Одна из причин, по которым Лу-Энн и Чарли остановили свой выбор именно на «Кусте боярышника», заключалась в том, что вокруг поместья было множество конных троп, восходящих, вероятно, еще ко временам Томаса Джефферсона.
Женщина пустила лошадь быстрым шагом, и вскоре особняк остался далеко позади. Выпуская в прохладный осенний воздух облачка пара, лошадь и всадница спустились вниз по пологому склону и повернули. Тропа была зажата с обеих сторон высокими деревьями. Бодрящий свежий воздух прояснил Лу-Энн голову, помог ей думать.
Она не узнала мужчину с бородкой; впрочем, в этом не было ничего неожиданного. Почему-то Лу-Энн всегда думала, что разоблачит ее кто-то незнакомый. Мужчине было известно ее настоящее имя; Лу-Энн также не могла сказать, узнал он его недавно или же уже давно его знал.
Много раз она думала о том, чтобы вернуться в Джорджию и рассказать правду, выложить все начистоту и попытаться оставить этот кошмар позади. Однако подобным мыслям никогда не удавалось вырасти в конкретные действия, и причины этого были очевидны. Хотя она убила человека, защищая себя, ей постоянно приходили в голову слова человека, назвавшегося мистером Радугой. Она обратилась в бегство. Следовательно, полиция предположит худшее. В довершение ко всему, теперь она несказанно богата. И кто проникнется к ней сочувствием и состраданием? Особенно жители ее родного городка. В этом мире такие, как Ширли Уотсон, встречаются не так уж и редко. К тому же нужно учитывать и тот факт, что она совершила абсолютно плохой поступок. Лошадь, на которой она сейчас ехала, одежда, надетая на ней, дом, в котором она живет, образование и знакомство с миром, полученные на протяжении этих десяти лет ею самой и Лизой, — все это было куплено и оплачено, по сути дела, украденными долларами. С точки зрения закона она является одной из величайших мошенниц на свете. Конечно, сама Лу-Энн не побоялась бы судебной ответственности, но тут у нее перед глазами возникло лицо Лизы. И практически сразу же она вспомнила воображаемые слова Бенни Тайлера, услышанные в тот день на его могиле.
«Сделай это ради своего папочки. Разве я когда-нибудь лгал тебе, куколка моя? Папа тебя любит».
Натянув поводья, Лу-Энн остановила Джой и закрыла лицо руками, борясь с болезненными воспоминаниями.
«Лиза, милая моя девочка, вся твоя жизнь — это ложь! Ты родилась в фургоне, стоящем на пустыре, потому что я не могла позволить себе другое жилище. Твоим отцом был никчемный неудачник, и его убили за наркотики. Я держала тебя под стойкой в придорожном кафе в Рикерсвилле, штат Джорджия, где работала официанткой. Я убила человека и из-за этого скрылась от полиции. Твоя мамочка украла все эти деньги, столько денег, что ты даже не можешь себе представить. Все, что есть у нас с тобой, куплено на краденые деньги.
Разве я когда-нибудь лгала тебе, куколка моя? Мама тебя любит».
Лу-Энн медленно слезла с лошади и бессильно опустилась на большой валун, торчащий из земли. Несколько минут она сидела, медленно качая головой из стороны в сторону, словно пьяная, и лишь затем пришла в себя.
Наконец Лу-Энн встала, подобрав с земли горсть камешков, и принялась рассеянно бросать их в гладкую поверхность небольшого пруда, посылая каждый следующий дальше предыдущего быстрыми, изящными движениями запястья. Возврата назад больше нет. И возвращаться не к чему. Она создала себе новую жизнь, однако за это пришлось заплатить ужасно высокую цену. Ее прошлое полностью сфабриковано, от начала и до конца, — и, следовательно, будущее неопределенно. А ее повседневное существование колеблется между страхом полного краха тонкого, хрупкого наружного слоя, скрывающего ее истинную сущность, и бесконечного чувства стыда за содеянное. Но ей есть ради чего жить: она должна сделать так, чтобы жизнь Лизы никак не была затронута тем, что ее мать сделала в прошлом — и сделает в будущем. Что бы ни произошло с ней, девочка не должна пострадать из-за этого.
