже опытный коп в критической ситуации в восьми случаях из десяти допускал промах. Для Веба подобное соотношение было не просто неприемлемым — оно было равносильно самоубийству. В его характере уживалось множество противоречивых качеств, но стремления умереть смертью героя среди них не значилось. Зато желающих пристрелить Веба было множество, и один раз им это почти удалось.

Пять лет назад его так изрешетили, что он потерял литр или два крови, залив ею пол гимнастического зала одной школы, когда выбирался из набитого убитыми и умирающими помещения. После того как Веб оправился от ран, что, надо сказать, немало удивило лечивших его врачей, он стал носить с собой винтовку СР — вместо короткоствольного автомата, которым были вооружены его товарищи. СР напоминала боевую армейскую М-16, стреляла такими же мощными пулями 308-го калибра и, помимо прочего, служила еще и великолепным средством устрашения. СР имела такой грозный вид, что дружить с ее владельцем готов был каждый.

Сквозь тонированное стекло «субурбана» Веб наблюдал за группами собравшихся на углах улиц людей, одновременно отмечая подозрительных субъектов, нырявших в глубь темных аллей. По мере того как «субурбан» все глубже проникал на территорию врага, Веб все чаще поглядывал на проезжую часть, где, как ему было известно, самый безобидный на первый взгляд автомобиль в любой момент мог превратиться в хорошо вооруженный броневик. Подозрение вызывал каждый напряженный, ищущий взгляд, каждый кивок головы или торопливые движения давивших на кнопки мобильника пальцев, ибо все это могло представлять угрозу старине Вебу.

«Субурбан» повернул за угол и остановился. Веб окинул взглядом сидевших рядом шестерых мужчин. Он знал, что они думают о том же, что и он: как бы поскорее выскочить из машины, занять ближайшие укрытия и открыть веерный огонь. Страха он не испытывал. Вот нервы — другое дело. Адреналин не был ему помощником; если вдуматься, именно из-за избытка адреналина его было легче всего убить.