Шесть автобусов телевизионных компаний с яркими логотипами на белых бортах застыли прямо напротив ступеней здания. Передающие антенны уже вздымались в небо. Плотная толпа накатывала волнами на стену помощников шерифа, усиленных угрюмыми сотрудниками полиции штата Вирджиния, молчаливо взирающими на полчища журналистов, тычущих им в лицо блокнотами, микрофонами и ручками.
К счастью, здание имеет боковой вход, который в настоящий момент был оцеплен полукругом полицейских, со щитами и дубинками, бросающими вызов всем, кто дерзнет к ним приблизиться. Именно сюда подъедет микроавтобус с Уитни. К несчастью, внутреннего гаража здание суда не имело. Однако полиция все равно не сомневалась в том, что все под контролем. Лютер будет находиться на открытом месте всего считаные секунды.
На противоположной стороне улицы по тротуарам расхаживали вооруженные винтовками полицейские, высматривая блеск металла или открытое окно там, где этого не должно было быть.
Джек выглянул в маленькое окно здания суда, выходящее на улицу. Помещение было просторное, как лекционный зал; резная скамья, возвышающаяся на добрых восемь футов, тянулась из конца в конец больше чем на пятнадцать футов. По обе стороны от нее торжественно застыли флаги Соединенных Штатов и Вирджинии. Одинокий судебный пристав сидел за столиком перед скамьей — буксир рядом с океанским лайнером.
Взглянув на часы, Джек осмотрел занявших свои места сотрудников правоохранительных органов, затем перевел взгляд на столпотворение средств массовой информации. Журналисты могут быть защитнику обвиняемого лучшими друзьями или худшими врагами. Многое зависит от того, что они думают о конкретном подсудимом и его преступлении. Хороший журналист будет кричать во всеуслышание о своей беспристрастности, в то же время разделывая в пух и прах обвиняемого в последнем номере своей газеты, задолго до вынесения приговора. Женщины-журналистки склонны более мягко относиться к подсудимым, обвиняемым в изнасиловании, поскольку стремятся избежать даже подозрений в феминизме. По той же самой причине мужчины прогибаются перед женщинами, которые долго сносили побои, но наконец нанесли ответный удар. Лютер не может рассчитывать ни на что подобное. Преступника-рецидивиста, убившего молодую красивую женщину, будут нещадно колотить тараном все кузнецы печатного цеха независимо от пола.
Джеку уже раз десять звонили из Лос-Анджелеса — крупные кинокомпании жаждали получить сюжет о Лютере еще до того, как тому было предъявлено обвинение. Они хотели получить сюжет и были готовы заплатить за это. Хорошо заплатить. Возможно, Грэму следовало согласиться, допустить их, но только при одном условии: «Если он вам что-нибудь скажет, вы сразу же вводите меня в курс дела, потому что в настоящий момент, ребята, у меня ничего нет. Абсолютно ничего».
Джек посмотрел на противоположную сторону улицы. Вооруженная охрана вселяла в него некоторую уверенность. Хотя в прошлый раз полиция была повсюду, но выстрел все-таки был сделан. По крайней мере, теперь она заранее предупреждена. Все было более или менее под контролем. Однако полиция не учла одно обстоятельство — и это обстоятельство как раз сейчас приближалось по улице.
Джек повернул голову, увидев, как полчища журналистов и просто любопытных скопом развернулись и бросились навстречу кортежу машин. Сперва Джек подумал, что это Уолтер Салливан, но затем он разглядел полицейских на мотоциклах, следом за ними — микроавтобусы Секретной службы и, наконец, два американских флажка на лимузине.
Войско, приведенное с собой этим человеком, затмило то, которое готовилось к встрече Лютера Уитни.
Грэм увидел, как Ричмонд вышел из лимузина. За ним неотступно следовал агент, с которым он столкнулся в полицейском участке Миддлтона. Бёртон. Вот какая у него фамилия. Крепкий, серьезный чувак. Его взгляд скользил по сторонам подобно локатору. Рука застыла в считаных дюймах от президента, готовая в любой момент отдернуть его в сторону. Микроавтобусы Секретной службы остановились на противоположной стороне улицы. Одна свернула в переулок прямо напротив здания суда. Джек снова перевел взгляд на президента.
