— Весьма креативно. Приятно быть популярной.

— О да, фермерам по душе женщины не худышки, а я как раз вписываюсь в их представления. — Она встала. — Если у тебя туго с идеями, как насчет того, чтобы сделать со мной обход? Гарантирую, это скажется плодотворно на твоих творческих способностях.

После того как представление Роксанны подошло к концу, а мальчишеский хор вернулся в свои купе, в вагон-люкс вошел отец Келли и завязал беседу с Томом. Макс и Кристобаль присоединились. Как выяснилось, у священника и режиссера было много общего.

— Я хотел стать священником, — сказал Макс. — Ну, если быть точным, этого хотела моя мать. Я даже поступил в семинарию, но мне не понравилось. Не мое. К тому же я слишком любил женщин — простите, падре, но это правда. Собственно, сделать выбор оказалось несложно. С другой стороны, если бы я принял обет безбрачия, то сэкономил миллионы на алиментах.

— Я сам одно время думал о карьере священника. — Том посмотрел на Кристобаля. — А ты когда-нибудь думал о таком?

— Ну да, конечно, как и все евреи, верно?

Лэнгдон пробормотал «прошу прощения» и отхлебнул из стакана.

— Я неисправимый киноман, — сказал отец Келли. — И очень ценю ваш талант, Макс. Я пересмотрел все классические фильмы и думал, что снимать кино — прекрасное занятие, но потом услышал зов своего призвания, и мои руки оказались, так сказать, связаны. Только не верьте ни на секунду, что священники не могут восхищаться хорошенькими девушками. Просто они для них имеют второстепенное значение по сравнению с высшими силами.

Подошла Агнес Джо. Она была в праздничном наряде, который, как ни странно, хорошо сидел на ней. Все допили свои напитки, Агнес Джо вызвалась забрать пустые стаканы и принести новые. Через несколько минут она вернулась с полным подносом. Собравшиеся мужчины полезли было в карманы, чтобы возместить ей расходы, но та покачала головой:

— Я угощаю. Считайте это ранним подарком на Рождество.

— Да благословит вас Господь за проявленную заботу, — сказал отец Келли.

Том смотрел, как сидящий через пару стульев от него Херрик Хиггинс смотрит в темное окно. Мужчина выглядел поглощенным собственными мыслями.

— Буду надеяться, что, как вы и говорили, сегодня сон придет быстрее, — обратился к нему Том.

Пожилой человек улыбнулся:

— Определенно придет. «Чиф» — самый быстрый на Западном побережье и единственный, не уступающий в скорости восточным поездам. До Лос-Анджелеса осталось всего около сорока часов пути — на десять часов меньше, чем если бы вы ехали другим поездом.

Кристобаль побледнел:

— Около сорока часов! Ничего себе, прямо как пуля. Да я за это время слетал бы дважды в Австралию и обратно. — И добавил, посмеиваясь: — Чух-чух!

Хиггинс добродушно улыбнулся:

— Что ж, сверхскоростные экспрессы нам бы не помешали. Равнины для них самое то, однако у нас есть и сложные участки. Кроме того, правительство ни за что их не профинансирует. Большинство других развитых стран осознали преимущества высокоскоростной железнодорожной сети. Однако чтобы понять выгоду такого мероприятия, нужно обладать определенным мышлением, а наши лидеры не видят преимуществ путешествий железной дорогой.

Он указал в окно:

— «Чиф» по большей части следует старой линией «Санта Фе». Везет по пересеченной местности. Через Додж-Сити[159]. Там происходило действие сериала «Дымок из ствола», как вы наверняка знаете.

— Дымок… из чего? — спросил Кристобаль.

— Наверное, вы слишком юны, чтобы помнить это, — ответил Хиггинс.

— Наверное.

— Мы едем через довольно высокие точки — 7600 футов над уровнем моря на перевале Ратон, немногим меньше на перевале Глориетты, а затем спускаемся в каньон Апачи, но это уже после Лас-Вегаса!

— Лас-Вегас! — воскликнул отец Келли. — Не знал, что маршрут включает и его. Там стоянка достаточно длинная? — Он осмотрелся. — Не то чтобы я люблю играть на деньги и все такое, но порой мне хочется немного попытать удачи.

