— Для меня это уменьшает осложнения.

— Ну да. При чем, кстати, вообще ресторан?

— Что может быть лучше для, так сказать, «американизации»? Взаимодействие с клиентами. Узнаешь и постигаешь все: сленг, диалекты, манеры, поп-культуру, спорт. Американцы на нем помешаны. Картошка фри! Этикет соцсетей. Просто становишься завзятым американцем. В России мне б понадобились годы, чтобы сделать то, что мы здесь с оперативниками проворачиваем за какие-то месяцы. Все гениальное вполне себе просто.

— А подземная комната?

— В ресторане всего, что тебе требуется, все равно не сделаешь.

— Да, мы видели там операционную.

Егоршин пренебрежительно махнул рукой.

— Некоторые из моих начальников все еще живут во времена холодной войны. К операциям мы прибегали редко. Лучше загодя формировать агентуру из людей западной внешности.

— Найти в комнату вход нам удалось не сразу. Пришлось повозиться.

— И все же вы это сделали. Осмелюсь спросить, каким образом?

— Размеры помещения не совпадали с площадью за пределами кухни.

Егоршин погрозил Декеру пальцем:

— Вот я тебя. Один из моих людей в ресторане сообщил, что ты шибко увлекся разговором с одной из официанток. Ты явно был персоной, за которой стоило следить.

— За что вы меня и попытались устранить? — спросил Декер. — Тогда, на обратном пути от Митци?

— Уж извини. Но это вполне логичный способ справляться с трудностями.

— У Эрика Тайсона и Карла Стивенса на руках были наколки «КИ».

— Мой отец имел честь в нем состоять, поэтому мы ее делали кое-кому из наших новобранцев. Но при этом прятали ее среди символики групп ненависти, чтобы сложнее было обнаружить.

— Ты сказал «новобранцы»?

Егоршин выставил ладонь:

— Впрочем, это уже за рамками того, что я могу раскрывать. Игра, которую вы тоже вовсю практикуете с нами. Никто не без греха. Только не нужно упускать из виду факт, что игра эта с весьма реальными последствиями.

Егоршин поглядел на тело Гардинера, снова сел и сунул пистолет за пояс.

— Одного не понимаю, — сказал Декер. — Митци говорила, что ее муж пристраивает людей на всякие престижные должности в финансовом секторе, юриспруденции, хай-теке и госаппарате.

— Это ты к чему?

— Даже с новой идентичностью и легендой агентам непросто выдерживать проверку бэкграунда. Можно сделать нужные документы и всякое такое, выправить аттестаты с дипломами, но проверка биографии неизбежно уходит туда, где они учились и жили, в разговоры со старыми соседями, родственниками, учителями и коллегами.

— Это правда. Именно поэтому мы и выработали другой подход.

— Какой же?

— Начать с того, Митци не имела понятия, чем на самом деле занимается ее муж. Она рассказала вам только то, что ей полагалось знать. На самом деле никаких наших людей он на эти псевдовысокие должности не ставил. Иначе проверка, ты прав, была бы очень интенсивной.

— Как же вы поступали?

Егоршин улыбнулся.

— Низкопробная работа для сбора разведданных годится гораздо лучше.

— Что у вас, в таком случае, считается «низкопробным»? — спросила Джеймисон.

— Например, повара при богатых людях. Охранники на секретных объектах. Вы и не подозреваете, насколько эти места бывают уязвимы в плане утечек. В России с этим обстоит совсем по-другому. А здесь, в Америке, все отдается на аутсорсинг. Так компании сокращают расходы. Между тем углубленные проверки обстановки стоят дорого и требуют времени. Мы используем личных шоферов руководителей и бывших госчиновников. Удивительно, насколько они болтливы у себя в машинах, как будто водитель за рулем совершенно глух. Стюардессы на частных самолетах. Домашняя прислуга, бригады уборщиков и гувернантки сильных мира сего, особенно на наших побережьях. Персональные помощники всех мастей. IT-персонал, имеющий доступ к паролям, облакам и конфиденциальным данным, которые можно ловить онлайн. Обслуживающий персонал всех типов в элитных отелях, ресторанах, спа-салонах и закрытых пансионах. Там американцы тоже щебечут столь самозабвенно, будто этих пеонов не существует. А они, эти самые пеоны, отличаются очень хорошим слухом и памятью. Скажем, я частенько езжу на ваших скоростных поездах «Асела». Просто сижу себе и слушаю, как народ громко треплется по своим телефонам: юристы и руководители корпораций, журналисты и телеведущие, и даже ваши госчиновники разбрасываются почем зря наиважнейшими сведениями. В моей стране за это бы расстреливали. Включаешь себе диктофон, потягиваешь кофеек, все идет как по маслу. Вот почему у нас есть люди, которые работают там, а также в местах, где конфиденциальная информация может подслушиваться внешне малозаметными людьми. Америка — это гигантский воздушный шар в дырках утечек, которые вы же сами и прогрызаете. Ну нам что, возражать, что ли?

