— Это сложно делать?

— Ну, во-первых, нужно знать и уметь. Если пересаживать отпечаток с помощью скотча, можно повредить рисунок кожи. К тому же отпечатки по-разному взаимодействуют с разными поверхностями. Если брать их, скажем, с металла и переносить на деревянную поверхность, то, скорее всего, в изображении появятся некоторые отклонения, а это уже тревожный сигнал.

— Значит, эксперт такое шулерство обязательно подловит?

— К сожалению, нет. Помню, однажды у нас проводился тест именно на это. Примерно в половине случаев криминалисты сочли подделку настоящим отпечатком, а настоящий отпечаток подделкой. Лично мне такое соотношение не нравится.

— Ну и ну. Тревожно, знаешь ли. Жим-жим. Особенно для такого, как я, в свое время несправедливо осужденного. А было ли что-нибудь сомнительное в отпечатках Хокинса на месте преступления?

Декер покачал головой:

— Я проверил его очень тщательно. К тому же у нас был еще один эксперт, которому я доверял; независимый, сделал свой анализ. Так вот и он не нашел ничего, что могло бы вызвать у него сомнения в подлинности.

— Тогда получается, Хокинс и вправду был там.

— Похоже на то. Но если так, то как он мог быть невиновен? Предположительно, если он там был и при этом никого не убивал, то наверняка знал, кто это сделал. Почему же он не ткнул в того человека пальцем сразу после ареста?

Марс лишь пожал плечами.

— Он мог наткнуться на трупы уже после того, как они были мертвы, — подвел итог Декер. — Мог позвонить на 911 в девять тридцать пять, а затем убраться оттуда к чертовой матери. Хотя это оставляет открытым вопрос, почему мы не смогли отследить звонок.

— Ну а как тогда попало к нему за стенку орудие убийства?

— Кто-то его туда подбросил для подставы.

— О'кей.

Декер покачал головой:

— Нет, никакой не о'кей. Если он случайно наткнулся на трупы после ухода убийцы, то как убийца догадался подставить Хокинса?

— Может, он знал, что Хокинс той ночью собирается влезть в дом? И именно потому убил их вечером, поскольку знал, что Хокинс объявится там попозже. ДНК он при этом перенес девчонке, а Хокинс потом сам нажал на выключатель, лишь добавив против себя улик. Как тебе такая версия? — спросил Марс с улыбкой.

— Ты делаешь успехи, Мелвин. Исчерпывающих объяснений нет, но фабула все равно интересная; можно по ней пройтись.

— Это объясняет и разброс по времени, — указал Марс, прихлебывая кофе. — А чтобы заставить копов выехать, Хокинс вынужден был придумать что-нибудь неординарное. Вероятно, он знал, что люди при стрельбе кричали, поэтому и сообщил об этом полицейскому диспетчеру, хотя на самом деле слышать криков не мог.

Декер кивнул и, поддев вилкой, отправил в рот кусок омлета. Воспоминания о том, как он обнаружил свою убитую семью, наконец перестали его донимать около четырех утра. Он вернулся в номер, прошел сразу в ванную и снял с себя промокшую одежду. Именно тогда Марс и заслышал, как его там тошнит, но он соврал ему, что все в порядке.

«Произойдет ли это снова?»

— Так откуда у Хокинса взялись те царапины на руках?

— Он должен был сознавать, что взятая с его рук ДНК попала под ногти Эбигейл. Но Хокинс никогда не упоминал об этом в качестве оправдания. Никогда не говорил, что кто-то его оцарапал и, возможно, таким образом заполучил его ДНК. Утверждал, что просто поскользнулся и поранился. Даже при том, что имя того человека могло вызвать обоснованные сомнения в умах присяжных.

— Думаешь, он кого-то покрывал?

— Не исключено.

— У тебя есть кто-нибудь на примете?

— Пожалуй, да.

При виде гостей Митци Гардинер даже не скрывала своего недовольства.

— Сейчас выйду, — бросила она из приоткрытых дверей своего престижного дома.

Выглядела она безукоризненно: плиссированная юбка, нейлоновые чулки и туфли-лодочки на низком каблуке. Воротничок белой блузки расстегнут, на шее нитка жемчуга. Поверх блузки темный зауженный жакет. В волосах ни единой встрепанной прядки. Макияж и помада безупречны. В целом можно смело восседать на директорском совете «Форчун 500», причем в президиуме.

