Сотни добровольцев выбежали из поезда на замену и начали расчищать остальную часть колеи. Следом пришла еще одна команда и стала ремонтировать то, что пострадало от лавины, в то время как остальные добровольцы счищали снег с обеих сторон и с крыши «Чифа». В это время пассажиры постепенно возвращались в поезд.

На все это ушла большая часть дня. К тому же у пассажиров какое-то время заняло позирование для фотографий, звонки друзьям и родным и изложение приукрашенных версий своих приключений — историй, обрастающих все более фантастическими подробностями с каждым пересказом. Журналисты дозвонились по мобильникам до некоторых пассажиров, и вскоре по всему свету разлетелись вести о полной драматизма спасательной операции и подвигах Тома и Элеоноры — несомненно, как только поезд доберется до Лос-Анджелеса, истории приумножатся. Дети играли в снегу и лепили ангелов, отчего Роксанна заметила, что за «Чифом» явно присматривало немало этих прекрасных созданий.

К следующему раннему утру колея была готова, новые двигатели установлены, и впервые за долгое время колеса «Саутвест Чиф» начали вращаться. Из-за специальных распоряжений состав сделает лишь несколько из предусмотренных расписанием остановок, включая долгую стоянку в Альбукерке. Поезд начал спускаться с горы согласно маршруту: через Нью-Мексико, далее — в Аризону и наконец в Калифорнию, а пассажиры занялись тем, чего не делали уже довольно давно, — мирно отдыхали.

Когда поезд покатился по территориям Нью-Мексико, где не было снегопада, земля приобрела красновато-коричневый оттенок. Повсюду виднелись высокие крутые скалы, цвет которых был ближе всего к оранжевому. Полынь усыпала этот прекрасный, хоть и навязчивый пейзаж, а пассажиры уставились в окна, надеясь увидеть время от времени попадающиеся фермы.

Они остановились в Альбукерке примерно на три часа, чтобы подзаправиться топливом, загрузить побольше припасов и позволить так долго заключенным в тесном пространстве пассажирам прогуляться и насладиться хорошей погодой после выдержанной ими на перевале Ратон тяжелой схватки со стихией.

Том и Элеонора рассказали остальным о своей помолвке. Все восприняли новость благожелательно, особенно Макс. Лелия даже обняла Тома и пожелала ему всего наилучшего. Судя по тому, как она льнула к Кристобалю, и по влюбленному выражению на лице молодого человека, их собственная свадьба, как подумал Лэнгдон, лишь вопрос времени. Том и Элеонора сообщили друзьям, что, возможно, последуют примеру Стива и Джули и обменяются клятвами в поезде. Но это только летом, заявила Элеонора. Лавины не должны помешать ее свадьбе.

Возле станции находился рынок, где индианки продавали украшения — и не только. Там же стоял приспособленный под торговую точку старый автобус. Том и Элеонора прогуливались на солнце и говорили о совместном будущем.

— Между прочим, ты мне так и не сказала, с кем встречалась в Вашингтоне, прежде чем сесть в поезд, — сказал Том. — В твоей жизни есть аналог Лелии?

— Не совсем. Это моя бабушка.

Они зашли в маленькое кафе, выпили и перекусили. Присоединившаяся Агнес Джо поздравила их с помолвкой и под ярким солнцем выпила с ними холодный лимонад, попутно осматривая окрестности.

— Иногда я подумываю выйти в отставку, поселиться здесь и продавать украшения пассажирам останавливающихся тут поездов.

Том посмотрел на нее проницательным взглядом:

— Выйти в отставку? Я думал, вы уже на пенсии.

— Скоро выйду, — загадочно ответила женщина.

— И чем вы занимаетесь? — продолжал расспросы журналист.

— О, тем-сем понемногу.

— Забавно, что вор вернул украденные предметы, сделав эдакий подарок на Рождество.

— В жизни не слыхивала более невероятной истории, — согласилась Агнес Джо.

— Весьма щедро со стороны этого негодяя, — заметила Элеонора.

— Не так уж щедро. Он ведь лишь возвращал людям их собственность, — возразила Агнес Джо.

— Или она, — тихо пробормотал Том.

