— Входи, Мейсон.

Мейс солгала Рою Кингману: отец не называл ее Мейсон. Так ее назвала мать. И сделала это по исключительно гнусной причине. Раздраженная относительно маленькой зарплатой, которую ее муж получал как прокурор, она хотела, чтобы Бенджамин перешел в адвокатуру, где с его мастерством и репутацией можно было заработать в десять раз больше. И потому Мейсон Перри — Перри Мейсон — стало грубым и постоянным напоминанием о том, чего муж не дал ей.

— Меня зовут Мейс. Я думаю, за столько лет уже можно это запомнить.

— Я не собираюсь обращаться к тебе по названию оружия.

«Может, и неплохо, — подумала Мейс, проходя мимо матери, — что я больше не ношу пистолет».

Этим утром Рой Кингман пропустил баскетбол. Он прошел мимо Нэда, который выглядел намного бдительнее обычного и даже умудрился завязать на мясистой шее форменный галстук. Нэд развязно отсалютовал ему двумя пальцами и заговорщицки качнул подбородком, будто хотел дать понять Рою, что уж сегодня ни один убийца не проскользнет мимо охраны.

«Давай-давай, братан».

Рой поднялся на лифте в «Шиллинг и Мердок». Полиция все еще работала в офисе, кабинет Дианы и кухню обтянули лентой, за которой суетились копы и эксперты. Кингман перебросился парой слов с другими юристами. Он пытался изображать хладнокровного парня при Мейс, явно повидавшей намного больше мертвецов, чем он, но тело Дианы, выпавшее из холодильника, что-то закоротило у него в голове. Эта картина возвращалась к нему снова и снова, пока он не почувствовал, что ему нечем дышать.

Рой подошел к кабинету Честера Акермана, но дверь была закрыта, а секретарь, сидевший напротив кабинета босса, сказал, что там полиция, допрашивает управляющего партнера. В конце концов Кингман зашел в свой кабинет и закрыл дверь. Затем уселся за стол, включил компьютер и начал просматривать почту. Взгляд ухватился за пятое письмо. Письмо от Дианы Толливер. Он посмотрел на дату. Прошлая пятница. Время — десять с минутами. Рой не проверял рабочую почту на выходных, поскольку там все равно не было ничего срочного. Он собирался заняться этим в понедельник утром, но труп Дианы, выпавший из холодильника, спутал все планы. Под письмом стояли инициалы Дианы, «ДЛТ».

Письмо было кратким и загадочным, даже для поколения «Твиттера».

Почему она не закончила письмо? И почему отправила незаконченное?

Вполне возможно, это ничего не значит. Сколько раз он сам допускал ляпы, промахиваясь по клавишам? Если б письмо было важным, Диана отправила бы его заново, уже целиком, или позвонила бы ему. Рой проверил телефон. Ни одного сообщения от Дианы. На всякий случай он просмотрел список звонков — вдруг она не написала, а позвонила.

Ничего.

А-?

Это не зажгло никаких лампочек у него в голове. Если речь шла о клиенте, их немало… Рой вывел список на экран и подсчитал. Имена двадцати восьми клиентов начинались с «А». С одиннадцатью из них Рой и Диана регулярно работали вместе. Они представляли несколько фирм с Ближнего Востока, и там вполне хватало «Аль-что-нибудь». Другой юрист компании? Здесь работало почти пятьдесят человек, еще двадцать два — за границей. Кингман лично знал всех из вашингтонского офиса. Он напряг память и быстро составил список из десяти человек, чье имя или фамилия начинались с «А». Алиса, Адам, Абернати, Айкенс, Честер Акерман…

Рой знал, что полиция уже скопировала все файлы с компьютера в кабинете Дианы, так что это письмо для них не новость. Однако не следует ли ему позвонить и рассказать им, что он сейчас нашел?

«А вдруг они мне не поверят?»

Рой впервые понял, как чувствовали себя его клиенты, когда он работал общественным защитником. Кингман вышел из кабинета и поехал на лифте вниз, надеясь, что прогулка вдоль реки немного прочистит ему голову. На четвертом этаже двери открылись, и в кабину лифта ворвался визг пил и стук молотков. В лифт зашел пожилой мужчина в брюках, белой рубашке с коротким рукавом и каске.

