В ушах Фейт стучала кровь, все чувства обострились до предела. Так бывает, когда лежишь ночью в темноте и вдруг слышишь странный звук, но не знаешь, где его источник. Если такое случается в детстве, можно прибежать в спальню к родителям, забраться к ним в постель, укрыться с головой одеялом и ждать, когда тебя утешат ласковые любящие руки. Но родителей Фейт не было в живых, а самой ей уже стукнуло тридцать шесть. Кто же собирается напасть на Фейт Локхарт?..

— А завтра меня сменит агент Рейнольдс, — добавил Ньюман. — Тебе ведь с ней спокойнее, да?

— Не знаю, насколько слово «спокойнее» применимо к данной ситуации.

— Применимо. Вообще это очень важно. Рейнольдс — человек открытый и прямодушный. Поверь, если бы не она, неизвестно, чем бы все это кончилось. Сама ты дала нам слишком мало информации. Но Рейнольдс верит в тебя. И если ты не разрушишь в Брук эту уверенность, то найдёшь в ней надёжного и сильного союзника. Ты не безразлична Рейнольдс.

Фейт закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Росту в ней было пять футов пять дюймов, тело крепко сбитое. Фейт всегда хотелось иметь более пышный бюст, а вот ноги её вполне устраивали — длинные и стройные. Уж что-что, а они всегда привлекали внимание мужчин. Тонкие лодыжки, округлые икры, обтянутые тонкими нейлоновыми чулками. Даже Ньюман не устоял и время от времени косился на них, как она отметила, одобрительно и со сдержанным интересом.

Фейт откинула упавшие на лоб длинные рыжеватые пряди, коснулась пальцем переносицы. В волосах предательски поблёскивала седина. Пока ещё не слишком заметная, но ждать осталось не так уж долго. Давление, под которым Фейт находилась почти постоянно, ускоряло процесс старения. Всю свою жизнь Фейт работала много, порой просто на износ, и знала, что обязана карьерой не только своему уму и твёрдости характера, но и приятной внешности. Глупо думать, что даже в самой серьёзной работе внешность не имеет значения. Особенно если имеешь дело практически только с мужчинами.

Широкие приветливые улыбки сенатора, когда она появлялась в его кабинете, не были данью её «серому веществу». В мини-юбке Фейт была неотразима и прекрасно знала это. Иногда было достаточно просто пошевелить носком туфли. Фейт говорила об умирающих детях, о семьях, ютящихся в канализационных трубах на окраинах городов, а мужчины пялились на её ноги. Господь свидетель, тестостерон — главное уязвимое место мужчин, и женщина может пользоваться этой их слабостью. Фейт, по крайней мере, это всегда помогало и как бы уравнивало силы на поле боя, где главную роль традиционно играли мужчины.

— Приятно, когда тебя так любят, — заметила Фейт, словно размышляя вслух. — Но хватать в каком-то тёмном проулке, сажать в машину… Потом везти неизвестно куда посреди ночи. Тебе не кажется, что это слишком?

— Ты сама выбрала такую участь, поступив на работу в Вашингтон. Ты главный свидетель в расследовании чрезвычайной важности. И здесь тебе ничего не угрожает. Место надёжное.

— Как укрытие? А откуда тебе знать, не следили ли за нами всю дорогу?

— Конечно, следили. Но это были наши. А если бы кто-то другой сел на хвост, будь уверена, мои люди непременно заметили бы это и предупредили меня. Одна машина сопровождает нас с тех пор, как мы свернули с главной дороги. Больше там никого.

— Значит, твои люди никогда не допускают ошибок? Хотелось бы и мне похвастаться тем же. Где ты только нашёл таких?

— Послушай, каждый делает своё дело, вот и все. Расслабься. — Произнося эти слова, Ньюман снова взглянул в зеркальце заднего вида. Потом перевёл взгляд на мобильный телефон, лежавший рядом на переднем сиденье.

Фейт угадала, о чем он думал.

— На случай, если вдруг понадобится подкрепление? — Ньюман злобно посмотрел на неё, но промолчал. — Ладно, давай лучше поговорим о вещах принципиальных, — предложила Фейт. — Что мне это даёт? Какой для меня толк во всем этом? Мы ни разу это не обсуждали. — Ньюман по-прежнему молчал. С минуту она оценивающе смотрела на его профиль, словно проверяла на прочность. Потом коснулась руки Ньюмана. — Я многим рискую, согласившись на это. — Произнеся эти слова, Фейт тут же почувствовала, как напряглись и затвердели его мышцы. Но руки она не убрала, напротив, ухватила ещё крепче. Теперь пальцы прощупывали более тонкую ткань рубашки под рукавом пиджака. Ньюман повернулся к Фейт, и только тут она заметила, что на нем бронежилет. Самоуверенность её тотчас испарилась.