— Это не тот Лас-Вегас, святой отец, — пояснил Хиггинс. — Это Лас-Вегас в Нью-Мексико. Остановка сразу после Ратона. И там нет ни единой неоновой вывески или игорного стола.

Святой отец выглядел крайне разочарованным.

— Ах, ясно. Значит, этому не суждено случиться.

— Так, падре, — сказал Макс, — у меня есть для вас предложение получше. Завтра здесь, в поезде, мы играем свадьбу. Едущему этим поездом молодому человеку нужна холостяцкая вечеринка, и я намереваюсь ее устроить. Вы все приглашены. Собственно говоря, посещение строго обязательно.

— Звучит замечательно, — сказал отец Келли. — Полагаю, там будут возлияния?

Макс подмигнул:

— Падре, все мое купе — сплошное возлияние.

Он сообщил время начала.

Том поднялся:

— Я буду.

Макс посмотрел на него:

— Если хочешь начать отмечать прямо сейчас, то пожалуйста. Быть может, нам стоит немного посидеть и поговорить.

— Нет, я, пожалуй, пойду прогуляться.

— Прогуляться в поезде? — воскликнул Кристобаль. — Да на что тут смотреть?

— Ты удивишься, но есть на что, — ответил Лэнгдон, выходя.

Том пошел по коридору. Вагон-люкс по-прежнему был полон, в вагоне-ресторане подавали последние на сегодня блюда. Люди находились в праздничном общительном настроении, так что многие спальные купе пустовали. Идеальное время для преступника нанести новый удар. Том хотел выяснить, продолжил ли воришка с «Кэпитол Лимитед» путь на «Саутвест Чиф». А также проверить одного конкретного постояльца поезда.

Он постучал и, не получив ответа, заглянул в купе Агнес Джо. К счастью для него, дверь не запиралась снаружи. В помещении никого не было. Электропатефон, как и в «Кэпе», стоял на складном столике. Купе было маленьким и опрятным, на виду лежало всего несколько личных вещей. Две взбитые подушки были прислонены к стене у изголовья кровати, рядом лежало аккуратно сложенное одеяло. У одной из стен стояли два чемодана. Тома они не заинтересовали — его внимание привлек стоящий между стеной и стулом, как и в «Кэпе», вещевой мешок. Его тоже прикрывала простыня.

Он осмотрел коридор, задернул занавеску и развязал мешок. Но вместо украденного там обнаружилось нечто необъяснимое: скомканные газеты — совсем как те, которые несла Реджина.

Он просмотрел газеты. Это оказались различные издания с Восточного побережья. Не зная, какие выводы сделать, Том продолжал рыться в мешке, пока не нашел фотографию Агнес Джо с ее — предположительно — дочерью. Наверняка он знать не мог, поскольку визуально между женщинами не было ничего общего. Та, что помоложе и ростом повыше Агнес Джо, была одной из самых прекрасных женщин, которых Том видел в своей жизни: поистине ошеломляющая. И одета как циркачка — по крайней мере эта часть рассказа Агнес Джо оказалась правдой. Он поискал взглядом дату, однако той не оказалось ни на лицевой стороне, ни на обороте. Агнес Джо выглядела практически такой же — значит, фото не слишком давнее. На нем женщины выглядели счастливыми, или, по меньшей мере, довольными. Журналист задумался, что же с тех пор пошло не так. Это что-то могло разъяснить, почему мать не проводила Рождество с единственной дочерью.

Не желая рисковать и быть обнаруженным, он сунул фотографию обратно в мешок и выскользнул из купе. Лэнгдон направился в другую секцию купе, застыл на месте, юркнул в одно из пустых и осторожно выглянул. Из какого-то номера выходила Агнес Джо. Она, как и Том ранее, осмотрелась по сторонам, чтобы удостовериться, что никто ее не видит. В руках у нее ничего не было, но, возможно, что-то лежало в карманах. Она направилась в другую сторону. Том прошел по коридору и заглянул в купе, в котором побывала женщина. С ходу было неясно, кому оно принадлежит. Лэнгдон уже собирался войти и выяснить, кто там остановился, но услышал шаги других пассажиров и ушел. Впрочем, он запомнил номер купе, так что выяснить владельца должно быть несложно.