Эд замолчал, и Сара посмотрела на стол, где лежала медаль Джона Фиске за отвагу. Маленький кусочек металла за нечеловеческую боль.

— Я все это тебе рассказываю, чтобы ты поняла: у Джонни нет таких целей, как у тебя или у меня. Он не намерен жениться, не собирается заводить детей. Для него все происходит в другом ритме. Он решил, что если доживет до пятидесяти, то станет самым счастливым человеком на свете. Он сам мне сказал. — Эд Фиске опустил взгляд, и его голос дрогнул. — Никогда не думал, что переживу Майка. И очень надеюсь, что не переживу другого моего мальчика.

Сара наконец обрела дар речи:

— Я благодарю вас за то, что вы мне все рассказали. И понимаю, как вам было трудно. Вы ведь меня совсем не знаете…

— Многое зависит от конкретной ситуации. Иногда ты узнаешь человека за десять минут лучше, чем того, с кем твои дороги пересекаются всю жизнь.

Сара встала, собравшись уходить.

— Спасибо, что уделили мне время. И Джону необходимо, чтобы вы с ним связались.

Эд торжественно кивнул.

— Я обязательно ему позвоню.

Когда рука Сары легла на дверную ручку, Эд произнес последние слова:

— Ты все еще любишь моего сына?

Девушка вышла, ничего не ответив.

В маленьком кафе напротив офиса Фиске купил кофе и сел за столик, выставленный наружу. Маккенна последовал его примеру. Сначала Джон решил игнорировать агента ФБР и принялся рассеянно наблюдать за проходившими мимо людьми, потихоньку потягивая кофе. Он надел темные очки, когда солнце перевалило через крышу здания и тени обоих мужчин упали на стену. Маккенна молча жевал крекеры и крутил в руке одноразовый стаканчик с кофе.

— Как живот? Сожалею, что я вас ударил.

— Вы сожалеете только о том, что не ударили меня сильнее.

— Вовсе нет. Я увидел дробовик и встревожился.

Фиске посмотрел на него.

— Похоже, вы думали, что я каким-то образом успею распахнуть дверь, вытащить дробовик, развернуть его и выстрелить до того, как вы сумеете прикончить меня с расстояния в шесть дюймов?

Маккенна пожал плечами.

— Знаете, я читал ваше досье. Вы были хорошим полицейским. Во всяком случае, до последнего эпизода.

— И что, черт подери, это должно означать?

Агент ФБР пересел за стол Фиске.

— Ничего, если не считать некоторых вопросов касательно того, что произошло в тот день. Не хотите ввести меня в курс дела?

Джон снял очки и посмотрел на Маккенну.

— Почему бы вам просто не выстрелить мне в голову? Полагаю, я получил бы от этого гораздо больше удовольствия.

Маккенна придвинул свой стул к стене и закурил.

— Знаете, если вы хотите доказать собственную невиновность, вам следует начать со мной сотрудничать.

— Маккенна, вы уверены, что я убил своего брата, так что мне не о чем с вами разговаривать.

— Я расследовал немало дел за годы службы. По крайней мере, в половине случаев исходная теория оказывалась неверной. Моя философия такова: никогда не говори «никогда».

— Ничего себе. Это прозвучало искренне.

Маккенна заговорил более доброжелательно:

— Послушайте, Джон, я уже давно занимаюсь расследованиями. Простые и очевидные дела, когда все сходится, встречаются редко. В этом определенно возникли неожиданные повороты, и я не намерен их игнорировать. — Он замолчал, а потом добавил, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно: — Почему же ваш брат так заинтересовался Руфусом Хармсом и что именно было в апелляции?

Фиске снова надел темные очки.

— Ваш вопрос не укладывается в теорию, по которой я убиваю брата.

— Ну, это лишь одна из моих теорий. Я приехал сюда, чтобы отыскать ваш внезапно исчезнувший пистолет калибра девять миллиметров. И пока я жду окончания обыска, почему бы не взглянуть на происходящее с другой стороны? Руфус Хармс. Ваш брат взял апелляцию, и складывается впечатление, что он побывал в тюрьме.

— Вам это сказал Чандлер?

