— А у тебя, Калеб, имеется что-то интересное? — спросил Стоун.

Калеб немного подумал и сказал:

— Мы страшно испугались, когда не смогли найти нашу голландскую Библию.

Члены клуба смотрели на него, ожидая продолжения.

— Неужели не ясно?! — воскликнул Калеб. — Это же Библия с цветными рисунками Ромейна де Хооге! Его считают лучшим голландским иллюстратором конца шестнадцатого — начала семнадцатого века. Но все, к счастью, кончилось благополучно. Библия все время оставалась в коллекции редких книг. Просто ее по ошибке поставили не на то место.

— Слава Богу, — саркастически произнес Робин. — Очень не хотелось бы, чтобы почивший в бозе в семнадцатом веке Ромейн разгуливал по городу.

Явно разочарованный всей информацией, Стоун вновь обратился к Робину:

— Неужели, кроме шашней любвеобильного конгрессмена, у тебя нет ничего по-настоящему интересного?

— Я слишком давно вышел из игры, Оливер, а люди склонны к забывчивости.

— В таком случае почему бы нам не приступить к обсуждению более конкретных вопросов?

Члены клуба с любопытством подняли глаза на председателя.

Стоун глубоко вздохнул. Он не отмечал дни своего рождения так долго, что перестал вспоминать о том, насколько стар. «Шестьдесят один год, — сказал он себе. — Мне шестьдесят один». Давным-давно он основал Верблюжий клуб, чтобы внимательно следить за находящимися у власти людьми и поднимать шум, если дела, по мнению членов клуба, шли не туда, куда следует. Последнее, надо сказать, случалось довольно часто. Стоун стоял на посту у дома номер 1600 по Пенсильвания-авеню. Он наблюдал, записывал результаты наблюдений и боролся за те идеалы, в важность которых люди перестали верить. Оливер Стоун жаждал истины и хотел, чтобы власти несли ответственность за свои поступки.

Правда, и он в последнее время стал задумываться — стоит ли игра свеч?

— Вы обратили внимание на то, что происходит в стране? — спросил Стоун и обвел взглядом друзей. Те молчали. — Власть хочет заставить нас поверить в то, что мы теперь лучше защищены, — продолжал он. — Но это вовсе не значит, что мы стали более свободными.

— Иногда ради безопасности, Оливер, приходится жертвовать свободой, — ответил Калеб, поигрывая своими тяжелыми карманными часами. — Мне это тоже, может быть, не нравится, но я не вижу альтернативы.

— Альтернатива в том, что мы должны перестать жить в страхе, — ответил Стоун. — Особенно если этот страх порожден преувеличениями. Люди, подобные Картеру Грею, — мастера в подобного рода делах.

— Глядя на Грея в первый год его работы, ты считал, что он очень скоро сойдет с рельсов, но парень каким-то образом ухитрился многое изменить, — недовольно пробурчал Робин.

— Это лишь подтверждает мою точку зрения, — ответил Стоун, — поскольку я не верю в то, что кто-то может вдруг оказаться таким умным или таким удачливым. — Он помолчал, подбирая слова, и продолжил: — По моему мнению, Картер Грей наносит вред будущему страны, и я предлагаю в этой связи обсудить наши возможности.

Три остальных члена клуба непонимающе взглянули на Стоуна. После довольно долгой паузы Калеб решил нарушить молчание.

— Что ты хочешь этим сказать, Оливер? — осторожно спросил он.

— Я интересуюсь, что может сделать Верблюжий клуб для того, чтобы Картер Грей был освобожден от должности?

— Ты хочешь, чтобы мы скинули Грея?! — изумился Калеб.

— Да.

— Ну слава Богу! — с издевательским облегчением вздохнул Робин. — А я-то боялся, что ты поставишь перед нами действительно трудную задачу.

— Имеются исторические прецеденты, когда лишенные всякой власти люди побеждали власть, — заметил Стоун.

— Да, но в реальной жизни Голиаф в девяти случаях из десяти вытряхнет из Давида все дерьмо, — с мрачным видом ответил Робин.

— Если все так считают, то я не вижу смысла в деятельности клуба. Мы встречаемся раз в неделю и делимся информацией. Возникает вопрос: ради чего? С какой целью?

