— Значит разыгрывать из себя опоссума. Прикидываться трупом. Как ты.

— Я же сказал — лучше тюрьма, чем могила. Эти типы — народ серьезный. Прикончили бы тебя, чтобы просто на тебя поглядеть.

— Это ты взорвал церковь? И офис НАСПЦН? Ты?

— Ты бежишь впереди паровоза.

— Простые вопросы. Да или нет?

— Что, тебе требуется признание?

— Они были детьми, батя. Хористками.

Рой отвел взгляд.

— Им там быть не полагалось. Наверное, занятия хора затянулись.

— Но ты все равно это сделал.

— Это было уже вне моих сил.

— Лады, значит, ты совершенно невиновен?

— Ты ведь не слыхал, чтобы эти слова прозвучали из моего окаянного рта, — рассмеялся Рой.

— Декер сказал Макклеллану, что ты придешь за ними. Чтобы напугать его.

— Да неужто? Как будто мне не насрать.

— Правда? А не из-за них ли тебе пришлось убить маму? В смысле, не будь их поблизости, раз у тебя не хватало яиц прикончить их прямо тогда?

Рой уставился на свои руки.

— Это было не так просто.

— Так почему бы не рассказать мне об этом, батя? Ты же притащил меня сюда. Явно хотел поговорить. Так почему бы не рассказать мне, как парень, женившийся на цветной женщине, которую любил больше самой жизни, мог принадлежать к группе, взорвавшей черных детишек? Почему бы тебе не рассказать мне это?

— Проще простого. Я был расистской жопой. В точности как Макклеллан и его дружки.

— Был?

— Пока не встретил твою мать.

— И что, тогда все твои расистские наклонности просто испарились?

— Нет. Но я больше никогда не причинил никому подобного вреда.

— Ты причинил вред мне! Я черный. Ты украл мою жизнь. У своего собственного сына.

Рой повернулся, чтобы поглядеть Марсу в глаза:

— Штука в том, Мелкий, что ты не мой сын. Твоя мать была беременна, когда я ее спас.

Марс уставился на него во все глаза.

— Ты не мой отец? — наконец выдавил он из себя.

— Нет. Не отец.

— Тогда кто?

— Козел, который насиловал твою маму снова и снова. Пока я не заставил его прекратить. Перерезав ему глотку.

Стоя на парковке под начавшим накрапывать дождем, Марс взглядом провожал удаляющиеся задние форы автомобиля. Еще ни разу в жизни не чувствовал он себя таким отрезанным от всего остального человечества. Словно прокатилась чума и уцелел лишь он один. Он и в самом деле порадовался бы абсолютному одиночеству. Ему не хотелось больше никогда ни с кем разговаривать.

Когда огоньки затерялись во тьме окончательно, будто кто-то перекрыл его кровообращение Марс опустился на асфальт — сперва на колени, а потом животом.

Ему столько нужно было прокрутить в голове, что она не могла с этим справиться. Он не мог даже попытаться. Ему было дурно. Его конечности отказывались повиноваться.

Он просто лежал там какое-то время под усиливающимся дождем.

Наконец встал, добрел до своего номера, рухнул на кровать и просто лежал без движения. Прошел час, и он медленно поднялся и сел на край кровати.

Его отец — не его отец.

Он — убийца.

Он подставил Мелвина за убийство. Отнял у него двадцать лет жизни.

Вся его жизнь — чушь собачья.

Покинув номер, он постучался в дверь Декера. Несколько стонов и бурчаний спустя дверь открылась.

— Что встал в такую рань? — спросил Амос. Потом, увидев выражение лица Марса, быстро впустил его в номер.

Сев, Мелвин пересказал Декеру только что случившееся.

Тот не проронил ни слова, пока он не закончил.

— Сожалею, Мелвин.

— Не нужно мне твое чертово сочувствие. Я просто хочу докопаться до дна.

— Что ж, я работаю над этим, — заверил Декер.

Марс медленно поднял голову:

— Ты знал, что он не мой отец?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты вроде как знаешь каждую чертову мелочь, вот почему. Ну, знал?

Амос не отвечал.

— Декер!

— А это имеет какое-нибудь значение?

— Да.

— Ладно, подозревал.