— Скажу тебе прямо. В чем заключается твой вклад, не моего ума дело. Пока что ты ничего существенного нам не дала. Просто постарайся играть по правилам, и все будет о'кей. Дашь все, что нам нужно, и очень скоро получишь новые документы, после чего будешь торговать красивыми раковинами где-нибудь на Фиджи. А твой партнёр и его товарищи по играм станут гостями известного заведения, причём надолго. Не зацикливайся на этом, старайся не слишком много размышлять на эту тему. Попробуй просто пережить. И помни, сейчас мы на твоей стороне. Теперь мы единственные твои друзья.

Отвернувшись от него, Фейт откинулась на спинку сиденья и решила, что теперь самое время выложить свою карту. С тем же успехом она может испытать это на Ньюмане, а не на Рейнольдс. Фейт даже ощущала нечто вроде симпатии к Рейнольдс. Что и понятно: две женщины в море мужчин. К тому же агент-женщина часто понимает и чувствует то, что недоступно мужчине. Но случалось и обратное, и тогда две женщины походили на двух диких кошек, сцепившихся в яростной схватке из-за нескольких рыбных косточек.

— Мне хотелось бы привлечь Бьюканана, — заговорила Фейт. — Знаю, я смогу уговорить его. Если мы будем работать вместе, ваше дело в суде уже не развалить. — Она выпалила все это быстро, одним духом, и облегчённо вздохнула, закончив фразу.

Лицо Ньюмана выражало удивление.

— Мы, конечно, люди довольно широких взглядов, но никак не можем вести дела с человеком, который, по твоим же словам, замыслил всю эту афёру.

— Вы не понимаете. Не понимаете, почему он пошёл на это. Бьюканан вовсе не плохой человек. Напротив, очень хороший.

— Но он нарушил закон. Подкупал государственных чиновников, если опять же верить твоим словам. А этого для меня более чем достаточно.

— Поняв, для чего Бьюканан это делал, вы измените мнение о нем.

— На твоём месте я не слишком надеялся бы на это, Фейт. Тебе же хуже будет.

— А если я скажу, что мы оба задумали и осуществили это? Или что вообще ничего подобного не было?

— Тогда ты совершила самую большую ошибку в своей жизни.

— Так, значит, или я, или он?

— Для тебя выбор, по-моему, очевиден.

— В таком случае мне хотелось бы ещё раз переговорить с Рейнольдс.

— Она скажет то же, что и я.

— Откуда такая уверенность? Я ведь умею быть очень убедительной. Вдруг окажусь права?

— Фейт, ты понятия не имеешь, какие силы и интересы здесь задействованы. Не агенты ФБР решают, кого привлекать к ответственности. Это решается на уровне генеральной прокуратуры США. Даже если Рейнольдс на твоей стороне, в чем я сильно сомневаюсь, юристы ни в коем случае не разделят её мнение. Если только они попробуют сбить спесь со всех этих могущественных политиков, сорвать сделку, в которую вовлёк их этот парень, то получат такую головную боль, которая им и не снилась. И потеряют работу. Здесь Вашингтон, и мы имеем дело с гориллами весом восемьсот фунтов каждая. Телефоны расплавятся от звонков, средства массовой информации взбесятся, закулисные сделки начнут совершаться с дикой скоростью, и к концу дня всех нас поджарят на вертеле. Поверь мне, я занимаюсь этой работой двадцать лет. Или Бьюканан, или ничего.

Фейт откинулась на спинку сиденья и уставилась в небо. На секунду ей почудилось, что среди облаков она видит Дэнни Бьюканана. Сгорбленный, несчастный сидит он в темноте в одиночной камере. Нет, нельзя допустить, чтобы с ним такое случилось. Она переговорит с агентом Рейнольдс и с юристами, заставит их понять, что Бьюканану нужно дать иммунитет. Это единственный выход. Ньюман рассуждает слишком самоуверенно, хотя все, что он говорил, не лишено смысла. Таков Вашингтон. И тут вдруг уверенность покинула Фейт. Неужели она, прирождённый лоббист, разыгрывающий колоду политических карт вот уже бог знает сколько времени, не справится со сложившейся здесь политической ситуацией?