— Давайте проясним один вопрос, — вмешалась Пайн. — Он снимался в порнофильмах для геев или нет?

Блэйкли смутился.

— О, я понимаю, — кивнул он. — Нет, он снимался в обычной порнографии. Почему вы считаете, что, если кто-то выступает для заработка в женском наряде, он обязательно должен быть геем?

Уоллис посмотрел на остальных.

— Ну, должен признаться, я думал именно так, — сказал он.

— Честно говоря, я не знал, какой была сексуальная ориентация Лейна, и никогда не спрашивал, — ответил Блэйкли. — И в то время как многие мужчины, переодевающиеся в женскую одежду, действительно геи, на самом деле у таких людей может быть любая ориентация. Я видел Лейна с молодыми леди, и у меня не возникло ощущения, что они просто друзья. Так что предоставлю вам делать собственные выводы.

— Нам ничего другого не остается, — сказала Пайн. — Будем надеяться, сумеем это сделать в самое ближайшее время.

Они переночевали в Саванне и на следующий день поехали обратно в Андерсонвилль. В Саванне они успели проверить несколько ниточек, полученных от Блэйкли и Споттера, но они никуда их не привели. Гиллеспи все любили, и никто не слышал, чтобы у него были враги.

Вернувшись в Андерсонвилль в половине шестого, они разделились на две команды. Уоллис и Ларедо направились на вскрытие Лейна Гиллеспи, а Пайн и Блюм поехали в Колумбус, штат Джорджия, чтобы еще раз поговорить с Бет Клеммонс.

— Мы сумели отыскать связь между жертвами: фильмы для взрослых, — сказала Блюм во время короткой поездки в Колумбус.

— Давай не будем ставить телегу впереди лошади, — ответила Пайн. — Мы пока не можем утверждать, что Лейн Гиллеспи знал или работал с Ханной Ребане. Даже если нет, возможно, убийца ненавидит порнофильмы и актеров, которые в них снимались. И это может стать для нас серьезной подсказкой.

— А фата и смокинг?

— Сами по себе еще не улики. Хотя могут быть чем-то вроде оскорбления. Порнозвезды превратились в старомодные фигурки на традиционном свадебном торте.

— Если Ребане работала с Гиллеспи, то могла и Клеммонс.

— На это я и рассчитываю, ведь у Ребане уже ничего не спросишь.

— Как ты думаешь, что происходит, агент Пайн?

— Нечто, кажущееся очень сложным. — Пайн немного помолчала, глядя сквозь ветровое стекло. — Конечно, на самом деле все должно оказаться невероятно просто.

— Просто? Вот уж никогда бы так не сказала.

— Никогда не говори никогда, Кэрол. Это сэкономит массу времени.

Прошло чуть больше часа, когда они добрались из Андерсонвилля в Колумбус. Было около семи вечера. Здесь оказалось теплее, чем Андерсонвилле, но прохладнее и не так влажно, как в Саванне. Пайн позвонила Клеммонс, но та не взяла трубку. Они остановились напротив многоквартирного комплекса, вышли из машины и направились в вестибюль. Там они поговорили с консьержем, и значок Пайн позволил им сесть в лифт и подняться на шестой этаж. Они постучали в дверь квартиры Клеммонс, однако им никто не открыл.

— Она могла куда-нибудь уйти, но тебе не кажется, что в таком случае консьерж нам бы сказал, — заметила Пайн.

— Или существует другая причина, по которой она не открывает дверь, — зловеще ответила Блюм.

— У нас нет причин входить в квартиру. И я не могу взломать дверь.

Пайн постучала сильнее. Никакого ответа.

— Это странно, — послышался голос.

Они повернулись и увидели молодого человека в очках, который стоял в открытом дверном проеме квартиры в конце коридора, застеленного плюшевым ковром.

— И что же тут странного? — осведомилась Пайн.

— Я практически уверен, что Бет дома. Я возвращался несколько часов назад, и мы с ней встретились. Она входила в свою квартиру.

— Но она могла куда-то выйти, — заметила Блюм.

— Нет, она сказала, что намерена принять ванну и провести вечер дома. А я все это время читал в гостиной и совершенно уверен, что услышал бы, если бы она куда-то вышла.

