— Тебе придется некоторое время пожить на конспиративной квартире.

— Ну уж нет. Обойдемся без этого.

— Что значит «обойдемся»? Ты сам говорил, что этот парень угрожал тебя убить.

— Если бы он хотел меня убить, то прикончил бы вчера вечером. Я был один против него и всех его головорезов. И потом, разве ты забыл, что я должен охранять семейство Кэнфилдов? Как ни крути, а это дело надо довести до конца.

— Я все-таки никак не могу понять, почему он тебя отпустил. Особенно после того, как убил на твоих глазах своего телохранителя за то, что он сотрудничал с копами.

— Что же тут непонятного? Он хотел, чтобы я сообщил тебе о тоннеле.

— Он что — никогда не слышал о телефонах? Кстати, Веб, я вовсе не шутил насчет конспиративной квартиры. Мне хочется, чтобы ты остался в живых.

— Между прочим, ты передо мной в долгу. Поэтому избавь меня от сидения под замком.

— Тебе что — жизнь не дорога?

— Знаешь, Пирс, у меня такая работа, что о проблемах жизни и смерти лучше не задумываться. Я этого раньше не делал, да и впредь не собираюсь. Поэтому прятаться я не буду.

— Но я твой начальник. Я могу тебе приказать.

— Полагаю, можешь, — сказал Веб, спокойно глядя на Бейтса.

— Черт! С тобой, Веб, всегда столько хлопот… Ты того не стоишь.

— Я думал, ты уже давно это понял.

Бейтс отвернулся от него и посмотрел на пристройку, где разгружался транспорт.

— Вся штука в том, что у меня нет улик, позволивших бы мне связать эти пулеметы и этот пакгауз со «Свободным обществом». Так что мы не можем ударить по их штаб-квартире. Тем более сейчас они ведут себя как ангелочки.

— Неужели все эти убийства, которые произошли в Ричмонде, не дали тебе ни одной ниточки? По идее кое-какие следы «свободные» должны были оставить.

— Мы определили угол, под каким стреляли в судью Лидбеттера. Это навело нас на мысль, что стреляли из недостроенного здания через дорогу. Но там работают сотни людей, причем в три смены. Поэтому состав строителей постоянно меняется.

— А откуда был телефонный звонок, выяснили?

— Из телефона-автомата в южной части Ричмонда. Больше ничего узнать не удалось.

— Но ведь судью убили в другой части города. А из этого следует, что в покушении участвовали как минимум два человека, которые постоянно поддерживали между собой связь, иначе им бы не удалось так хорошо скоординировать свои действия.

— Все так. Но я никогда не думал, что мы имеем дело с любителями.

— А как насчет Уоткинса и Винго?

— Мы проверили всех людей из офиса Винго.

— И что же? Все чистенькие? А между тем каждый из них мог нанести атропин на мобильник Винго.

— Говорю же, мы всех прогнали через компьютер и допросили. Никаких зацепок.

— А с делом Уоткинса что?

— Утечка газа. Он жил в старом доме.

— Да брось ты. У него зазвонил мобильник как раз перед тем, как он вошел в дом. Обрати внимание, все опять рассчитано до секунды. Кем-то, кто отлично знал распорядок жизни всех трех жертв. Кроме того, кто-то же вставил в мобильник Уоткинса соленоид, который при нажатии на кнопку дал искру и вызвал возгорание газа и взрыв.

— Я все это отлично знаю, Веб, но у этих парней имелось множество врагов, и они не раз получали угрозы в свой адрес. Единственное, что объединяет все три дела, — это мрачные штучки с мобильниками и процесс Эрнста Фри.

— Все три дела намертво связаны. Ты уж поверь мне, Пирс.

— Я-то тебе верю, но вот поверят ли тебе присяжные — это другой вопрос. В последнее время их почти невозможно в чем-либо убедить.

— Есть что-нибудь новенькое о бомбе из Ист-Уиндз?

— Высокотехнологичное взрывное устройство с взрывчаткой Си-4. Мы допросили и проверили по компьютеру всех, кто работает в Ист-Уиндз. Большинство рабочих пришло на ферму вместе со Стрейтом, когда ферма, на которой они работали, закрылась. Они тоже чисты. Правда, у некоторых есть приводы за вызывающее поведение в пьяном виде. Но разве можно ожидать примерного поведения от этих необузданных ковбоев?

