— Где и когда?

— Совсем как в доброе старое время… Кстати, о добром старом времени: не хочешь предложить Чарли присоединиться к нам? Это относится и к нему.

Оторвав трубку от уха, Лу-Энн посмотрела на нее так, словно хотела испепелить ее взглядом, вместе с человеком на противоположном конце.

— Его сейчас здесь нет.

— Ай-ай-ай, какая жалость! А я-то думал, что он от тебя ни на шаг не отходит, преданный друг…

Что-то в тоне Джексона затронуло струну в памяти Лу-Энн, но она не смогла определить, какую именно.

— Вообще-то мы с ним не сиамские близнецы. Он живет своей жизнью.

«Пока что живет, — подумал Джексон. — Пока что, как и ты. Однако у меня есть сомнения, очень серьезные сомнения…»

— Давай встретимся в той сторожке, где устроил свое гнездо наш чересчур любопытный знакомый. Через полчаса, ты успеешь?

— Я буду там через тридцать минут.

Положив трубку на установленный в машине телефон, Джексон машинально пощупал спрятанный под курткой нож.

В десяти милях от него Лу-Энн практически повторила это движение, сняв с предохранителя пистолет.

Когда Лу-Энн подъехала к обсаженной деревьями грунтовой дороге, усыпанной опавшей листвой, уже сгущались сумерки. Быстро стемнело. Накануне ночью прошел сильный ливень; когда машина въехала в глубокую лужу, в лобовое стекло брызнул поток воды. Молодая женщина непроизвольно вздрогнула. Впереди показалась сторожка. Сбросив скорость, Лу-Энн огляделась вокруг. Она не увидела ни машины, ни человека. Впрочем, это ровным счетом ничего не значило. Джексон, черт бы его побрал, появлялся и исчезал, когда ему вздумается, поднимая волнения не больше, чем камешек, упавший в просторы безбрежного океана. Поставив «БМВ» перед убогим строением, Лу-Энн вышла из машины и, присев на корточки, изучила землю. Других следов от шин не было, а на сырой земле они обязательно сохранились бы.

Лу-Энн осмотрела домик снаружи. Она была убеждена в том, что Джексон уже здесь. Этот человек словно нес с собой свой особый запах, уловить который могла только она одна. От него пахло могилой, затхлой и заплесневелой. Собравшись с духом, Лу-Энн направилась к двери.

Войдя в домик, она огляделась по сторонам.

— Ты пришла раньше времени.

Джексон вышел из тени. Его лицо было тем же самым, что и во всех предыдущих личных встречах — этот человек любил постоянство. Одет он был в кожаную куртку и джинсы. На голове черная лыжная шапочка, на ногах высокие черные ботинки на шнуровке.

— Но, по крайней мере, ты пришла одна, — добавил Джексон.

— Надеюсь, то же самое можно сказать и про вас. — Лу-Энн чуть сместилась в сторону, чтобы у нее за спиной была сплошная стена, а не дверь.

Правильно истолковав ее движение, Джексон усмехнулся. Скрестив руки на груди, он прислонился к стене и поджал губы.

— Можешь начинать свой доклад.

Лу-Энн держала руки в карманах куртки. Одна рука сжимала пистолет; ей удалось направить его сквозь куртку на Джексона. Ее движения были едва заметными, но мужчина насмешливо склонил голову набок.

— Я четко помню, как ты сказала, что не сможешь хладнокровно убить человека.

— Из всего бывают исключения.

— Очаровательно, но у нас нет времени на игры. Докладывай!

Лу-Энн начала отрывисто говорить:

— Я встретилась с Донованом. Это тот человек, который меня преследовал, — Томас Донован.

Она предположила, что Джексон уже установил его личность. Еще в дороге женщина решила, что лучшая тактика — говорить Джексону в основном правду и лгать только в критических вопросах. Полуправда — прекрасный способ внушить доверие, а сейчас Лу-Энн, как никогда, в этом нуждалась.

— Он журналист из «Вашингтон трибьюн».

Присев на корточки, Джексон сложил руки перед собой, внимательно наблюдая за Лу-Энн.

— Продолжай.