— В принципе, мы можем подождать или заехать в другой раз, — сказал Декер, повторно сраженный таким преображением из обглоданной, вечно под дурью наркоманки. — Хотя времени может и не занять, если вы уделите пяток минут.

Она посмотрела на него, а затем на Марса, который в ответ любезно улыбнулся.

Сдвинув брови, Митци Гардинер посмотрела на часы:

— Пять минут, не больше.

Она провела их через дом в заставленную томами библиотеку. Закрыв двери, кивком указала садиться. Гости проворно уселись на тесноватый диванчик.

Митци Гардинер села напротив.

— Ну так что? — спросила она, обводя их холодным взглядом.

— Прежде всего спасибо, что согласились с нами встретиться.

— Пять минут, — напомнила она. — У меня назначена встреча. Ответственная.

Декер прочистил горло. Допрос предстоял деликатный. Не так уж просто при его обычном припирании подозреваемого к стенке рядом умело поставленных вопросов.

— Мы нащупываем кое-какие зацепки. И нам пришло в голову, что вашего отца, фигурально выражаясь, могли подставить.

Гардинер чуть откинулась в кресле.

— Так вы уже на это намекали при прошлом визите. Я тогда сказала, что вы лаете не на то дерево. Если помните.

— Кстати, когда я в тот раз уехал после разговора с вами, меня по дороге в Берлингтон пытались убить.

Это явно произвело на нее впечатление.

— Надеюсь, вы не думаете, что я имею к этому какое-то отношение?

— Да что вы. Я просто хотел, чтобы вы знали, и призываю к осторожности.

— Спасибо за предупреждение. Но я на выезде всегда ношу с собой «зиг-зауэр»[516].

— В самом деле? А что так?

— Потому что я богата, агент Декер. С меня есть что взять. А те, с кого нечего, не прочь на это позариться. Я знаю это лучше, чем кто-либо, потому что сама когда-то была по ту сторону витрины и заглядывала внутрь.

— У вас с этим в прошлом бывали проблемы?

— Не думаю, что это имеет отношение к вашему расследованию. — Она постучала наманикюренным ногтем по циферблату часов. — Ваше время течет неумолимо.

Декер взял быка за рога:

— В том, что произошло тринадцать лет назад, есть существенное расхождение по времени. Это изменило мое понимание дела.

— Что за расхождение? И почему никто не увидел его тогда?

— Вот так, просто упустили из виду. Но время смерти жертв и звонок в полицию очень сильно разнятся. Настолько, что противоречат логике.

— Хорошо, — она опять откинулась на спинку кресла, — поверю вам на слово. Но почему это заставило вас прийти ко мне?

— У вашего отца на руках были царапины. Полиция тогда пришла к выводу, что они вызваны сопротивлением жертвы, когда он ее душил.

— Неужели мы будем снова бередить это сейчас? — раздраженно выдохнула она.

— При задержании ваш отец был одет в рубашку с длинными рукавами и пиджак поверх нее.

— И что?

— Если он несколькими часами ранее напал в этой одежде на Эбигейл, то как она могла расцарапать ему руки так, что ей под кожу попала его ДНК? Ногти никак не могли проникнуть сквозь одежду, Так что и перенос ДНК исключен.

— Я не детектив, поэтому ничего не могу сказать. Может, между тем моментом и задержанием он переоделся.

— Так его же не было дома?

— Откуда мне знать. Я же уже говорила: была не в адеквате.

— В ту ночь шел проливной дождь. Сомневаюсь, что он бы надел рубашку с коротким рукавом.

Гардинер снова посмотрела на часы.

— Хорошо, но при чем здесь это? Его ДНК нашли у нее под ногтями. Это удостоверил суд.

— Что подводит меня к следующему вопросу. Вам не приходит на ум, что кто-то хотел вашего отца подставить? И кто это мог быть?

— Подставить? Каким образом? Через убийство четверых человек, которых он даже и не знал? Подсунув его отпечатки и ДНК на место преступления? Мой отец был не такой уж большой шишкой. Зачем кому-то тратить время, вменяя ему такие вещи?