Четвертый этаж был выпотрошен и перестраивался для новых арендаторов. Люди во всем остальном здании считали дни до завершения ремонта, поскольку работы получились очень грязными и шумными.

— Как оно идет? — спросил Рой мужчину, державшего под мышкой рулон чертежей.

— Медленнее, чем хотелось. Слишком много проблем.

— Парни не выходят на работу? Инспектора тормозят с утверждением?

— Всё так. Вдобавок вещи пропадают.

— Пропадают? В смысле?

— Инструменты. Продукты. Я думал, это здание должно охраняться…

— Ну от охранника в вестибюле толку вообще никакого.

— Слышал, здесь убили какую-то даму-юриста. Это правда?

— Боюсь, что да.

Рой прошелся вдоль реки и остановился у одного из причалов, рядом с пришвартованным сорокафутовым катером. Интересно, на что это похоже, подумал он, жить на катере и… просто жить? Наблюдать за закатами и плавать, когда пожелаешь? Повидать мир? Рой видел свой родной город, живя в округе Колумбия, в Шарлоттсвилле. Он побывал во многих городах, но только чтобы постучать баскетбольным мячом о площадку, а потом двигаться дальше. Он смотрел на океаны, Тихий и Атлантический, с высоты сорок тысяч футов. Он видел Биг-Бен и пески Ближнего Востока. Вот примерно и всё.

Рой почувствовал запах прежде, чем заметил человека. Он обернулся, уже засовывая руку в карман.

— Привет, Капитан.

— Рой, — произнес в ответ мужчина и быстрым движением отдал ему честь.

Капитану было под шестьдесят, ростом он был не ниже Кингмана. Однако, в отличие от поджарого Роя, сложен как футбольный форвард и тяжелее фунтов на восемьдесят. Когда-то весь этот вес составляли мышцы, но улицы превратили их в жир. Живот Капитана так раздулся, что три нижние пуговицы на куртке уже давно не застегивались. Мужчина сильно кособочился влево — наверное, и позвоночник его уже искривился. Такое случается, когда питаешься всякой дрянью из мусорных бачков и спишь на голом бетоне.

Рой звал его Капитаном из-за нашивок на куртке. Насколько ему удалось узнать, Капитан некогда служил в армейской разведке и отличился во Вьетнаме. Но после возвращения домой дела пошли не слишком хорошо. Алкоголь, а потом наркотики разрушили то, что должно было стать достойной военной карьерой. Вероятно, Управление по делам ветеранов пыталось помочь ему, но в конце концов Капитан выпал из их поля зрения и провалился в жизнь на улицах столицы той страны, которую когда-то защищал ценой своей крови.

Капитан был бездомным уже больше десяти лет. И с каждым годом его форма становилась все более потертой, а кожа — испятнанной непогодой, совсем как дома, темнеющие со временем. Однако некому было прийти и как следует вымыть его. Впервые Рой встретился с Капитаном, когда работал общественным защитником. Прежде чем тот обосновался в Джи-тауне, район его вылазок за едой был шире, а манеры — агрессивнее. Его пару раз обвиняли в угрозах физического насилия, в основном в связи с преследованием туристов или офисных работников ради денег или еды. Рой защищал его однажды, добился испытательного срока и попытался получить для него помощь, но Управление тонуло в нуждающихся солдатах с нынешних войн, а Капитан всегда плохо справлялся с длительным соблюдением правил.

Печальная история, и сейчас Рой только и мог, что открыть кошелек, посмотреть на потемневшее, сероватое лицо, встретиться с отсутствующим, мутноватым взглядом и сказать:

— Не против, если я добуду тебе какой-нибудь еды?

Капитан, кивнув, взъерошил огромной рукой путаницу грязно-серых волос. Он носил рваные перчатки, когда-то белые, но сейчас чернее его лица. Пока они шли рядом, Рой посмотрел вниз и увидел, что обувь Капитана состоит из кусков картона, перевязанных веревкой. Капитан пережил зиму и проливные весенние дожди, ночные холода тоже ушли в прошлое. Но когда он закашлялся и сплюнул мокроту в Потомак, Кингман задумался, переживет ли старик еще один год на улице. Глядя на куртку Капитана с «Бронзовой звездой» и другими медалями на груди, включая значки от двух «Пурпурных сердец»[192], Рой думал, что солдаты этой страны заслуживают лучшего.