— Он готовит статью про лотерею. Двенадцать победителей десятилетней давности. — Она кивнула на Джексона. — Вы знаете, о ком идет речь. Все они преуспевают в финансовом плане.

— И что с того?

— А то, что Донован решил выяснить, как так получилось, поскольку большинство победителей уже давно всплыли кверху брюхом. По его словам, процент разорившихся стабилен. И ваша дюжина резко выделяется.

Джексон постарался скрыть свое расстройство. Он терпеть не мог допускать просчеты, а этот был просто вопиющим. Лу-Энн внимательно наблюдала за ним. Она прочитала у него на лице малейшие признаки неуверенности в себе. Ей это доставило безмерное удовлетворение, однако сейчас было не время упиваться своей маленькой победой.

— Что ты ему сказала?

— Я сказала, что устроители лотереи порекомендовали мне отличную инвестиционную фирму. Назвала ту фирму, которую использовали вы. Надеюсь, она абсолютно законная.

— Абсолютно, — подтвердил Джексон. — По крайней мере, на поверхности. А что насчет остальных?

— Я сказала Доновану, что ничего о них не знаю, но, вполне вероятно, им посоветовали обратиться в ту же самую фирму.

— Он в это поверил?

— Скажем так: он был разочарован. Донован хотел написать материал о том, как богатые обирают бедных, — понимаете, те выигрывают в лотерею, а нечистоплотные инвесторы прибирают к рукам их счета, снимают сливки, а у несчастных победителей не остается ничего, кроме денег на гонорар адвокату, ведущему дело о банкротстве. Я сказала ему, что мой опыт определенно говорит об обратном — у меня с финансами всё в порядке.

— Доновану известно о том, что произошло с тобой в Джорджии?

— Смею предположить, именно это первоначально и привлекло его внимание ко мне. — Лу-Энн облегченно вздохнула, увидев, как Джексон молча кивнул; по всей видимости, сам он пришел к такому же заключению. — Думаю, Донован полагал, что я созна́юсь в какой-нибудь крупной махинации.

— Донован не выдвигал никаких других теорий? Например, о том, что выигрыш в лотерею был подстроен? — зловеще сверкнул глазами Джексон.

Лу-Энн поняла, что колебание здесь будет равносильно катастрофе, поэтому ответила без запинки:

— Нет. Хотя ему казалось, что у него на руках сенсационный материал. Я предложила ему обратиться напрямую к инвестиционной фирме и сказала, что мне нечего скрывать. Похоже, это его смутило. Также я сказала, что, если хочет, он может связаться с полицией Джорджии. Возможно, пришло время во всем разобраться.

— Ты это серьезно?

— Я хотела убедить в этом Донована. Я рассудила, что если подниму шум, стараясь что-либо скрыть, его подозрения только усилятся. А так весь его материал развалился.

— На чем вы расстались?

— Донован поблагодарил за встречу с ним и даже извинился за то, что преследовал меня. Он сказал, что, возможно, в будущем еще свяжется со мной, однако в его словах прозвучало сомнение. — И снова Лу-Энн отметила, что Джексон слегка кивнул. Все складывалось гораздо лучше, чем она ожидала. — Он пересел из моей машины в свою. Больше я его не видела.

Помолчав немного, Джексон медленно встал и беззвучно хлопнул в ладоши.

— Мне нравится хорошая игра, и, по-моему, ты отлично справилась с ситуацией, Лу-Энн.

— У меня был хороший учитель.

— Что?

— Десять лет назад. В аэропорту, когда вы перевоплотились в перевоплощение. Вы тогда сказали, что лучший способ спрятаться — это, наоборот, выделиться, потому что так устроена человеческая натура. Я воспользовалась тем же самым принципом. Быть внешне искренней и честной, изображать готовность к сотрудничеству — и даже подозрительные люди изменят свою точку зрения.

— Я польщен тем, что ты все это помнишь.

Лу-Энн знала, что самолюбие — слабое место большинства мужчин, и Джексон, каким бы исключительным он ни был во многих отношениях, в этом не был исключением.

— Вас довольно непросто забыть. — Это было преуменьшение циклопических размеров. — Поэтому вы можете больше не беспокоиться о Доноване. Он безобиден. А теперь расскажите мне о Риггсе.

На лице Джексона появилась легкая усмешка.