Раздался стук падающей трубки и топот ног по тщательно отполированному деревянному полу. Затем Том услышал отчаянный крик Лелии:

— Эрик, Эрик, куда же ты? Вернись!

После того как дверь с грохотом захлопнулась, телефон подобрали. Тому живо представилась картина, как из ушей женщины, сделавшей волшебного бобра Каппи и супербелку Сасси любимцами миллионов зрителей, идет пар.

— Что именно ты ему сказал? Я хочу знать все подробности!

— Мы просто беседовали о встрече и о том, чего я жду от него, а затем он ушел.

— Я четко расслышала, как он произнес гепатит!

— Гепатит? Лелия, я сказал слово гингивит[152]. Я поинтересовался, есть ли у него гингивит, потому как у моего прежнего массажиста был, и, должен сказать, это неприятный опыт. Сама понимаешь: когда тебя обдают дыханием с преотвратным запахом в течение часа… Полагаю, Эрик недостаточно хорошо владеет английским.

— Я не верю тебе ни на йоту, Том Лэнгдон. Ты хоть понимаешь, что натворил? Спина адски болит, и что мне делать с ногтями?

— Как насчет тайленола[153] и пилочки для ногтей?

— Не смешно! — завопила собеседница.

— Слушай, я весь вымотался, а сервис здесь отвратительный. Позвоню, когда доберемся до Питтсбурга.

— Что? Я думала, ты уже в Питтсбурге.

Том хлопнул себя по лбу, осознав промашку. Под нечеловеческим давлением он выдал, как казалось, гениальный план:

— Гм, Лелия? — Он нажал пальцем на клавишу. — Лелия, связь прерывается. Тебя не слышно.

— Том, даже не вздумай играть со мной…

Он произнес медленно и очень громко, словно разговаривая с полуглухим идиотом:

— ЕСЛИ… ТЫ… СЛЫШИШЬ… МЕНЯ… Я… ПОЗВОНЮ… КОГДА… МЫ… ДОБЕРЕМСЯ… ДО… ЧИКАГО.

Лэнгдон отключился и расслабился. Телефон снова зазвонил, но Том не стал отвечать. Пришло уведомление о голосовом сообщении, затем повторный звонок. В конце концов Том просто выключил его. Что ж, все прошло в меру хорошо.

Марк Твен в свое время был, наверное, самым цитируемым человеком в Америке. Одно из его знаменитых высказываний появилось вследствие ошибочной публикации, из-за которой весь мир поверил, что великий человек покинул этот свет. Когда писателя попросили прокомментировать его якобы кончину, Твен с озорством ответил, что слухи о его смерти несколько преувеличены. Том подозревал, что если бы ему не повезло оказаться в когтях Лелии прямо сию минуту, то приукрашивать обстоятельства его мучительной смерти было бы некому.

«Кэп» тронулся. Том откинулся назад, выключил свет и уставился в окно. Однако поезд в очередной раз притормозил, и, вглядываясь во мрак, Лэнгдон различил надгробия небольшого кладбища, рядом с которым остановился «Кэп».

Близость множества потерянных душ нервировала журналиста. Он встал и снова пошел бродить. Впервые он столько ходил с тех пор, как сел в этот поезд.

Том налил себе чашку кофе в мини-закусочной у лестницы и направился к вагону-люксу. В этот поздний час в большинстве купе свет погас, а в коридорах никого не обнаружилось. Казалось, он совсем один в этом составе из десяти вагонов. В обеденном зале тоже было тихо и темно: как предположил Том, работники поезда давно ушли к себе в спальный вагон. В комнате отдыха свет также оказался притушен, и, насколько видно, там было пусто. Поезд опять тронулся, Лэнгдону пришлось опереться о спинку одного из сидений. Когда его рука коснулась кожи, он вздрогнул и чуть не пролил кофе.

Элеонора обернулась. Она выглядела напуганной не меньше его. В руке у нее тоже была чашка кофе.

— О господи, — сказала она. — Не слышала, как ты вошел.

Он посмотрел на кофе:

— Тоже по-прежнему страдаешь бессонницей?

У них обоих была такая проблема — возможно, вследствие того, что они слишком много путешествовали и пересекли множество часовых поясов, а также опубликовали слишком много жутких историй, мучивших их ночными кошмарами.

