— Мне просто показалось странным, что Салливан позвонил именно вам. Я хочу сказать, с высокой долей вероятности вас могло не оказаться на месте. Президенту постоянно приходится находиться в разъездах. Вот я и гадаю, что было у Салливана на уме.

Откинувшись назад, Ричмонд сплел пальцы и уставился в потолок. «Этот полицейский хочет вести игру, чтобы показать мне, какой он умный». Опустив взгляд на Фрэнка, он улыбнулся.

— Если б я умел читать чужие мысли, мне не приходилось бы так сильно полагаться на опросы общественного мнения.

— Полагаю, не нужно быть телепатом, сэр, чтобы понимать, что вы будете занимать это место еще четыре года.

— Спасибо за теплые слова, лейтенант. Я могу сказать вам только то, что Уолтер позвонил мне. Если он намеревался покончить с собой, кому еще он мог позвонить? После женитьбы на Кристине его отношения с родственниками были весьма натянутыми. Деловых партнеров у Уолтера было много, но вот настоящих друзей можно было пересчитать по пальцам. Мы с ним были знакомы много лет, я считал его в каком-то смысле своим отцом. Как вам известно, я внимательно следил за расследованием гибели его жены. Все вместе это объясняет, почему Уолтер захотел поговорить со мной, особенно если он задумал свести счеты с жизнью. Право, вот и все, что мне известно. К сожалению, больше я ничем не могу вам помочь.

Дверь открылась. Фрэнк не увидел, что произошло это в ответ на нажатие кнопочки на нижней поверхности столешницы.

Президент поднял взгляд на секретаря.

— Луис, я уже иду. Лейтенант, если вам еще что-либо понадобится от меня, дайте знать Биллу, не стесняйтесь.

Сет закрыл записную книжку.

— Благодарю вас, сэр.

После ухода следователя Ричмонд уставился на дверь.

— Бёртон, как фамилия адвоката Уитни?

Билл порылся в памяти.

— Грэм. Джек Грэм.

— Эта фамилия мне знакома.

— Он работает в «Паттон, Шоу и Лорд». Партнер фирмы.

Взгляд президента застыл на лице агента.

— В чем дело?

— Пока что не могу сказать. — Ричмонд отпер ящик стола и достал тетрадь с заметками относительно этой внештатной проблемы. — Не надо забывать о том, Бёртон, что одна очень важная улика — за которую, кстати, мы заплатили пять миллионов долларов — до сих пор так и не обнаружена.

Он пролистал записную книжку. К этой маленькой драме были причастны в той или иной степени десятки различных людей. Если б Уитни передал своему защитнику нож для конвертов с описанием случившегося, к настоящему времени об этом уже знал бы весь мир. Ричмонд мысленно вернулся к церемонии награждения Рэнсома Болдуина, состоявшейся в Белом доме. Определенно, Джек Грэм — не стыдливая фиалка. Очевидно, ножа для конвертов у него нет. Но кому мог отдать этот нож Уитни, если он вообще кому-либо его отдал?

Скользя взглядом по четким пунктам анализа различных сценариев, президент вдруг остановился на одной фамилии, выведенной его аккуратным почерком. На самом деле этого человека до сих пор в расчет никто не принимал.

Кое-как зажав под мышкой одной рукой пакет с ужином навынос и держа в другой руке портфель, Джек выудил из кармана ключ. Однако не успел он вставить его в замочную скважину, как дверь открылась.

— Не ожидал, что ты уже дома, — удивился Грэм.

— Мог бы никуда не заходить. Я бы что-нибудь сварганила.

Войдя в прихожую, Джек бросил портфель на столик и направился на кухню. Кейт проводила его взглядом.

— Слушай, ты тоже работаешь весь день напролет. С какой стати ты должна еще и стоять у плиты?

— Женщины постоянно этим занимаются, Джек. Просто оглянись вокруг.

Он вернулся из кухни.

— Тут я не спорю. Тебе курицу под острым соусом или с грибами и овощами? Я также захватил фаршированные блинчики.

— Выбирай сам, что хочешь ты. Я на самом деле не хочу есть.

Джек удалился на кухню и вернулся с двумя полными тарелками.

— Знаешь, если ты не будешь есть, тебя сдует ветром. Мне уже сейчас хочется набить тебе карманы камнями.