Пайн посмотрела на Блюм, потом перевела взгляд на дверь.

— Думаешь, это повод войти? — спросила она.

— Уверена.

— Вы полицейские? — спросил парень.

Пайн показала ему значок ФБР.

— Спуститесь вниз и попросите консьержа подняться сюда с ключами. Давайте! — строго сказала Пайн.

Удивленный мужчина побежал по коридору, и через несколько секунд они услышали шум лифта.

Через минуту парень вернулся вместе с консьержем, который держал в руках ключ.

— Что случилось? — спросил он.

— У нас есть серьезные основания думать, что миз Клеммонс дома. Но она не отвечает на наш стук. Нас тревожит ее благополучие. Мы просим вас открыть дверь прямо сейчас.

Консьерж побледнел, поспешно подошел к двери и отпер ее своим ключом. Пайн вытащила пистолет и жестом показала остальным, чтобы они оставались на своих местах.

Она вошла в темную квартиру, ее пистолет и взгляд обшаривали пространство впереди.

— Миз Клеммонс? — позвала она. — Бет? Это агент ФБР Пайн. Вы здесь?

Ответа не последовало, и Пайн не услышала никаких звуков. Она осмотрела гостиную и кухню, потом направилась в сторону спален и вошла в комнату Клеммонс.

Там было пусто.

Но на полу гардеробной валялась одежда. Сумочка и телефон лежали на прикроватной тумбочке.

Она здесь, во всяком случае, была.

Дверь, ведущая в ванную комнату, была приоткрыта, и там горел свет.

Пайн приготовилась к худшему и опустилась на колени, чтобы проверить, не стоит ли кто-то за приоткрытой дверью ванной комнаты. Но за ней никого не было. Пайн быстро встала и шагнула вперед, держа перед собой пистолет.

Ванная комната была огромной, с ванной на львиных лапах и отдельно стоявшей душевой кабинкой.

С того места, где она стояла, Пайн видела, что ванна полна до краев.

Дерьмо.

Она представила, что утонувшая женщина лежит под водой после передозировки.

Она медленно вошла и посмотрела на ванну.

Однако все оказалось не так, как она представляла. Ванна была пустой — если не считать воды.

Она в недоумении вернулась в спальню и начала осматривать большие шкафы, стоявшие вдоль стен. В них никого не оказалось. Однако полная ванна вызывала недоумение. Оставалась еще спальня Ханны Ребане. Но Пайн не понимала, что может там делать Клеммонс, если ванна все еще полна воды.

Она направилась к двери, чтобы выйти из комнаты, но застыла на месте, когда ее взгляд остановился на узком пространстве между стеной и дверью.

Пайн распахнула дверь. Бет Клеммонс висела на крюке на задней части двери: ее шею охватывала веревка, на голове был полиэтиленовый пакет.

В тихом дорогом доме кипела полицейская работа.

Множество движущихся частей, но никакого трения.

Во всяком случае, Пайн воспринимала происходящее именно так.

Пока местная полиция изучала тело и обыскивала квартиру, Пайн и Блюм беседовали с соседом, который рассказал, что Клеммонс вернулась домой вместе с ним.

Он сидел на дорогом диване в своей модно отделанной квартире и выглядел так, что его могло в любой момент стошнить на дорогой восточный ковер.

— Я… мог быть последним человеком, который видел ее живой, — сказал мужчина, назвавшийся Джином Мартином.

Ему было немногим больше тридцати, и он занимался делом, которое приносило солидный доход.

— Если не считать того, кто ее убил, — заметила Блюм, что заставило Мартина бросить на нее испуганный взгляд.

— Что… ну да, конечно. — Он посмотрел на Пайн, лицо которой оставалось спокойным. — Подождите, но вы же не думаете?.. Я… не имею ни малейшего отношения к тому, что случилось. — Он вскочил на ноги. — Господи, я бы никого не мог убить. Я… аудитор. Единственный вариант, когда я могу причинить кому-то «вред», — это не признать налоговый вычет.

— Я не думаю, что вы ее убили, мистер Мартин, — заверила его Пайн. — Меня гораздо больше интересует, что вы видели или слышали.