— А ты так не думаешь?

Пайн опустила щетку для волос и посмотрела на нее.

— В его доме возник неловкий момент, когда…

— Когда что?

— Когда у меня появилось ощущение, что он видит не меня, а мою мать. Как в прошлый раз.

Блюм беззвучно соединила ладони.

— Вот тебе и ответ.

— Это было очень странно.

— Из чего следует, что тебе нужно быть осторожной.

— Кэрол, тебе прекрасно известно, что я умею держать себя в руках.

— Если нужно остановить мужчину больших размеров или отыскать улику там, где ее быть не может, или разрулить напряженную ситуацию, я в тебя верю. Но сейчас все иначе.

Пайн села на кровать, чтобы надеть туфли на высоких каблуках, и посмотрела на подругу.

— И что? Как мне себя вести, если станет очевидно…

— …что он тобой увлечен? Ничего не нужно делать. Он взрослый мужчина. И не важно, какие он испытывает чувства, ты не обязана успокаивать его или играть ему на руку. Когда я говорила о том, что тебе следует использовать все инструменты своего арсенала, я не имела в виду, что ты должна водить его за нос, чтобы получить то, что хочешь. Просто будь собой. Если он сделает или скажет то, что тебя смутит, просто донеси до него это. А если он не поймет твоих намеков, уходи. — Она замолчала и улыбнулась. — Только, пожалуйста, не нужно его бить.

Пайн фыркнула.

— Я не сомневаюсь, что ты все это знаешь, но иногда свежие напоминания не помешают. Так что ты должна провести четкие границы. Дай ему знать, что твой интерес носит исключительно профессиональный характер, но не реагируй слишком резко, если он скажет то, что вызовет у тебя раздражение.

— Почему?

— Потому что он тебе нужен для получения информации. Мы здесь для того, чтобы раскрыть тайну, агент Пайн. Не забывай об этом.

Пайн улыбнулась, протянула руку и погладила Блюм по плечу.

— Что бы я без тебя делала?

— Будем надеяться, что мы еще очень долго не узнаем ответа на этот вопрос.

— Здесь для вас слишком много открытого пространства? — спросил Лайнберри.

Они мчались в сторону Атланты в роскошном «Астоне Мартине».

— Нет, я чувствую себя прекрасно, — ответила Пайн. — Это та Джорджия, которую я помню. Теплая и влажная.

Он улыбнулся.

Лайнберри был в темно-коричневом спортивном пиджаке, коричневых брюках и полосатой рубашке. Довершал костюм платок в кармане.

— Значит, вы довольны своей жизнью? — спросила Пайн.

— Я не жалуюсь. — Он посмотрел на нее. — А вы? Вам приходится сталкиваться с проблемами, совершенно мне незнакомыми.

Она убрала прядь волос от лица и посмотрела на прямой участок шоссе впереди.

— Проблемы имеют решения. Мне лишь нужно их отыскать.

— Вот это правильный подход. Вам удалось продвинуться в расследовании тех ужасных убийств?

— Да, мы сделали несколько шагов вперед по сравнению с началом расследования. Но нам предстоит проделать долгий путь. Последней жертвой стал маленький мальчик.

— Я слышал. Но никак не могу понять, почему убийства произошли сейчас. И почему здесь? Мне казалось, Андерсонвилль последнее место в мире, где происходят такие вещи.

— Убийство может произойти где угодно, потому что убийцы появляются из самых разных мест.

— Наверное.

— А где именно мы будем ужинать в Атланте?

— В небольшом местечке, которое я обнаружил около года назад. Меню не слишком обширное, но во всем списке нет ни одного недостойного блюда. А карта вин — настоящее сокровище.

— Боюсь, я предпочитаю пиво.

— Знаете, ваша мама сказала мне те же слова, когда я однажды пригласил ее на ужин.

— В самом деле? — без особого энтузиазма ответила Пайн, не сводя глаз с шоссе.

— Но потом она открыла для себя вина. Сначала белое, затем красное. Она оказалась способной ученицей. И у нее появился превосходный вкус. Я надеюсь, с вами произойдет то же самое.

Пульс у Пайн ускорился, и она вспомнила о предостережении Блюм.