Она потерла виски:

— Забавно, я думала, что с нею покончено. Она началась опять совсем недавно.

— Ладно, намек понял. Я могу выпить кофе и обдумать открывающиеся мне поистине безграничные перспективы где-нибудь еще.

— Нет, я сама уйду.

— Слушай, мы оба взрослые люди. Полагаю, в таком просторном месте, как поезд, мы вполне можем сосуществовать хотя бы некоторое время.

— Это очень разумная фраза.

— На меня иногда находит.

Поезд вновь набрал ход и теперь стучал по рельсам со скоростью почти восемьдесят миль в час. Впервые вижу, как мрак движется с такой целеустремленностью, — подумалось Тому.

— Я задавалась вопросом, почему ты здесь на самом деле, — сказала Элеонора. — Ты всегда предпочитал самый быстрый способ путешествия.

— Я же сказал: я пишу историю о путешествии поездом, что несколько затруднительно осуществить, не садясь в него.

— И это все твои причины?

— А почему бы и нет?

— Потому что я тебя слишком хорошо знаю. Можешь не откровенничать. Ведь ты не обязан объясняться передо мной.

Он поразмыслил над двойным смыслом этого предложения, а именно: что она тоже не обязана объясняться перед ним, но решил пропустить мимо ушей. Вместо этого он рассказал ей о желании своего отца и о том, как собирается его осуществить, хотя отец уже не узнает об этом.

— Думаю, в каком-то смысле твой отец узнает, — тихо сказала она.

— Итак, будучи подозрительным, параноидальным и дотошным репортером, сторонником конспиративных теорий, я должен признаться, что твое пребывание в этом поезде выглядит чертовски странным совпадением.

— Мы должны были отправиться на «Кэпитол Лимитед» вчера, — она посмотрела на часы. — Точнее, раз уже наступило завтра, то позавчера. Но потом планы Макса, по-видимому, поменялись, он прибыл в Вашингтон на день позже, и нам пришлось ехать одним с тобой поездом.

Том пожал плечами:

— Значит, возможно, это простое совпадение.

— Уж поверь мне: знай я, что здесь едешь ты, меня бы тут не было.

— Что, вышло настолько плохо, гм?

— Послушай, у нас не сложилось. Как и у миллионов других людей. Некоторые просто не подходят для брачных отношений.

— Я однажды женился.

Эта новость явно ошеломила Элеонору.

— Что?

— Ну, все — брак, я имею в виду — продлилось так недолго, что я толком и не помню.

Картер встала, с трудом сдерживая гнев:

— Что ж, я очень рада, что ты полюбил какую-то женщину достаточно, чтобы на самом деле попросить ее руки. Сколько бы ни продлился брак.

— Элли, все не так, это было худшее решение в моей жизни…

Она развернулась и ушла.

Он смотрел ей вслед. Поезд остановился.

Том встал, прислонился к окну и тихо сказал сам себе:

— На самом деле это второе по никудышности решение в моей жизни.

И потом громко произнес:

— Что происходит, черт возьми? Я быстрее добрался бы до Чикаго пешком.

— Что происходит? — ответил чей-то голос. — Товарный состав на путях впереди загораживает путь «Кэпу», вот что.

Том посмотрел в направлении, откуда раздался голос. В дальнем углу вагона-люкса во мраке виднелся силуэт человека. Когда темная фигура встала и словно поплыла к нему, Тому показалось, что вот-вот пред ним предстанет Дух Рождественского Прошлого, чтобы предупредить его о гибельном будущем.

Когда незнакомец попал под лучик наружного света из окна, Лэнгдон с облегчением выдохнул. Подошедший оказался рослым и худым, с проседью в волосах, возрастом около шестидесяти, с красивыми точеными чертами лица — в расцвете сил он наверняка привлекал множество женских взглядов. На нем была белая рубашка с пуговицами на воротнике, галстук, брюки и кепка, похожая на фуражку проводника.

— Вы работаете здесь? — спросил Том, глядя на его головной убор.

— Нет, — ответил мужчина, снимая кепку и пожимая Тому руку. — Хотя раньше работал, теперь же в отставке. Меня зовут Херрик Хиггинс.