Гид-индеец сел в поезд и около часа потчевал пассажиров историями про эти места, индейские резервации и свой народ. Он сошел в Галлапе, известном как Индейская столица мира, потому что там собирались на встречи различные племена, в том числе хопи, зуни и акома.

После обеда многие пошли в вагон-люкс поглядеть сделанное Кристобалем и Максом видео свадебной церемонии. Стив с Джули смотрели, смеялись и иногда плакали: особый момент их жизни демонстрировался публично. Лэнгдону показалось, что Стив выглядел особенно усталым, и он улыбнулся, когда сразу после окончания видео Джули схватила мужа за руку и утащила обратно в купе отмечать медовый месяц.

Поздно ночью они въехали в Аризону. Том не мог заснуть. Он оделся и пошел гулять по коридорам. Он заглянул к Элеоноре, но та крепко спала, а он не хотел ее будить.

Когда Лэнгдон прошел мимо купе Макса, то мог поклясться, что учуял фимиам — что вполне логично. Он побоялся приближаться к купе Лелии из-за звуков, которые могли доноситься оттуда. Том знал по личному опыту, что женщина, вдохнувшая жизнь в таких невинных милашек, как Каппи, Сасси и Пити, была куда непристойней в личной жизни. Бедняга Кристобаль не представлял, что его ждет.

Пока он бродил, поезд замедлил ход, а затем остановился. Том посмотрел в окно. Тут была станция, но вроде бы до Лос-Анджелеса больше не должно быть остановок. Он пожал плечами и продолжил путь, пока не остановился возле купе Агнес Джо. Патефон по-прежнему играл рождественские мелодии. В ее купе было темно; Том предположил, что она заснула с включенной музыкой. Затем патефон начал прерываться, повторять вновь и вновь одну и ту же мелодию и наконец докатился до неприятного визжащего звука. Очевидно, женщина крепко спала и не слышала. Он постучал по стеклянной части входной двери:

— Агнес Джо? Агнес Джо, ваш проигрыватель слетел с катушек.

Ответа не последовало. Он постучал снова, погромче. Визжащий звук становился только громче. Том огляделся по сторонам и открыл дверь.

— Агнес Джо?

Когда глаза привыкли к мраку, стало видно, что в купе пусто. В ванной не горел свет, но Лэнгдон все же негромко постучал в дверь и не получил ответа. Он посмотрел на вещевой мешок в углу и испытал искушение вновь проверить его содержимое. Том раскрыл его и засунул туда руку. Газета исчезла, зато появилось несколько предметов, включая часы, пару сережек и очень дорогие на вид солнечные очки, вероятно принадлежащие Кристобалю. Вот явное доказательство. Том стоял и пытался понять, что же делать дальше, когда услышал приближающиеся шаги. Он сунул вещи обратно и закрыл мешок, затем дверь купе и юркнул в ванную. Он молился, чтобы это оказалась не Агнес Джо, однако Бог, очевидно, остался глух к молитвам, поскольку дверь купе открылась и снова закрылась. Свет включился, послышались шаги. Том оставил щель в ведущей в ванную двери и теперь подглядывал через эту полоску.

В купе находилась Агнес Джо, одетая в синие брюки и свитер; в руке у нее был листок бумаги, она выглядела очень серьезной. Ему оставалось надеяться, что ей не понадобится идти в уборную, но как ему сбежать? Ждать, пока она не заснет? Женщина явно не собиралась ложиться спать. Так или иначе, какие у него были варианты? Том огляделся и уже собирался податься назад, чтобы сесть на унитаз, когда поезд снова тронулся. От резкого движения он потерял равновесие, стукнулся спиной о стенку, невольно выбросил руку, чтобы восстановить равновесие, ухватился за душевой кран и случайно включил. От потока ледяной воды Том выкрикнул слова, за которые, будь он католиком, ему пришлось бы исповедаться в грехах у отца Келли и в наказание прочитать много раз «Аве Мария».

Он отключил душ как раз вовремя, чтобы встретить взгляд Агнес Джо. Та открыла дверь и теперь разглядывала его, словно экзотическое животное в зоопарке.

— Привет, дорогая, — сказал Том с робкой улыбкой.

— Не будешь ли ты так любезен выйти и объяснить, что делаешь в моей душевой?