Джеймисон тревожно поглядела на Декера, который не сводил с Егоршина глаз.

— Перечень таких занятий можно продолжать и продолжать. Возможности безграничны. Мои агенты хорошо подготовлены ко всем своим видам деятельности. Документы у них высочайшего класса — работы непочатый край, информация поступает нон-стопом. Ваша страна угробит себя без единого стороннего выстрела, единственного ракетного пуска. Ничего этого не придется делать, потому как вы сами погубите себя своей тупой беспечностью. При вашем верхоглядстве и чванливой самонадеянности вас останется лишь взять голыми руками.

— Я думала, что все ваши шпионские операции теперь ведутся в киберпространстве. Хакеры с армиями ботов, чтобы влиять на общественное мнение, — сказала Джеймисон.

Егоршин пожал плечами.

— Общественное мнение? Блеф и сплошные фейки! Кибершпионаж? Господа американцы, уж чья б корова мычала! Безусловно, запущенная вами кибервойна имеет место. И ведется весьма интенсивно. Поэтому нам в ней приходится как-то реагировать на вас, оголтелых интриганов и наветчиков. Но никакие боты и хакеры, подтасовки и фейки не сравнятся, на мой взгляд, по эффективности с маневрами в поле. Я о человеческом интеллекте. Люди собирают информацию непосредственно из источника. И могут добиваться этого бесконечно гибкими, утонченными способами, которые нельзя сымитировать строчками кодов, тенетами которых вы опутали весь мир.

— На войне как на войне, — рассудила Джеймисон.

— А теперь расскажите мне о Митци, — потребовал Егоршин.

— Что именно? — спросил Декер.

— У меня здесь свой интерес. Так что с ней будет?

— Пока неизвестно. Все зависит от степени ее вины.

— Возможно, ее нет вообще.

— Мы полагаем, что она подставила своего отца.

— Нет, она этого не делала.

— Откуда ты можешь это знать? — спросила Джеймисон.

Декер неотрывно смотрел на Егоршина, но молчал. Он прикрыл глаза и в глубине своей памяти перечитал последнее письмо от медэксперта:

«С Мерилом Хокинсом никаких родственных связей».

Декер открыл глаза и снова сосредоточился на Егоршине.

— Давай-ка еще поразбираем полеты. Мне недавно сообщили, что в ДНК под ногтями Эбигейл Ричардс присутствуют следы третьего лица. Я думал, это Мити Гардинер. Но тест показал, что третья сторона не имеет к Мерилу Хокинсу никакого отношения.

— Значит, это была не Митци, — сказала Джеймисон.

Декер ее как будто не слышал. Он говорил, не сводя глаз с Егоршина:

— Знаешь, меня всегда интересовало это имя.

— Пейтон — типично американская фамилия.

— Нет, не твое фейковое имя. А настоящее имя Митци.

— Что здесь удивительного? — спросил Егоршин, слегка напрягшись лицом.

— Я вник в это некоторое время назад, потому что такое имя необычно для американца. Митци — это скорее уменьшительное прозвище, которое немцы дают дочерям с именем Мария. А в Германии как раз родился ты.

Егоршин покачал головой.

— Мой отец был русским. Егоршин фамилия не немецкая. А Восточная Германия была гораздо больше похожа на Россию, чем Западная.

— Может, твой отец и был русским, но ваша семья жила все же в Восточной Германии. А твоя мать была американкой.