Установили импровизированную трибуну, и Ричмонд начал пресс-конференцию. Защелкали фотоаппараты, полсотни взрослых людей с журналистскими дипломами принялись отпихивать и отталкивать соседей, протискиваясь вперед. Немногие простые граждане, более разумные, держались позади; двое снимали на видеокамеры то, что для них определенно являлось важным событием.
Обернувшись, Джек увидел за спиной судебного пристава — скалу из черного гранита.
— Я здесь уже двадцать семь лет, и он никогда сюда не приезжал. А тут уже второй раз за год… Судите сами.
— Ну если б ваш друг вложил десять «лимонов» в вашу избирательную кампанию, вы бы тоже, наверное, приехали сюда.
— Большие же шишки настроены против вас…
— Ничего страшного, я захватил с собой большую палку…
— Сэмюел, Сэмюел Лонг.
— Джек Грэм. Рад с вами познакомиться, Сэмюел.
— Палка вам очень пригодится, Джек; надеюсь, вы залили ее свинцом.
— Так что вы думаете, Сэмюел, мой клиент может рассчитывать на справедливое отношение?
— Если б вы задали этот вопрос два-три года назад, я сказал бы — да, черт возьми. Вне всякого сомнения. — Судебный пристав выглянул в окно. — Вы задаете его сегодня, и я отвечаю: не знаю. И неважно, что это за суд. Верховный суд, мировой судья… Всё меняется, дружище. И не только суды. Всё. Весь проклятый мир меняется, и я уже больше ничего не знаю.
Оба снова посмотрели в окно.
Дверь в зал заседаний открылась, и вошла Кейт. Джек непроизвольно обернулся. Сегодня никакого особого наряда для судебных заседаний — черная плиссированная юбка, подпоясанная тонким черным ремнем; простая блузка наглухо застегнута; зачесанные назад со лба волосы ниспадают на плечи. Щеки раскраснелись на морозе, пальто переброшено через руку.
Они сели за столик. Сэмюел тактично удалился.
— Кейт, ждать осталось совсем недолго.
— Знаю.
— Послушай, как я тебе уже говорил по телефону, дело не в том, что Лютер не хочет тебя видеть; он боится. Боится за тебя. Этот человек любит тебя больше всего на свете.
— Джек, если отец не начнет говорить, ты сам знаешь, что произойдет.
— Возможно, но у меня есть кое-какие отправные точки. Позиция обвинения далеко не такая прочная, как все думают.
— Откуда ты это узнал?
— Просто поверь мне. Ты видела на улице президента?
— Разве можно было его не заметить? Но это даже к лучшему: на меня никто не обратил внимания.
— Определенно, Ричмонд оставляет всех окружающих не у дел.
— Отец уже здесь?
— Будет с минуты на минуту.
Открыв сумочку, Кейт принялась шарить в ней в поисках жевательной резинки. Усмехнувшись, Грэм отстранил ее трясущуюся руку и сам достал пачку.
— Я могу хотя бы поговорить с отцом по телефону?
— Я посмотрю, что можно сделать.
Оба сели и стали ждать. Джек накрыл ладонью руку Кейт, и оба посмотрели на массивную скамью, где через несколько минут все начнется. Но пока что они просто ждали. Вместе.
* * *
Завернув за угол, белый микроавтобус проехал через строй выстроившихся полукругом полицейских и остановился в нескольких шагах от боковой двери. Сет Фрэнк подъехал к нему сзади и вылез из машины, держа в руке рацию. Двое полицейских вышли из микроавтобуса и осмотрелись по сторонам. Очень хорошо. Вся толпа сместилась к противоположной стороне улицы, поглазеть на президента. Старший группы обернулся и кивнул полицейскому, остававшемуся в микроавтобусе. Через несколько мгновений появился Лютер Уитни, скованный по рукам и ногам, в темной шинели, наброшенной поверх костюма. Его ноги коснулись земли, и он в окружении двух полицейских двинулся к зданию суда.
И тут толпа хлынула за угол, вслед за президентом, решительным шагом направляющимся к лимузину. Проходя мимо здания суда, Ричмонд поднял взгляд. Словно почувствовав его присутствие, Лютер, до того смотревший себе под ноги, также поднял взгляд. На одно жуткое мгновение их глаза встретились. Прежде чем Уитни успел опомниться, у него вырвались слова:
