— Ты отлично потрудилась над Реджиной, она замечательная.

— Да, верно, она особенная. Мамочка ею гордится.

— Ты говоришь как психолог.

— Я и есть неофициальный психолог. И у меня бесконечный поток пациентов.

— Ты точно не ангел, сброшенный с небес на «Саутвест Чиф»? Ты словно слишком хороша для этого мира — и я говорю это с большим уважением.

— Нет, дорогая, я шестидесятитрехлетняя толстая женщина с больными ногами, высоким давлением и начинающимся диабетом. Я знаю, что мне осталось не так уж долго, и я могу провести оставшееся время или хандря и жалуясь, чего мне не удалось добиться в жизни, или же занимаясь любимым делом и попутно помогая людям. Я решила продолжать трудиться, пока есть силы.

Они остановились у одной из полок. Роксанна положила руки на бедра.

— Прошу прощения, но что это здесь творится?

Совершенно голый молодой человек лет двадцати пяти откинулся на свою полку. К счастью, рядом с ним никого не было, а свет был притушен в это время суток, так что никто ничего не заметил — по крайней мере, пока.

— Эй, так здорово, — ответил тот.

— Держу пари, тебе здорово. Ты лежишь без штанов и вообще без всего.

— Ну, я из Аризоны, а в Аризоне все так спят.

— Вот как? — сказала Роксанна.

Элеонора отвела взгляд, а вот проводница села рядом с ним.

— Скажу прямо: мы не в Аризоне, мы в Миссури. Хоть я и в курсе, что Миссури называют «штатом показухи», в том, что ты демонстрируешь, для меня нет ничего нового, и показывать мне это не надо. Если ты сейчас же не оденешься, то тебя высадят с поезда еще до Канзас-Сити.

Молодой человек хихикнул:

— Да ладно. «Ла Плата» уже проехали, а после нее до Канзас-Сити остановок нет.

— Вот именно, что нет, — Роксанна внимательно смотрела на него до тех пор, пока он не сообразил.

— Вы же не высадите меня невесть где? Вы не можете так сделать, — возмутился он.

— Я бы не назвала центр Миссури «невесть где». А ты, Элеонора?

Та покачала головой:

— Нет, не назвала бы.

Роксанна продолжила:

— Ведь там живут люди, так что это скорее «где-то». Я в курсе, что от фермы до фермы довольно далеко, а на дворе декабрь и холод, но это не невесть где. Собственно, от того места, где мы тебя высадим, надо будет всего лишь пройти тридцать миль на юго-запад, кажется, — или, быть может, на северо-восток, — и дойдешь до мотеля или чего-то в этом роде, если память мне не изменяет. Хотя его могли уже снести, он очень старый.

— Тридцать миль! Я замерзну.

— Ну, если наденешь штаны, не замерзнешь. И будь оптимистом. Не выношу нытиков. Ты молодой, сильный и, вероятно, дойдешь.

Тот выпучил глаза:

— «Вероятно»?

Роксанна вытащила переносную рацию. Она не нажала на кнопку, что Элеонора заметила, а молодой человек — нет.

— Проводник — старшему проводнику и машинисту. У нас красный уровень тревоги, ситуация 142, повторяю: 142. Необходимо остановиться и высадить пассажира. Прием окончен.

— Постойте! — воскликнул паникующий парень. — Что значит 142?

— О, дорогой, это просто железнодорожный термин для бунтующих пассажиров. На больших самолетах их просто привязывают к сиденью, потому что не могут открывать двери на высоте шести миль, — она мило улыбнулась, — но у нас в поезде нет такой проблемы, верно? Видишь ли, в «Амтраке» мы просто выпинываем ваши непослушные задницы где хотим. Впрочем, мы предоставляем фонарь и компас, чтобы вы нашли дорогу. Это официальная политика «Амтрака», и, как по мне, очень правильная.

Она поглядела в окно:

— О боже мой, снегопад набирает обороты; похоже, он перешел в буран.

Женщина добавила по рации:

— Это снова проводник. Насчет ситуации 142: принесите полотенце и аптечку с медикаментами от обморожений для высаживаемого пассажира. Прием окончен.

— Одеваюсь, уже одеваюсь! — завопил молодой человек так громко, что находящийся на другом конце приемника мог бы его услышать. — Отмените вашу 142.

