Они очень похожи, она и Роби.

И он позволил ей жить дальше.

Убийцы так не поступают. Убийцы никогда так не поступают. Сама Рил не была уверена, что позволила бы Роби уйти, если б поменялась с ним местами.

«Вероятно, я застрелила бы его».

А может быть, она лгала Роби. О том, что не нужна ей его помощь. На самом деле она жаждет его содействия, потому что до нее наконец дошло, что свершить это в одиночку свыше ее сил. Значит, она дала промашку.

И теперь случилось то, чего с Джессикой Рил не бывало с малых лет.

Слезы заструились у нее из глаз, стекая по щекам.

Она снова закрыла глаза. И не открывала, пока самолет не коснулся земли.

А когда наконец открыла, то по-прежнему видела мир не очень ясно.

Двести миль. Роби проехал их без остановок, направляясь на восток. Теперь ему нужно туда. Но в конце концов даже его железная воля дала трещину, и пришлось остановиться, потому что он больше не видел дорогу.

Зарегистрировавшись в мотеле прямо у шоссе, заплатил за номер наличными и проспал восемнадцать часов кряду, наверстывая сон за неделю, почти не позволявшую сомкнуть веки.

Это был самый тяжелый сон за многие годы.

Когда он проснулся, уже снова окончательно стемнело. Он вычеркнул из жизни почти целые сутки.

Но сутки назад мог запросто лишиться жизни целиком.

Отыскав закусочную, Роби жадно проглотил двойную порцию разом. Казалось, он никак не может ни наесться, ни напиться. Но, отставив чашку кофе в последний раз и встав из-за стола, ощутил, что энергия возвращается.

Роби сидел в своем пикапе на стоянке, уставившись на приборную доску.

Он держал Рил на мушке. Одно нажатие на спусковой крючок, и все было бы позади. Рил мертва. Задание выполнено. Все тревоги в прошлом.

Палец даже лег на спусковой крючок. Во всех прочих случаях за всю его профессиональную жизнь палец, дойдя до этой точки, нажимал на спуск.

Во всех случаях до единого.

Кроме этого.

Джессика Рил.

Он приказал ей закрыть глаза. Когда она подчинилась, Роби был полон решимости совершить смертельный выстрел. И уйти. Позволить распутывать дело кому-нибудь другому. Он просто стрелок. И его дело — нажимать на окаянный спусковой крючок.

«А я не нажал».

Однажды в жизни он уже не смог нажать на спуск. И решение оказалось правильным.

Роби не знал, так ли будет и на этот раз.

Рил выглядела иначе. Не в целом, а слегка. Но этого оказалось достаточно. Большинство людей напрочь лишены наблюдательности. И даже наблюдательные не очень-то ею пользуются. Рил постаралась ровно настолько, чтобы исключить шанс быть замеченной. Не слишком много. Не слишком мало. В самый раз.

На ее месте Роби поступил бы точно так же.

«А не нажав на спусковой крючок, я вполне могу быть сейчас на ее месте».

Доехав обратно до мотеля, он вернулся в номер, разделся и постоял под душем, позволяя воде смыть пыль и песок, покрывшие его с головы до ног.

Но вода была не в силах отмыть его мозг, где будто скопился добрый фунт гнили, мешавшей мыслить ясно.

Он вытерся и оделся. Прислонившись к стене, врезал в нее обеими руками настолько сильно, что ощутил, как треснула штукатурка. Бросил на кровать полсотни «баков» на ремонт стены и схватил сумку.

Впереди долгая поездка. Надо бы пошевеливаться.

Добравшись до федеральной автострады, включил радио. В новостях об этом только и трещали. Бойня на уединенном гребне у черта на куличках в Арканзасе. Никто не взял на себя ответственности, но, по-видимому, соперничающие ополчения добрались друг до друга. Хижина взорвана. Машины тоже. Люди убиты.

В одном из них опознали Роя Уэста, бывшего аналитика разведывательных данных из округа Колумбия. Когда и почему он подался в Арканзас, чтобы зажить новой жизнью, обложившись оружием и бомбами, пока неизвестно. По некоторым сообщениям, сейчас на место событий направляются специалисты из округа Колумбия, чтобы начать расследование.

