Макс притих и посмотрел в окно на мелькающую местность.

— Да, я любил Патти всей душой. И всегда буду любить. А три последующих бывших жены? — Он пожал плечами. — Я женился, хорошо проводил время, потом разводился, и на этом все. В некотором смысле я их любил, но не так, как Патти. Если бы она не умерла, то я бы и не посмотрел на других женщин. Наверное, в первой любви есть нечто особенное. Теперь я кручу романы с кем захочу, и это весело, но я этим не особо горжусь. Никаких постоянных отношений. Понимаешь?

Том кивнул:

— Понимаю.

Макс посмотрел на него:

— Ты когда-нибудь женился?

Лэнгдон снова кивнул.

— Любил ее?

— Скажем так: она была ни разу не Патти.

Пауэрс придвинулся ближе и тихо сказал:

— Повторюсь, я не лезу в чужие дела, но ты не мог бы ответить на один вопрос?

— Наверное, могу.

— Почему вы с Элеонорой не вместе?

— Ты видел, что произошло. Она просто взяла и умчалась.

— Ну, нельзя ее за это винить. Твоя девушка прилетает из Лос-Анджелеса, чтобы сделать предложение. Бог видит, я не эксперт в делах сердечных, но это не лучший способ снова добиться любви всей твоей жизни.

— Макс, я пытался. Я всерьез пытался.

— А знаешь что?

Том поглядел на него:

— Что?

— Если она и впрямь твоя Патти, то я бы пытался настойчивей.

Элеонора у себя в купе собиралась проглотить неимоверных размеров таблетку снотворного, когда кто-то постучал в дверь.

— Уходи! — крикнула она.

— Элеонора? Это я.

Секунду она стояла в недоумении, пытаясь идентифицировать голос своим переутомленным сознанием.

— Джули?

Женщина подошла к двери и открыла. На пороге стояла завтрашняя юная невеста со слезами на глазах. В руках у нее был футляр для одежды.

— Что случилось? Случайно, не позвонили опять родители Стива?

Джули покачала головой:

— Нет. И мои родители тоже не звонили.

Элеонора выглядела озадаченной:

— Я не совсем понимаю.

— Можно я зайду на пару минут?

— Что? А, да, конечно.

Картер сунула таблетку в карман.

— Но сейчас поздно, а завтра у тебя важный день. Тебе надо отдохнуть.

Женщины присели на край кровати.

— Стало быть, твои родители не позвонили, и ты расстроена, потому что… — начала Элеонора.

— Полагаю, каждая девушка ожидает родителей на свадьбе. То есть большинство знакомых мне невест планировали свадьбу до мелочей, и я не чувствую себя беспомощной и все такое. Но все равно ты рисуешь себе картину, как отец расстается со своей маленькой девочкой, а мать заверяет, что все будет хорошо. А у меня ничего такого не будет.

Она внезапно разрыдалась и продолжала плакать. Элеонора крепко обняла ее. Когда рыдания прекратились, Джули смущенно вытерла глаза:

— Прошу прощения. Я взрослая женщина и должна держать себя в руках. Но мне так одиноко.

Элеонора вытерла ей лицо чистым платком:

— Ты имеешь полное право так себя чувствовать. А из меня, похоже, так себе подружка невесты.

— Ну, тебя же попросили в последнюю минуту. Ты даже совсем не знаешь меня.

— Это не должно иметь значения. Мы обе женщины, ты завтра выходишь замуж — это все, что мне нужно знать.

— А ты была замужем?

— Нет, — тихо ответила Элеонора. — Но я много думала о свадьбе. Представляла себе каждую мелочь, вплоть до того, какие там будут блюда и цветы. Но в последнее время я реже фантазирую об этом.

— Почему?

— Это просто вопрос времени. Годы летят, шансов сыграть свадьбу становится все меньше.

— Все, что нужно, — это человек, который любит тебя и которого любишь ты.

Несмотря на то что ей захотелось разрыдаться еще сильнее, чем Джули, Элеонора улыбнулась:

— Да. Это все, что нужно.

Она дотронулась до футляра, который Джули оставила на кровати.

— Что там?

Джули снова смутилась:

— Это мое свадебное платье. Я не примеряла его с момента покупки. Я подумала, может быть, — ну, ты понимаешь…

— Замечательная идея, — сказала Элеонора.

