На лице Леона появилось беспокойство, он явно о таком не подумал.

— Ты сказал, что о нашем разговоре никто не узнает, верно? — Парень потер свастику у себя на предплечье.

— Именно. — Фиске подался вперед. — Это между тобой, мной и Богом.

Леон рассмеялся.

— Бог? Дерьмо, это здорово… — Он наклонился к Фиске и заговорил очень тихо. — У меня есть парочка приятелей, они собираются навестить свидетелей и позаботиться о том, чтобы те забыли дорогу в суд. Мы уже договорились.

Фиске без сил откинулся на спинку стула.

— Проклятье, ты все-таки это сделал…

— Что я сделал?

— Сказал мне то единственное, что я не могу утаить от судьи.

— Ты о чем, черт тебя задери?

— По закону и этическим правилам я не могу раскрывать информацию, которую сообщает мне клиент.

— Так в чем проблема? Я твой клиент, и я только что сообщил тебе информацию.

— Верно, но, видишь ли, у этого правила есть одно очень важное исключение. Ты только что рассказал мне о преступлении, которое запланировал на будущее. Иными словами, то единственное, о чем я должен сообщить суду. Я не могу позволить тебе совершить правонарушение. И должен посоветовать воздержаться. Считай, что я уже посоветовал. Если б оно произошло, у нас все было бы в порядке. И о чем ты только думал, когда открыл рот? — с отвращением спросил Фиске.

— Я не знал про такой закон… Дерьмо, я же не вонючий адвокат.

— Да ладно, Леон, ты знаешь законы лучше большинства законников. А теперь отправил псу под хвост свое собственное дело… У нас не осталось выбора, кроме как договариваться.

— В каком смысле?

— Если мы выйдем в суд, а свидетели не явятся, мне придется повторить то, что ты мне сейчас сказал. Если они придут, твоей заднице тем более не поздоровится.

— Тогда не говори никому ничего.

— Это не обсуждается, Леон. Если я промолчу и правда каким-то образом выйдет наружу, я потеряю лицензию на практику. И хотя ты мне очень нравишься, никакой клиент не стоит такого риска. Лишившись лицензии, я буду голодать. Да и, в конце концов, это ты все испортил, а не я.

— Я тебе не верю. Я думал, что проклятому адвокату можно говорить все.

— Я посмотрю, как лучше договориться о сделке, но тебе придется провести некоторое время в тюрьме, Леон. Без этого никак. — Фиске встал и похлопал клиента по спине. — Не волнуйся, я заключу для тебя максимально выгодную сделку.

Выходя из комнаты для посетителей, он улыбнулся, впервые за весь день.

Майкл Фиске нервно смотрел в ветровое стекло, где дворники изо всех сил сражались с ливнем, поддерживая подобие видимости. Направляясь на запад, он проезжал города с названиями вроде Пуласки, Бланд и даже нечто с именем Парк Голодных Матерей. Когда Майкл прочитал его на указателе, перед его мысленным взором возникла печальная картина — толпы женщин и детей, стоящих с протянутыми руками вдоль парковых дорожек. Некоторое время ветер, примчавшийся с расположенных неподалеку гор, яростно набрасывался на машину.

Несмотря на то что Фиске родился и вырос в Вирджинии, он ни разу не бывал западнее Роанока, да и то осмелился туда отправиться, лишь чтобы сдать экзамены. До сих пор Майкл довольно быстро двигался к цели, потому что все время держался автострады. Один раз он съехал с 81‑й дороги между штатами и покатил на северо-запад — и тут же все резко изменилось. Местность вокруг была неровной и суровой, дороги — узкими и петляющими.

Майкл взглянул на портфель, стоявший рядом с ним на переднем сиденье, и тяжело вздохнул. С тех пор как прочитал просьбу Руфуса Хармса о помощи, он сумел многое узнать.

Хармс задушил маленькую девочку, которая приехала в гости к брату на военную базу, где он служил в конце войны во Вьетнаме. В то время Хармс находился на гауптвахте, но каким-то образом сумел сбежать оттуда. У него не было никакого мотива, чтобы убить ребенка, и его действия выглядели как случайный акт насилия со стороны безумца. Таковы были неоспоримые факты.

