— Да, впечатляющая история.

— Вы совершенно правы.

— Ее мать должна ею гордиться.

— В самом деле? — подумала Блюм.

Вечером Пайн и Блюм обедали в «Темнице».

Ранее они обменялись впечатлениями от своих бесед с Майроном и Бриттой.

— Это наверняка произвело на тебя тяжелое впечатление, агент Пайн, — сказала Блюм.

— Ты имеешь в виду, что я не знала, откуда я и кем являлись мои родители на самом деле? Или про то, что они мне рассказывали — и что оказалось ложью?

— А что ты реально знаешь об их прошлом?

— Только то, что они мне говорили, то есть совсем немного.

— А потом, после того как вы отсюда уехали?

— Как я уже говорила, мы переехали в маленький городок в Южной Каролине. А через несколько лет мои родители расстались.

— Из-за того, что произошло?

Пайн принялась вертеть в руках бумажную салфетку.

— Я всегда считала, что причина была именно в этом. Они все время ссорились по самым разным поводам, но имя Мерси всплывало постоянно.

— А что произошло после того, как они разошлись?

— Я решила остаться с мамой. Мы по-прежнему жили в Южной Каролине, отец снял жилье неподалеку. А потом все изменилось.

— В каком смысле?

— Я как раз должна была перейти в среднюю школу, когда мама сказала, что мы переезжаем.

— Куда именно?

— Она ничего не говорила, пока не появились грузчики. Оказалось, что мы едем в Техас.

— А она тебе что-то объяснила?

— На самом деле нет.

— Тебе удалось узнать, где ты родилась? Бритта ясно дала понять, что не здесь. — После небольшой паузы Блюм добавила: — Я очень удивилась, но не беспокойся, я не показала виду.

Пайн посмотрела на Блюм и легко прочитала ее мысли.

— Я знаю, где родилась, и сожалею, что не рассказала тебе раньше.

— Ты имеешь право хранить в тайне свою частную жизнь, агент Пайн. Но я надеюсь, ты знаешь: все, что ты мне расскажешь, никуда дальше меня не уйдет.

— Ни секунды не сомневаюсь, Кэрол. — Пайн помолчала, собираясь с мыслями. — Я родилась в Нью-Йорке. Но родители мне об этом не рассказали. Я узнала только после того, как в колледже подавала документы на паспорт. Я занималась олимпийскими видами тяжелой атлетики и должна была участвовать в соревнованиях в других странах. Я помню, как увидела свое свидетельство о рождении, которое требовалось для получения паспорта и которое я попросила у мамы. Я просто сидела и молча на него смотрела. Дело в том, что до того момента я не сомневалась, что родилась в Джорджии. У меня не осталось никаких воспоминаний о жизни в Нью-Йорке.

— Ну, если Бритта уверена, что вы приехали сюда, когда вам с сестрой было два года, не стоит удивляться, что у тебя не осталось воспоминаний о Нью-Йорке.

— Я спросила маму, но она отмахнулась от моих вопросов, только сказала, что я родилась в Нью-Йорке, а потом мы переехали в Джорджию. Она заявила, что говорила мне, но я вряд ли могла такое забыть.

— Верно, ты бы не забыла.

— Мне было тяжело переезжать в Техас перед переходом в среднюю школу. Я успела завести друзей, а в Техасе мне пришлось начинать с нуля. Моего отца больше не было рядом. Я взбунтовалась. Начала пьянствовать. Совершила несколько краж в магазинах. Курила травку. Попала в поле зрения полиции. Иными словами, свернула на дурную дорожку.

— И что изменило твою жизнь? Твоя мать?

— Нет, только не она. Она, конечно, пыталась меня образумить, но я ее не слушала. Я слишком злилась из-за переезда и того, что отца больше не было рядом. И ужасно скучала по Мерси. Наверное, я чувствовала себя одинокой.

— И что же тогда произошло?

— Довольно глупая история.

— Я многое видела в жизни. Попробуй рассказать.

— Рядом с тем местом, где мы жили, была ярмарка с аттракционами, — начала Пайн. — И палатка предсказательницы судьбы. Как-то раз я решила к ней зайти. Сама не знаю почему. Так или иначе, но она мне кое-что сказала.