— У меня много источников информации. Вы с Эванс пытались выяснить, что произошло с Хармсом. Он сбежал из тюрьмы в Юго-Западной Вирджинии. И вчера вы летали туда на чартерном рейсе. Почему бы вам не рассказать мне об этом? Где вы побывали и что там делали?

Ошеломленный Фиске откинулся на спинку стула. Маккенна устроил за ними слежку. В этом не было ничего необычного, однако Джон не подумал о такой возможности.

— Кажется, вы и так много знаете — зачем задавать вопросы мне?

— Возможно, вы располагаете информацией, которая поможет мне довести до конца это дело.

— И опередить Чандлера?

— Когда людей начинают убивать, какое значение имеет, кто первым это остановит?

Джон прекрасно понимал, что в словах Маккенны есть определенный смысл. Во всяком случае, на поверхности. Но на самом деле многое зависело от того, кто первым раскроет дело. Представители правоохранительных органов вели свой счет, как и те, кто занимался любой другой работой.

Джон встал.

— Давайте проверим, как там Билли. Наверное, он уже обнаружил пару тел, спрятанных в моей картотеке несколько дней назад.

Когда они вернулись, Хокинс уже заканчивал.

— Ничего, — ответил он в ответ на вопросительный взгляд Маккенны. — Если хотите, можете проверить сами, — дерзко предложил полицейский.

— Всё в порядке, я вам верю, — дружелюбно ответил Маккенна.

Фиске не сводил глаз с Хокинса.

— Что это, Билли? — Он показал на его шею и воротник.

— Ты про что?

Джон коснулся пальцем воротника полицейского и вывернул его так, чтобы тот увидел, что он имел в виду.

Хокинс слегка покраснел.

— О, проклятье… Бонни решила спрятать мои синяки. Именно по этой причине мое лицо выглядит относительно прилично. Я никогда в жизни не получал таких тяжелых ударов. Парень, конечно, был крупным, но я и сам не маленький.

— Я бы выпустил в ублюдка всю обойму, — заявил Маккенна.

Фиске удивленно посмотрел на него, а Хокинс кивнул.

— Да, было у меня такое искушение. Парни не спустили бы мне, если б узнали про косметику, но на улице так жарко, что я начал потеть, и эта дрянь испачкала одежду. Уж не знаю, как женщины справляются.

— Ты хочешь сказать, что это…

— Да, косметика, — смутившись, признался он.

Несмотря на посетившее Фиске откровение, он попытался сохранять спокойствие, лишь осторожно потер плечо, которое все еще беспокоило его.

Маккенна смотрел на него.

В этот момент зазвонил телефон. Джон снял трубку. Это была сиделка из платного интерната для престарелых, где жила его мать.

— Я прочитала о Майкле в газете. Мне очень жаль, Джон. — Женщина работала там уже много лет, и Фиске хорошо ее знал.

— Благодарю, Анна. Послушайте, сейчас не самое лучшее время…

— Я хочу сказать, Майкл недавно приезжал сюда, а теперь его нет… Не могу поверить.

Джон напрягся.

— К вам, в дом престарелых?

— Да, на прошлой неделе. В четверг… нет, в пятницу.

В день, когда он исчез.

— Я помню, потому что обычно он приходил в субботу.

Фиске тряхнул головой, рассчитывая, что все прояснится.

— О чем вы говорите? Майк не навещал маму.

— Нет, он здесь бывал. Просто не так часто, как вы.

— Но вы никогда не говорили мне…

— В самом деле? Должна признаться, что Майкл не хотел, чтобы вы знали.

— Проклятье, почему не хотел? Я сыт по горло людьми, которые рассказывают мне истории про моего брата.

— Сожалею, Джон, — сказала женщина, — он просил меня ничего вам не говорить, и я выполняла его желание. Вот и всё. Но теперь, когда его больше нет… я решила, что вам не помешает это знать.

— Он видел маму в пятницу? А с вами говорил?

— Ну, почти нет. Мне показалось, что Майкл немного нервничал. Ну, или что-то его тревожило. Он приехал очень рано и провел здесь всего полчаса.

— Так он разговаривал с мамой?

— Они встретились, но я не знаю, разговаривали они или же не особо. Иногда с Глэдис бывает нелегко. Когда вы сможете заехать повидать ее? Я хочу сказать, что Глэдис не может знать про Майкла, но по какой-то причине выглядит расстроенной.