— Ты точно не против? По твоим же словам, уже поздно, и ты наверняка устала.

— Вообще-то, я была усталая, но теперь уже нет.

Элеонора помогла Джули надеть платье: простой, но элегантный кремово-белый наряд, сидевший на девушке идеально. Когда она собиралась надеть на Джули вуаль, та взяла ее и надела на голову самой Элеоноры. Женщины встали рядом напротив большого зеркала.

— Ты выглядишь прекрасно, Джули.

— Ты тоже.

Джули зашлась истерическим смехом, и Элеонора присоединилась к ней.

Позже, когда Джули ушла в ванную, Картер собиралась упаковать платье, но вместо этого снова надела вуаль, приложила платье к себе и посмотрелась в зеркало.

— Элли?

Она оглянулась: дверь купе отъехала в сторону из-за поворотов дороги и набирающего скорость поезда. Том уставился на нее. Она не могла пошевелить руками и просто стояла молча — накрытая чужим свадебным нарядом.

— Элли? — повторил Лэнгдон, делая шаг внутрь.

В этот момент Джули вышла из ванной и увидела их.

— Прошу прощения, если я помешала.

Элеонора опустила платье, сняла вуаль и тщательно все упаковала под взглядом Тома. Затем протянула футляр Джули, обняла ее и улыбнулась:

— Крепкого тебе сна. Завтра утром вся твоя жизнь изменится. К лучшему.

Джули поцеловала ее в щеку, повернулась и прошла мимо Тома, который выглядел и смущенным и озадаченным.

— Том, что тебе нужно?

— Элли, ты в этом платье выглядела просто неотразимой.

— Уже поздно. Разве ты не должен быть с Лелией?

— Я не люблю Лелию!

— Ну, она, похоже, тебя любит. Полагаю, ты выказал к ней определенную привязанность или же что-то ей пообещал, потому что мне трудно поверить, что женщина проделала бы весь этот путь, чтобы попросить тебя жениться на ней чисто по-дружески или по доброте сердечной. Говоря откровенно, она явно не из таких.

— Я же говорю, у нас были не такого рода отношения.

— Да? Тогда что побудило ее приехать сюда? — Картер скрестила руки на груди в ожидании ответа.

— Откуда мне знать, почему она так поступила? Она сумасшедшая.

— Вы сколько уже встречаетесь?

— Около трех лет, — быстро пробормотал Том. — Но только периодически.

— Периодически? В течение трех лет?

— Да!

— И ты ожидал, что она удовольствуется этим?

Журналист ответил полным недоумения взглядом.

Элеонора продолжила:

— Стало быть, она хотела вступить в серьезные отношения, а ты — нет. Ты был вполне счастлив наведываться время от времени, делиться радостями, но не горем и уходить когда пожелаешь, так?

— Это не так, Элли. Я теперь не такой.

— Ну, конечно. Ты не изменился. Ни капельки.

— Все было бы иначе. С подходящей женщиной.

Элеонора потерла виски:

— Слушай, завтра мы отмечаем свадьбу. Чужую свадьбу. Мне надо выспаться.

— Мы не можем оставить все как есть.

— Конечно, можем. И оставим.

Он подошел, чтобы заключить ее в объятия, но она решительно оттолкнула его:

— Завтра мы исполним свой долг, доедем до Лос-Анджелеса, и там наши пути разойдутся. На этот раз навсегда.

— Элли!

— Спокойной ночи, Том.

Она поставила точку, закрыв дверь.

На высоких равнинах Колорадо, у границы Нью-Мексико наступил рассвет, однако солнца было не видно, поскольку небо заполонили угрожающего вида облака. Толстый слой снега покрывал землю и вездесущую полынь. Большинство предпочло позавтракать пораньше, поскольку по поезду быстро разнесся слух о грядущей свадьбе. Когда поезд приблизился к «Ла Хунта», возбуждение возросло. Практически все пассажиры и сотрудники поезда набились в вагон-люкс, так что для свадебной процессии почти не оставалось места. Она состояла из невесты с женихом, а также подружки невесты и шафера, которые ни разу не обменялись взглядами. Хоть они и шли рядом рука об руку, их будто разделяла невидимая стена.