— Интересно, что?

— Она посмотрела на мою ладонь и сказала, что чувствует во мне два биения сердца, а не одно, и добавила, что я знаю причину.

Блюм откинулась назад.

— Мерси?

Пайн кивнула.

— Казалось, кто-то переключил внутри меня рубильник. Я начала читать книги, заниматься спортом, старалась изо всех сил, чтобы…

— …жить не только за себя, но и за сестру?

— Что-то вроде того, — с болью в голосе ответила Пайн. — Ну и чтобы между нами не осталось никаких неясностей, однажды я вернулась домой из колледжа и обнаружила, что моя мать исчезла. Она оставила записку, где говорилось, что ей пришлось уехать. Мама оставила достаточно денег, чтобы я могла жить дальше и оплачивать обучение. С тех пор я ее не видела.

— Господи, — сказала заметно расстроенная Блюм. — Она просто… тебя бросила?

— Поскольку я уже была взрослой, с точки зрения закона она не совершила ничего предосудительного. Но во всех остальных смыслах, мама действительно меня бросила. Я обратилась в полицию, заполнила бумаги о пропавшем без вести, но нет закона, запрещающего добровольный отъезд взрослого человека. И я не могла заявить, что ей грозила опасность.

— Тем не менее, ты наверняка переживала.

— Да, и довольно долго. Конечно, я ее искала. А потом, когда стала агентом ФБР, у меня появилась возможность действовать более эффективно, используя все свое свободное время. Но я ничего не сумела найти. Периодически я возобновляла поиски, но у меня возникло ощущение, что она исчезла с лица земли. Весьма вероятно, она мертва. — Пайн опустила глаза. — Сейчас я бы просто хотела знать: жива она или нет.

— Ну, все сложилось удачно. Ты ведь агент ФБР.

— Присяжные еще не вынесли своего решения. И что бы ни говорил Доббс, он может от меня избавиться в любой момент. Зачем ему рисковать ради меня своей карьерой?

— Ну, мне известно, что Доббс бывает очень жестким, но он еще может тебя удивить, агент Пайн. И он дал тебе шанс все исправить, хотя вовсе не был обязан так поступать.

— Ты права. Не обязан.

— Чем твоя мать зарабатывала на жизнь, когда вы переехали в Техас?

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто пытаюсь свести концы с концами.

— Она сказала, что получила от дальнего родственника в наследство какие-то деньги. — Пайн подняла голову и перехватила скептический взгляд Блюм. — Я знаю. В то время я была глупым подростком и верила всему, что мне говорили.

— Однако со временем у нее появилась работа?

— Да. Но она никогда о ней не говорила, если не считать того, что перекладывает бумаги. Я полностью погрузилась в учебу и спорт и не обращала внимания на то, чем она занималась.

— А она путешествовала, когда вы жили в Техасе? Покидала страну?

— Нет, никогда.

— А твой отец? Он остался в Южной Каролине?

— Да. И мне это ужасно не нравилось, он ведь был моим отцом. Мама мне сказала, что ей предложили работу в Техасе — и она согласилась. И отец все понимает. Но ее объяснения выглядели бессмысленными, потому что, как я уже говорила, она начала работать не сразу.

— Ну, она ведь твоя мать, ты должна была ей верить. А твой отец что-то говорил о вашем переезде в Техас, когда вы оставили его одного?

— Когда я разговаривала с ним по телефону, мне становилось понятно, что он с трудом удерживается на работе. Он слишком много пил, не исключено, что принимал наркотики. Но ни разу не сказал ни одного дурного слова о маме. Он всегда говорил, что любит меня. И… ужасно сожалеет о Мерси. Но очень рад, что в его жизни есть я.

— А потом? — подтолкнула ее Блюм.

— А потом, когда я училась в колледже, моей матери позвонили. Отца нашли мертвым. Самоубийство. Мне рассказали, что он покончил с собой в Луизиане, в каком-то мотеле — вот только все было не так.

— Верно. Джек Лайнберри говорит, что это случилось в квартире твоего отца в Вирджинии, куда насколько я поняла, он переехал. Но он тебе не рассказал о том, что туда перебрался?