— А как вы пристрастились к вину? Не во время же работы на шахте по добыче бокситов?

— Хм-м-м, нет, — ответил Лайнберри, как человек, сказавший слишком много. — Это произошло, когда я путешествовал.

«Верно», — подумала Пайн, вспомнив, что Ларедо так и не сумел выяснить, откуда Джек Лайнберри появился в Андерсонвилле.

— Наверное, путешествия тем и хороши, что благодаря им удается узнавать новое, — таинственно сказала она. — Я пытаюсь поступать так же.

Лайнберри с любопытством на нее посмотрел, но ничего говорить не стал.

В ресторане царила уютная атмосфера, за каждым столиком сидели состоятельные клиенты. Владелец явно знал Лайнберри, с радостью его приветствовал и сразу отвел к удобному столику, расположенному в алькове между книжными шкафами, в зале с раздвинутыми шторами.

— Специальная карта вин, — сказал он, протягивая Лайнберри черный планшет.

— Благодарю, Бен.

Как только владелец ушел, к ним подошла молодая хорошенькая официантка, которая с заметной опаской относилась к Лайнберри, и поспешно налила им в стаканы воду без газа.

— Здравствуйте, мистер Лайнберри. Рада снова вас видеть, — сказала она.

— И я рад тебя видеть, Венди. Спасибо. А это мой друг, миз Пайн.

— Миз Пайн, — сказала Венди, с благоговением глядя на агента.

Она сразу ушла, а Лайнберри принялся неспешно изучать карту вин, переворачивая одну страницу за другой на экране планшета. Но сначала он достал из кармана пиджака очки для чтения.

— У вас есть какие-то предпочтения? — спросил он. — Италия, Франция, Аргентина, быть может, Напа или Сонома[347]?

— До тех пор, пока предлагают что-то мокрое, меня все устраивает, — ответила Пайн.

Лайнберри рассмеялся, сделал выбор на экране.

Потом он убрал очки и откинулся на спинку стула — в этот момент появилась Венди с меню в руках.

— Вино скоро принесут. Перелить его в графин?

— В данном случае да. Оно должно немного подышать.

— Хорошо, сэр.

Она принесла два винных бокала на длинных ножках, теплый хлеб и вазочку с маслом и быстро ушла.

— Мне кажется, она немного нервничает в вашем присутствии, — заметила Пайн.

Лайнберри пожал плечами.

— Я не знаю, в чем причина. Я не принадлежу к категории ослов, которые придерживаются исключительно высокого мнения о себе.

— Будь это не так, я бы не приняла вашего приглашения.

— Я веду себя с людьми так, как я бы хотел, чтобы они вели себя со мной. С уважением.

— Я уверена, что мои родители это ценили.

Он взял кусочек хлеба и обмакнул его в масло.

— Мне бы хотелось думать, что так и было.

— Здесь очень приятное уединенное место. Вы всегда ужинаете в этом алькове?

— Я люблю уединение.

— Интересно, шторы закрываются? — спросила Пайн, удивившись собственному вопросу.

— Я не знаю. У меня не было случая проверить.

— А что вы почувствовали, когда обнаружили тело моего отца?

Ее вопрос оказался для Лайнберри таким неожиданным, что он едва не подавился кусочком хлеба, и ему пришлось сделать несколько глотков воды и откашляться.

— Извините, — сказала Пайн. — Я крайне неудачно сменила тему.

Он откинулся на спинку стула и вытер пальцы салфеткой.

— Это было ужасно, Ли, если вы хотите знать правду. Я никогда прежде не видел мертвецов. Во всяком случае, в таком состоянии. И очень надеюсь, что больше не увижу.

— Я не сомневаюсь.

— Насколько я понимаю, на вашей работе, вы видите много… умерших людей.

— К сожалению, да.

— А со временем не становится легче?

Пайн подумала о теле Фрэнки Гомеса.

— Не факт.

— Ну, возможно, так даже хорошо. Я хочу сказать, если вы станете нечувствительной к подобным вещам, это негативно скажется на вашей личности.

— Тут я с вами совершенно согласна.

Он бросил на нее внимательный взгляд.