— Вы переполошили весь поезд, — сказала Реджина. — Я позову старшего проводника. Он, вероятно, передаст вас полиции в Питтсбурге.

— Нет, нет! — закричал Мерриузер. — Это разрушит мою репутацию и юридическую практику.

— Тебе следовало подумать об этом, прежде чем бегать, пугая людей своими костлявыми ногами, — заметил Том.

— Пожалуйста, умоляю. Я сделаю все, что угодно. Что угодно.

Реджина, Элеонора и Том переглянулись.

— Что ж, сейчас Рождество, — сказал Том после продолжительной паузы; тишину нарушали только всхлипывания специалиста по тяжбам.

Реджина топнула ногой и, посмотрев на Мерриузера, указала на него пальцем:

— Хорошо, уже поздно, и я устала. Но послушайте, мистер юрист: если еще хоть раз когда-нибудь из-за вас начнутся проблемы, у кого-то загорится задница, понятно? Все это всплывет, ясно?

— Абсолютно ясно, абсолютно, — он с несчастным видом посмотрел на блокнот Тома.

Тот очень медленно сунул его в карман:

— Ладно, но лишь потому, что сейчас Рождество. Только не забывай: я могу написать об этом в любой момент, и у меня есть свидетели. Понятно?

— Да, да, я понимаю. Хорошо.

— А теперь оденьтесь, — резко сказала Реджина.

Мерриузер залетел в купе и захлопнул за собой дверь.

— Итак, — проводница торжественно хлопнула Тома и Элеонору по плечу, — теперь вы официально почетные члены клуба «Кэпитол Лимитед». Не знаю, как вам удалось его победить, но я очень долго этого ждала.

— Да что уж там, — ответил Том. — Все, что нужно, — это боа-констриктор, несколько соучастников, поезд весом в двенадцать миллионов фунтов — смешать и приготовить.

Немного позже проводница нашла владельцев змеи и вернула рептилию, строго наказав не выпускать ее и прятать всю оставшуюся поездку.

Когда Том и Элеонора шли обратно к своим купе, он хихикнул:

— Совсем как старые времена. Помнишь, какие розыгрыши мы устраивали за границей, когда время тянулось очень медленно и нам было скучно?

— Нет; я помню, какие розыгрыши устраивал ты. И не припомню, чтобы я сильно скучала. Скорее — чрезмерно волновалась.

Он остановился. Элеонора тоже.

— Ну же, ты должна признать — это было замечательно. Верно?

— Это было необычно, — максимум, чего удалось добиться от нее.

Лэнгдон нерешительно сказал:

— Знаешь, я отправился в это путешествие не только ради отца. Но и затем, чтобы понять, как мне дальше следует жить.

— Дай-ка угадаю: ты склоняешься скорее к Йемену, чем к Дункану Файфу.

— Думаю, у некоторых людей странствия в крови. Я никогда бы не был счастлив, сидя в одних и тех же четырех стенах.

— Или же с одним и тем же человеком в этих четырех стенах.

— Слушай, ты что, хочешь сказать, что проведенные нами вместе годы не были самыми прекрасными в твоей жизни?

— Все было неплохо. Какое-то время. Потом уже нет.

— «Неплохо»! Я могу пересчитать по пальцам одной руки людей, которые сделали и увидели то же, что и мы. Подумай, какие истории ты сможешь рассказать детям и внукам.

— У меня нет ни тех, ни других.

— Если все было так чертовски плохо, почему ты так долго это терпела?

— Как говорится, любовь заставляет идти на безумства.

— Я по-прежнему понятия не имею, что пошло не так. Я же не изменился внезапно.

— Нет, Том, ты никогда не меняешься. Полагаю, изменилась именно я. Спокойной ночи.

— Элли…

Она оглянулась:

— Теперь — Элеонора. Элеонора. Это тоже изменилось.

Том вернулся в вагон-люкс и с несчастным видом сел рассматривать проносящиеся мимо окрестности. «Кэп» остановился набрать воды в Питтсбурге, однако Том не стал звонить Лелии. Потому что, хотя он и мог управляться со змеями и напыщенными юристами, но был не настолько храбр, чтобы вынести голос мисс «Каппи — волшебный бобер», которая считала себя потерпевшей. Он попытался не думать об Элеоноре, так что, разумеется, только о ней и думал. Поезд наверстал часть упущенного времени, но все равно опаздывал на два с лишним часа. В конце концов Лэнгдон заснул от усталости.