— Что ж, — сказал Калеб, — кое-какую пользу мы принесли. Мы помогли вскрыть истинные факты, стоявшие за скандалом в Пентагоне. Это удалось потому, что помощник хозяина Белого дома уловил обрывок какого-то разговора и передал его содержание тебе. Не забудь, Оливер, о «кроте» в Управлении национальной безопасности, искажавшем стенограммы заседаний. Вспомни о хитроумных уловках Разведывательного управления Пентагона, до которых докопался Робин.

— Все это было сто лет назад, — ответил Стоун. — Итак, я еще раз спрашиваю: каков смысл существования клуба?

— Возможно, он похож на все остальные клубы, отличие же его в том, что у нас нет помещения, не подается выпивка и нет возможности общаться с прекрасным полом, — сказал Робин. — Впрочем, чего ждать от клуба, если его члены даже не платят членских взносов? — с ухмылкой закончил он.

Прежде чем Стоун успел ответить, все головы повернулись в сторону кустов. Оттуда доносились какие-то звуки. Стоун приложил палец к губам. Звуки, похожие на приглушенный шум лодочного мотора, повторились. Судя по звуку, лодка шла у самого берега острова. Четверка живо собрала рюкзаки и бесшумно слилась с зарослями.

Оливер Стоун отвел в сторону ветку и вгляделся в мощенное кирпичом пространство перед монументом Рузвельта. Взгляды его друзей также были прикованы к тому, что там происходило.

На усыпанной гравием аллее появились два человека. На пластиковом полотнище они несли что-то длинное и тяжелое. Высокий худощавый блондин и низкий плотный черноволосый. Когда они опустили полотнище на землю, Стоун увидел, что пара принесла связанного по рукам и ногам человека. Выдернув из-под него пластик, они, освещая фонариками квадрат за квадратом, осмотрели близлежащее пространство. К счастью, Стоун успел сделать знак, и четверка пригнула головы.

Убедившись, что они одни, мужчины вернулись к пленнику. Один из них вынул изо рта несчастного кляп и сунул его себе в карман.

Пленник издал несколько звуков, ни один из которых нельзя было назвать членораздельной речью.

Низенький натянул на руки резиновые перчатки и вынул из кармана пиджака револьвер. Высокий уже снимал с рук и ног пленника путы. Коротышка достал из сумки почти пустую бутылку, обхватил ее пальцами находящегося в полубессознательном состоянии человека и выплеснул остаток жидкости на его губы и подбородок. Спиртное, определили засевшие в кустах невидимые свидетели.

Робин готов был тут же броситься на злодеев, но Стоун остановил его, стиснув плечо; второй, худощавый, был тоже вооружен — из прикрепленной к поясу кобуры выглядывала рукоятка пистолета. Шансов помочь несчастному не было ни малейших, а вот заработать себе смертный приговор — это наверняка.

Чернявый тем временем опустился на колени и, вложив рукоятку оружия в правую руку пленника, крепко сжал его пальцы. Возможно, от прикосновения металла несчастный открыл глаза. Посмотрев на склонившегося над ним человека, он закричал:

— Простите! Умоляю, не надо! Пожалуйста! Я обо всем сожалею! Простите!

Все так же стоя на коленях, палач сунул ствол пистолета ему в рот. Пленный судорожно закашлялся, но коротышка нажал на спуск.

Когда вздрогнувшие от выстрела «верблюжатники» открыли глаза, убийца, положив бутылку и пистолет возле правой руки покойника, доставал из сумки пластиковый мешок. Его он бросил рядом с орудием убийства, а в карман ветровки жертвы сунул вчетверо сложенный листок бумаги.

Закончив работу, убийцы еще раз внимательно осмотрели все вокруг, заставив заговорщиков почти вжаться в землю, после чего двинулись прочь. Только когда звук их шагов затих, четверка, все еще молча, зашевелилась, поднимаясь на ноги. Стоун, прижав палец к губам, бросился к убитому. Остальные последовали за ним.

— По крайней мере, парень умер мгновенно, — тихонько произнес Робин и, взглянув на пустую бутылку, добавил: — Виски «Дьюарз». Похоже, они его напоили, чтобы не сопротивлялся.

— Интересно, есть ли у него документы? — ни к кому не обращаясь, обронил Стоун.