Роби поднял глаза к небу, почти всерьез ожидая увидеть правительственный борт, летящий к месту преступления.

Когда же новости переключились на другие проблемы, он снова задумался о словах Рил.

Уэст написал апокалипсис. Что именно это означает?

Уэст работал на агентство. Его официально именовали «аналитиком». Это понятие охватывает множество разных вещей. Большинство аналитиков, с которыми довелось сталкиваться Роби, день-деньской занимались сиюминутными задачами. Но есть и другие.

Роби слыхал, что в агентстве готовят доклады по поводу множества разнообразнейших сценариев. В них учитывается меняющийся геополитический ландшафт. Почти все эти доклады кончают существование в измельчителе, не дождавшись претворения в жизнь, и забываются. Но, может быть, доклад Уэста туда не попал. Может быть, кто-то воспринял его всерьез.

Написал апокалипсис.

Рил рисковала многим, чтобы добраться сюда. Не будь там Роби, она была бы уже мертва. Рил — первоклассный киллер, почти не знающий равных. Но численное превосходство противника составляло более двадцати к одному. Тут не выживет даже самый подготовленный.

Раз она знает, что Уэст написал апокалипсис, значит, сама либо читала доклад, либо знает его содержание. Более того, Рил заявила, что документ у нее. Выходит, она вряд ли приехала расспрашивать Уэста о докладе. Вряд ли ее волнует, что его вдохновило или чем он руководствовался при подготовке доклада.

Тогда зачем?

Роби отмахал добрых пятнадцать миль, прежде чем ответ осенил его.

Она хотела знать, в чьи руки попал доклад.

Если он шел не по официальным каналам, значит, попал в руки неофициального лица. Должно быть, этого Рил и хотела. Узнать имя лица или лиц, видевших апокалиптический доклад.

Пролетела еще не одна миля. Роби остановился, чтобы заправить машину и самому подзаправиться. Сидел у стойки, сосредоточив внимание на стоящей перед ним еде, но мысли его уносились далеко за пределы придорожной закусочной.

Вот и ее расстрельный список.

Джейкобс первый. За ним — Гелдер. Она сказала, что они — изменники.

А еще сказала, что есть и другие.

Но убила Джейкобса и Гелдера до того, как отправилась повидать Роя Уэста. Значит, она знала, что они причастны к апокалиптическому докладу, еще до встречи с Уэстом.

Это может означать только одно.

Роби поднес к губам холодный чай, но тут же поставил его, даже не пригубив.

Должен быть кто-то еще. Быть может, даже не один, знающий о докладе и, по-видимому, активно стремящийся воплотить его цели, но пока неизвестный Рил.

Она методически отстреливала заговорщиков — именно так Роби непроизвольно начал мысленно их называть, — но ее список неполон.

Теперь его осаждала уйма вопросов, главным из которых был: почему и как оказалась замешана во все это Рил? Что послужило катализатором, заставив ее рискнуть всем ради осуществления задуманного?

Роби смотрел ей в глаза. И вынес окончательный вывод.

Это не просто очередное задание. Это дело личное.

И если Роби в этом прав, должна иметься причина. Нет, должен быть человек, затронутый этим и сделавший дело для нее личным. Рил сказала, что они убили человека, много значившего для нее. И убили его — или ее — за угрозу разоблачить заговор.

У Роби появилась масса вопросов и никаких ответов. Но одно он знал наверняка.

Детские вопли. Шарики всех цветов радуги. Подарки, каждый из которых обошелся в трехзначную сумму.

Окинув комнату взглядом, судья Сэмюэл Кент улыбнулся проказам младших школьников в большом солярии, где устроили празднование дня рождения. Кент женился в довольно зрелом возрасте, и его младшего ребенка пригласили в гости к купающемуся в роскоши лоббисту, загребающему деньги на продаже всего, что можно продать на Капитолийском холме.

Жена Кента, почти на двадцать лет моложе его, присутствовать не пожелала. Спа-вылазка в долину Напа с подружками для нее куда важнее, чем праздник сыновнего друга. А Кент с радостью отправился вместо нее. Это открывает ему определенные возможности.