В пять тридцать утра по громкой связи его поприветствовал голос Тайрона:

— Доброе утро вам, доброе утро. Нам предстоит успеть очень многое. Спасибо большое, спасибо.

И затем объявил, что поезд официально опаздывает, однако горячий завтрак уже готов, и в дополнение к нему подадут бесплатно любимые праздничные блюда Элвиса.

Том воспользовался большими душевыми на нижнем этаже, для чего ему пришлось подождать в очереди. Пассажир перед ним забыл в раздевалке часы, но Лэнгдон заметил это и вернул их — тот не успел уйти далеко. В вагоне-ресторане он позавтракал с отцом Келли, который находился в хорошем расположении духа, невзирая на пропажу креста. Он шепотом поинтересовался, не видел ли Том случайно голого мужчину в истерике. Лэнгдон отрицал всякую причастность к этому странному явлению и мягким тоном предположил, что, возможно, священнику стоит меньше утомляться.

Когда утро сменилось днем, они приехали в Толедо, где поезд остановился и набрал еще воды. Позже, по пути через огромные поля северной Индианы, Том видел из окна вагона-люкса, как запряженная в сани лошадь везет семью под хлопьями снега. Картина была очень живописная, не хуже любой виденной им праздничной открытки. И напомнила о том особенном дне, который они с Элеонорой провели вместе много лет назад.

Они прокатились по множеству непростых горных склонов Европы. Однако в Австрии решили сделать перерыв от заснеженных пиков, вместо этого наняли мотосани с водителем и провели весь день в захватывающем путешествии по самой белоснежной земле из всех, что видели. Они пообедали у весело потрескивающего камина в настоящем замке, затем отправились обратно при свете полной луны. Этот день никогда не будет ни забыт, ни превзойден, ни повторен. Очевидно, поездки на санях с этой женщиной ему больше не светят.

В 11.30 утра по среднеамериканскому времени, после дополнительных блюд к завтраку в знак извинения за опоздание, «Кэп» наконец прибыл в Чикаго. От поезда отцепили почтовый и багажный вагоны, после чего он медленно заехал на станцию. Том спустился с сумками, поблагодарил Реджину и оставил ей щедрые чаевые.

— Думаю, это я должна вам заплатить, — сказала та. Они обнялись. — Попозже, до отправки «Чифа» я представлю вас матери в комнате отдыха.

— Если она хоть чем-то похожа на вас, то жду встречи с нетерпением.

Том заметил, что неподалеку сходит Херрик Хиггинс, и указал на него проводнице:

— Очень интересный человек. Жаль, что ушел в отставку. Он искренне обожает поезда.

— Он не ушел в отставку, его уволили, — поправила Реджина. — Его и еще две сотни работников: все из-за сокращения бюджета. А жаль. Он знает о поездах больше всех. Он ездит за свой счет. Если у нас остается место, мы пускаем его в свой спальный вагон. Все грустно, очень грустно.

Впереди Том заметил Макса с Кристобалем и присоединился к ним.

— Я слышал, у вас был интересный вечер, — заметил Макс.

— Я бы употребил иной эпитет, — возразил Кристобаль.

— А где Элеонора? — поинтересовался Том.

— Уже в здании вокзала, — Макс выглядел расстроенным. — Полагаю, она пытается достать билет на самолет до Лос-Анджелеса. Меня это не слишком радует. Том, можете с ней поговорить?

Тот рассмеялся:

— Если вы очень хотите, чтобы она улетела, я с ней поговорю, без вопросов. В противном случае, думаю, мне лучше держаться подальше.

Снег повалил еще сильнее. Они направились к теплому и полному суматохи чикагскому вокзалу Юнион-Стейшн; путешествие на легендарном «Кэпитол Лимитед» подошло к концу. Впереди их ждали «Саутвест Чиф», поездка длиной почти в 2300 миль — в три раза больше уже преодоленной дистанции — и двадцать шесть станций. Тем не менее, что любопытно, Том чувствовал, что готов ко всему. И, как выяснится позднее, это ему пригодится.

Вокзал Юнион-Стейшн символизировал поразительные размеры своего города. Он был большим, крепким на вид, с множеством этажей, автомобилей напрокат, продуктовых и прочих магазинов, с мчащимися туда-сюда длинными электромобилями. Они отправились в комнату отдыха «Метрополитэн», нашли свободные места и устроились. Том сидел в оцепенении, Кристобаль делал один звонок за другим, а Макс говорил со Стивом, Джули и другими посетителями, обсуждая последние приготовления к свадьбе. Элеоноры там не обнаружилось, так что в конце концов Макс послал за ней ассистента.