— Почему?

— Этот тип ни разу не сказал, что любит тебя.

— А это-то ты как узнал, черт возьми?

— Ты сам нам сказал. Когда был под гипнозом. И он подставил тебя за убийство, Мелвин. Нечасто мне встречаются отцы, способные на такое. То, что он сделал с Монтгомери, он сделал ради твоей мамы. А когда сказал, что никогда не подставлял своего сына, то просто был буквален. Ты не его сын. Но все это — не твои проблемы. А его.

— Мне это так не кажется.

— Может, пока. — Декер поерзал, меняя положение, а потом проделал то же с направлением беседы: — Не представляешь, куда он отправился?

— Вообще-то, я этим не парился.

— Что еще ты можешь мне поведать?

— Я сказал ему, что ты пригрозил Макклеллану и этим типам, что мой ба… в смысле, Рой до них доберется.

— И что он сказал на это? — поинтересовался Декер.

— Что ему на этих типов насрать.

— И ты ему поверил?

— Ну, поскольку он мне врал практически обо всем, то даже и не знаю.

— Я ему не верю. Может, они ему и не были нужны прежде, но теперь, по-моему, он передумал.

— Почему? — спросил Марс.

— Он производит на меня впечатление мужика, который не любит проигрывать. «Троим мушкетерам» нужно то, что есть у Роя. И они на все пойдут, лишь бы добраться до этого. Включая и убийство Роя. И тебя. И нас. Вот такой расклад. И я не думаю, что Рой уйдет по-тихому. Он хоть словом обмолвился, что у него есть на них?

Марс покачал головой.

— Но компромат был в депозитном сейфе. В этом я уверен.

— И он помогал устроить теракт в здешней церкви?

— Он не сказал. Но сказал, что был расистской жопой, как и остальные.

— Пока не встретил твою мать?

— Блин, Декер, ты телепат или кто?

— Очень просто, Мелвин. Мужик, оставшийся расистом, не женился бы на черной женщине.

— Ага, верно, — вяло буркнул Марс. — Он сказал… сказал, что убил моего настоящего отца. Насильника.

— Ага, ты говорил.

— Так что отец у меня насильник, а отчим — убийца.

— И какое это имеет отношение к тебе лично? Тебе не передалось ни то, ни другое.

— Но я в самой гуще этого.

— А мы тебя оттуда вытащим, Мелвин.

— По-моему, даже вам это не под силу, — тряхнул головой Марс. — Я в жопе, чел. Насколько я понимаю, Техас отыщет способ вернуть меня на кичу. Может, там мне и место.

— Если действительно так думаешь, пойди и сдайся.

— Что?

— Я не предаюсь жалости к себе, Мелвин. На это попросту не было времени. И у тебя нет. Ты сказал, что ты со мной в этом деле о конца. Мне вовсе незачем, чтобы ты передумал. Это пустая трата времени — и твоего, и моего.

— Ты никогда не подслащаешь пилюлю, а?

— Мой мозг не так устроен.

— Везет тебе.

— Ты бы удивился, если б знал, как я порой несчастен.

— Я будто прожил все эти годы с чужаком. Думал, что знаю человека, а ведь совсем его не знал.

— Суть в том, Мелвин, что ты знал свою мать. И она тебя любила. Без подвохов. И ее любовь заставила типа вроде Роя совершать то, чего он обычно не совершил бы. Вроде спасения тебя от казни. Значит, быть может, он и не любил тебя. Значит, он не твой отец. По-моему, у твоей матери любви хватало с лихвой, чтобы покрыть все это.

Марс на несколько мгновений примолк.

— Мне казалось, ты сказал, что твой мозг не так устроен для подобных вещей.

— Я понимаю любовь и что она может делать с людьми, Мелвин, — и хорошее, и плохое. Как бы ни менялся мой мозг, я буду всегда это понимать.

Декер сидел на краю постели. За окном было еще темно, а Марс вернулся в свой номер. Амос велел ему пока никому ни слова не говорить о случившемся. Он толком не знал, зачем ему это нужно, просто чувствовал что-то неладное.

Надо ли им ехать в Таскалусу? Когда он поймет, что разгадка тайны под носом?

«Три мушкетера».