Роксанна сурово посмотрела на него и медленно покачала головой:

— Боюсь, отданный приказ уже не отменить. К тому же поездка долгая, и откуда мне знать — может, ты снова попытаешься раздеться. Тогда тебя может увидеть, к примеру, ребенок или пожилой пассажир и очень расстроиться.

— Клянусь, — молодой человек начал спешно одеваться, — я не буду больше раздеваться. И спать буду в одежде. Обещаю.

— Ну не знаю… Чувствуешь? Поезд уже замедляет ход, а машинист может разозлиться, если я скажу ему, что все отменяется. Ты в курсе, сколько стоит незапланированная остановка такого большого поезда?

— Пожалуйста, пожалуйста, я обещаю. Никаких больше раздеваний.

Роксанна тяжело вздохнула и сообщила по рации:

— Так, это снова проводник. Отменить ситуацию 142 — повторяю, отменить 142.

Она посмотрела на парня с видом человека, полностью контролирующего ситуацию.

— Слушай, малыш, если увижу еще хоть один лишний дюйм кожи, ты слетаешь с поезда. Неважно, где мы будем: хоть посреди пустыни, хоть в высоких горах. Моментально. Мы друг друга поняли?

Тот робко кивнул и с головой накрылся простыней.

— Спокойной ночи Аризоне, — сказала Роксанна, когда они с Элеонорой прошли мимо.

Женщины направились на нижний этаж, где Роксанна проверила ход операции по мытью хора. Удовлетворившись прогрессом, она и Элеонора пошли в комнату отдыха внизу и уселись за пустующий стол.

— Хор мальчиков, антидемоническая пыль и голый парень из Аризоны. У тебя выдалась занятная ночь.

— О, дорогая, это еще пустяки. Я могла бы такое тебе рассказать…

— Хотелось бы услышать.

— Быть может, еще встретимся вне поезда.

Элеонора уже начинала подумывать убедить Макса нанять Роксанну на должность консультанта фильма, когда состав заметно замедлил ход.

— Какие-то проблемы? — спросила Элеонора.

— Нет, на этом участке пути есть ограничения скорости и несколько переездов. Пойдем со мной. Я покажу тебе одно приятное преимущество поезда, которое в самолете точно не увидишь.

Роксанна провела Элеонору вниз к одному из тамбуров. Там она открыла верхнее окошко в двери, впустив внутрь порыв освежающе холодного воздуха.

— Господи, как замечательно, — сказала Элеонора.

— Я спускаюсь сюда несколько раз в день — проветрить голову, подышать свежим воздухом и посмотреть на окрестности вблизи, без препятствий вроде стекла.

Они смотрели на постепенно меняющуюся местность. Затем «Чиф» набрал скорость, и Роксанна закрыла окно.

— Я и Реджину убедила приходить сюда пару раз за поездку. Успокаивает и перезаряжает батареи.

— Сколько у тебя детей кроме Реджины?

— Девять — все взрослые, разумеется. И двадцать три внука.

Картер покачала головой:

— Ты не выглядишь настолько в годах.

— Ну, я начала рано. Быть может, слишком рано. — Роксанна бросила взгляд на собеседницу. — А у тебя есть дети?

Та покачала головой:

— Даже никогда не выходила замуж.

— Хочешь сказать, такая красивая, умная и успешная женщина так и не нашла хорошего мужчину, который любил бы ее?

— Быть может, я на самом деле не так уж красива, умна или успешна.

— Доченька, просто глянь в зеркало. И вряд ли ты бы работала с таким человеком, как Макс Пауэрс, если у тебя не хватало мозгов и таланта.

— Ну, всякое бывает, ты знаешь: люди заканчивают в одиночестве. Самые разные люди.

— Да, бывает, и на то есть причины. Не скажешь ли, какие причины у тебя?

Элеонора отвернулась и стала нервно перебирать пальцы. Тем временем Роксанна пристально ее оглядывала.

— Постой-ка — дай угадаю: ты нашла хорошего, любящего тебя мужчину, но отношения не сложились? Быть может, он так и не задал самый важный вопрос, на который женщина очень хочет ответить «да», и ваши пути в конце концов разошлись. — И тихо добавила: — Пока вы снова не встретились в этом поезде.

Элеонора бросила на нее острый подозрительный взгляд.

— Все и так ясно по твоему с Томом Лэнгдоном поведению в обществе друг друга. К тому же никто не отменял слухов и сплетен.