— А что вы нарыли на Немо Стрейта?

— Ничего такого, о чем бы он тебе не рассказывал. Родился на маленькой ферме, где его отец разводил лошадей. Там-то он и научился обращаться с животными. Воевал во Вьетнаме, считался образцовым солдатом. Участвовал во многих боях, имеет награды. Провел три месяца у вьетконговцев в лагере для военнопленных.

— Должно быть, он крутой парень, коли прошел через это и остался в живых. Вьетконговцы гостеприимством не отличались.

— Когда вернулся в Штаты, служил охранником в тюрьме для несовершеннолетних, потом продавал компьютеры. Женился, завел детей, потом снова стал возиться на ферме с лошадьми, по причине чего жена с ним развелась. Перебрался к Кэнфилдам почти сразу же после того, как они купили Ист-Уиндз.

— Есть какие-нибудь известия о старине Эрнсте Б. Фри?

— Никаких. Никто его не видел. И это, честно говоря, меня удивляет. Обычно, когда мы даем объявления о розыске, от звонков нет отбоя. Девяносто девять процентов, само собой, пустые, но один или два обязательно бывают по делу и дают нам какую-нибудь зацепку. Но на этот раз — ничего, ни одного сообщения.

Выслушав рассказ Бейтса, Веб принялся с мрачным видом обозревать окрестности, скользнул взглядом по какому-то предмету, потом снова вернулся к нему и минуту на него смотрел, после чего, повернувшись к Бейтсу, рявкнул:

— Вот черт!

— Что такое? Что случилось, Веб?

— Похоже, у нас есть свидетель — правда, несколько необычный, — сказал он, ткнув в некий предмет пальцем.

Бейтс посмотрел в указанном направлении и увидел светофор, находившийся на углу улицы по диагонали от пакгауза. Установленная на нем видеокамера, которая должна была вести наблюдение за проезжей частью, как обычно, была повернута хулиганами в другую сторону и, по странному стечению обстоятельств, смотрела теперь своим стеклянным глазом прямо на пристройку, где разгружался транспорт.

— Вот черт! — эхом откликнулся Бейтс. — Ты догадываешься, о чем я сейчас думаю?

— Догадываюсь, — сказал Веб. — Ты думаешь о том, что это видеокамера старой модели, которая работает 24 часа в сутки. Новые включаются только тогда, когда кто-то из водителей превысит скорость, и фотографируют задние номера машины. Всего-навсего.

— Остается только надеяться, что в полицейском участке нужный нам сегмент не стерли и не перезаписали.

Бейтс знаком приказал одному из своих агентов немедленно позвонить в полицию.

— Мне пора возвращаться на ферму, — сказал Веб. — Боюсь, Романо уже соскучился.

— Мне это не нравится, Веб. Ведь тебя в любой момент могут убить.

— У тебя останется Коув. Он тоже видел, как Большой Тэ пристрелил того парня.

— А если и его убьют? Это вполне вероятно, поскольку он говорил, что за ним охотятся.

— У тебя есть ручка и бумага?

Взяв у Бейтса бумагу и ручку, Веб написал подробный отчет об убийстве Туны. Бейтс сказал, что на самом деле парня звали Чарлз Таусон, а Туна — его прозвище. В этом не было ничего удивительного, поскольку все бандиты имели клички. В своем отчете Веб указал, что убийцей Туны является Фрэнсис Вестбрук по прозвищу Большой Тэ, после чего поставил на нем свою подпись, а два агента, расписавшись на том же листке бумаги, ее засвидетельствовали.

— Ты что — смеешься надо мной, что ли? — разъярился Бейтс. — Да такую писульку не примет во внимание ни один адвокат.

— Пока я больше ничего не могу для тебя сделать, — сказал Веб и пошел к своей машине.

Вернувшись в Ист-Уиндз, Веб сообщил об этом Романо, после чего отправился в гараж и забрался в ванну. Пятнадцатиминутный сон в горячей воде, подумал Веб, и он снова станет как огурчик. Порой ему приходилось бодрствовать по несколько суток, и он привык к недосыпу.

Романо увидел наконец свежие ссадины на лице Веба и разразился по этому поводу вполне предсказуемой тирадой:

— Ты опять позволил набить себе морду? Не сказал бы, что это хорошая реклама для ПОЗ.