Будучи служащим Верховного суда, Майкл располагал огромным количеством источников информации, к которым мог обратиться, — и он использовал их все, чтобы как можно больше узнать про это дело. Однако военные категорически отказались признать, что программа, о которой Хармс написал в своем ходатайстве, когда-либо существовала. Майкл раздраженно стукнул рукой по рулю. Если б только Хармс или его адвокат вложили письмо от представителей армии в свое прошение…

В конце концов, Фиске решил, что должен выслушать самого Руфуса Хармса. Он попытался сделать это по своим каналам, вместо того чтобы напрямую встречаться с заключенным. Ему удалось разыскать Сэмюеля Райдера по почтовому следу, но он не получил никакого ответа на свои звонки. Возможно, именно Райдер являлся автором напечатанного на машинке листка. По крайней мере, Майкл считал, что такая вероятность очень высока.

Он позвонил в тюрьму, решив поговорить с Хармсом по телефону, но ему отказали. И это только усилило его подозрения. Если невиновный человек сидит в тюрьме, работа адвоката — нет, долг, поправлял он себя — сделать так, чтобы тот вышел на свободу.

Имелась еще одна, последняя причина для этой поездки — некоторые имена, перечисленные в прошении, имена людей, предположительно виновных в смерти девочки, были хорошо ему знакомы. И если окажется, что Руфус Хармс говорит правду… Майкла передернуло от жутких картин, сменявших друг друга перед его мысленным взором.

На сиденье рядом с ним лежали дорожный атлас и листок с записанными им самим подробными указаниями, как найти тюрьму. За следующий час он преодолел мили боковых дорог, проехал по множеству старых деревянных мостиков, почерневших от непогоды и выхлопа машин, через города такие маленькие, что они совсем не тянули на статус городов, мимо побитых домов‑трейлеров, пристроившихся в узких расщелинах вдоль подножия Аппалачей. Мимо него проезжали грязные пикапы с миниатюрными флажками Конфедерации, прикрепленными к радиоантеннам, и дробовиками или охотничьими ружьями на задних сиденьях. По мере того как Майкл приближался к тюрьме, худые, обветренные лица немногих людей, которые ему встречались, становились все больше закрытыми, а глаза наполняла вечная и неизбывная подозрительность.

После очередного поворота Фиске увидел перед собой здание тюрьмы с толстыми каменными стенами: оно было огромным и доминировало над всей округой, как будто на этот жалкий кусок каменистой почвы перенесли средневековый замок. У Майкла промелькнула мысль, что, наверное, именно заключенные добывали камень, из которого потом построили их могилу.

Майкл получил карточку посетителя, прошел в главные ворота, и дальше ему показали, где находится парковка для посетителей. Цель своего визита он сообщил охраннику у входа.

— Вашего имени нет в списке посетителей, — сказал молодой охранник и окинул презрительным взглядом темно-синий костюм и интеллигентные черты лица Майкла. Богатенький, красавчик и умник из большого города, — прочитал Майкл в его глазах.

— Я звонил несколько раз, но мне так и не удалось поговорить с кем-то, кто смог бы объяснить, как попасть в список посетителей.

— Это дело заключенного. Как правило, если он хочет вас видеть, вы в списке. Если не хочет — нет. Единственное решение, которое ребятишкам разрешается принимать. — Охранник ухмыльнулся.

— Если вы скажете ему, что к нему приехал адвокат, я уверен, он захочет внести меня в список.

— Вы — его адвокат?

— В настоящий момент я занимаюсь его прошением, — ответил Майкл уклончиво.

Охранник посмотрел в свой журнал.

— Руфус Хармс, — проговорил он в недоумении. — Он здесь появился еще до моего рождения. Какое прошение может подать тип вроде него, да еще после стольких лет?

— Я не имею права это обсуждать, — сказал Майкл. — Моя деятельность регулируется законом об адвокатской тайне и совершенно конфиденциальна.

— Да знаю я. Вы что, думаете, я совсем идиот?