Он уселся на полу напротив Кейт, по-турецки скрестив ноги. Она взяла свою тарелку, а Джек жадно набросился на еду.

— Ну как работа? Знаешь, ты могла бы потребовать себе дополнительный день отдыха. Ты работаешь на износ.

— Кому бы такое говорить… — Кейт взяла было блинчик, но положила его обратно на тарелку.

Отложив вилку, Грэм посмотрел на нее.

— Итак, я внимательно слушаю.

Усевшись на диван, Кейт принялась теребить бусы на шее. Все еще в деловом костюме, она выглядела измученной, словно смятый ветром цветок.

— Я много думаю о том, как поступила с Лютером.

— Кейт…

— Джек, дай мне закончить. — Ее голос хлестнул Джека ударом кнута, однако уже через мгновение черты ее лица смягчились. — Я пришла к выводу, что никогда не смогу преодолеть это, так что лучше принять все как свершившийся факт, — продолжала Кейт уже более спокойно. — Быть может, мой поступок был правильным по самым разным причинам. Но он плохой по крайней мере по одной причине. Лютер — мой отец. И как бы неубедительно это ни звучало, одной этой причины должно было быть достаточно. — Она снова принялась крутить бусы, и те наконец развалились на отдельные шарики. — Я считаю, что занятия юриспруденцией — по крайней мере, в том виде, в каком это делала я — превратили меня в человека, который мне самой совсем не нравится. Не самое приятное откровение, когда тебе уже под тридцать.

Джек накрыл ладонью ее трясущуюся руку. Кейт не стала ее отнимать. Он почувствовал пульсирующую в ее жилах кровь.

— Учитывая все вышесказанное, думаю, пришла пора радикальных перемен. В жизни, в карьере, во всем.

— О чем это ты? — Встав, Грэм подсел к ней. По мере понимания того, к чему клонит Кейт, у него участился пульс.

— Я больше не буду прокурором, Джек. Больше того, я больше не буду юристом. Сегодня утром я подала заявление об увольнении. Должна признаться, все были потрясены. Предложили мне подумать. Я ответила, что уже все обдумала. Насколько мне это было нужно.

— Ты ушла с работы? — В его голосе прозвучало нескрываемое изумление. — Господи, Кейт, ты же столько вложила в свою карьеру, черт возьми! Нельзя просто так все бросить!

Порывисто встав, она подошла к окну и выглянула на улицу.

— В том-то все и дело, Джек. Я ничего не выбрасываю. Моих воспоминаний о том, что я сделала за последние четыре года, хватит на добрый десяток фильмов ужасов. Не о том я думала, обсуждая первокурсницей на семинарах основные принципы правосудия.

— Отдай себе должное: благодаря тебе на улицах стало гораздо безопаснее.

Кейт обернулась.

— Я теперь даже не плыву по течению. Меня уже давным-давно унесло в открытое море.

— Но чем ты собираешься заниматься? Ты ведь юрист.

— Нет. Тут ты ошибаешься. Юристом я была лишь крошечную часть своей жизни. И предыдущая моя жизнь мне нравится гораздо больше. — Умолкнув, она посмотрела ему в лицо, скрестив руки на груди. — Джек, ты все расставил по своим местам. Я занялась правом, чтобы сквитаться со своим отцом. Три года юридического факультета и четыре года, безвылазно проведенных в суде, — слишком высокая цена. — У нее вырвался тяжелый вздох, тело задрожало, затем она снова взяла себя в руки. — К тому же, наверное, теперь я полностью сквиталась с отцом.

— Кейт, ты не виновата, ни в чем не виновата! — Губы Джека перестали шевелиться, как только она отвернулась от него.

Ее следующие слова потрясли его.

— Я собираюсь уехать отсюда, Джек. Пока что еще не знаю точно куда. У меня отложено немного денег. Думаю, на Юго-Запад. Или в Колорадо. Куда-нибудь туда, где все будет совсем не так, как здесь. Возможно, это станет только началом.

— Уехать. — Грэм произнес это слово, обращаясь не столько к Кейт, сколько к себе самому. — Уехать. — Он повторил его, словно пытаясь прогнать — и в то же самое время препарировать и понять, чтобы оно стало не таким болезненным.

Кейт уставилась на свои руки.