Сев на Джой, Лу-Энн пустила лошадь неспешной рысью, а затем перешла на шаг, когда низко над тропой нависли ветви. Направив Джой к краю тропы, она устремила взгляд на быстрое, мощное течение разбухшего ручья, прореза́вшего извилистый путь через ее владения. Недавно прошли сильные дожди, в сочетании с рано выпавшим в горах снегом превратившие обыкновенно смирный ручеек в грозный поток.
Десять лет назад, приземлившись в Лондоне, Лу-Энн, Чарли и Лиза сразу же поднялись на борт самолета, вылетающего в Швецию. Джексон составил для них подробный маршрут на первый год, и они не осмелились ни на шаг от него отклониться. Следующие полгода стали бесконечным зигзагом по Западной Европе, после чего — несколько лет в Голландии, затем обратно в Скандинавию, где высокая светловолосая женщина не привлекала к себе внимания. Далее они какое-то время провели в Монако и соседних странах. Последние два года жили в Новой Зеландии, наслаждаясь тихой, спокойной, хотя, быть может, и несколько старомодной жизнью в провинции. Хотя Лиза владела несколькими языками, основным для нее был английский — Лу-Энн твердо настояла на этом. Несмотря на то, что девочке пришлось долго прожить за рубежом, она оставалась американкой.
Как выяснилось, пришлось очень кстати, что Чарли оказался опытным путешественником. Несколько раз именно благодаря его усилиям удалось избежать серьезных неприятностей. О Джексоне ничего не было слышно, но Лу-Энн не сомневалась, что ему известно о том, что Чарли с ними. И слава богу! Если б Чарли не сел в тот самолет, Лу-Энн даже не знала, что было бы дальше. Она просто не могла без него обходиться. А он отнюдь не становился моложе… Лу-Энн вздрогнула при мысли о том, что ей придется жить без этого человека. Что станется с ней, если у нее отнимут единственную живую душу на свете, которая знает ее тайну, которая любит их с Лизой? Ради них Чарли сделает все, что угодно, и когда его жизнь оборвется, разверзнется бездна… Лу-Энн шумно вздохнула.
За долгие годы она прочно вжилась в свой новый образ и не жалела сил, подкрепляя «легенду», составленную для них с дочерью Джексоном. Труднее всего приходилось с Лизой. Девочка не сомневалась в том, что ее отец был необычайно богатый европейский финансист, который, кроме них с матерью, не имел других родственников и умер, когда она была еще совсем маленькой. Чарли взял на себя роль родственника, хотя прямо это никогда не разъяснялось, и термин «дядя» казался совершенно естественным. Не сохранилось ни одной фотографии мистера Сэведжа. Лу-Энн объяснила дочери, что ее отец был человеком замкнутым и эксцентричным, и категорически отказывался фотографироваться. В свое время Лу-Энн и Чарли долго спорили, имеет ли смысл сотворить этого человека, с фотографиями и всем прочим, но в конце концов пришли к выводу, что это будет слишком опасно: стена с пробитыми в ней отверстиями рано или поздно рухнет. Таким образом Лиза была уверена, что ее мать — молодая вдова невероятно богатого человека, чье состояние, в свою очередь, делает ее одной из самых богатых женщин на свете. И одной из самых великодушных.
Лу-Энн отправила своей бывшей напарнице Бет столько денег, что та смогла открыть собственный ресторан. Джонни Джарвис из торгового центра получил средства на оплату обучения в одном из самых престижных университетов штата. Родители Дуэйна получили деньги на обеспеченную старость. Лу-Энн даже послала деньги Ширли Уотсон, считая себя виновной в том, что испортила ей репутацию в ее родных краях, — а у Ширли не было ни честолюбия, ни мужества, чтобы перебраться куда-нибудь в другое место. Наконец, могила матери Лу-Энн теперь была обозначена гораздо более красивым надгробием. Она не сомневалась, что полиция сделала все возможное, чтобы выйти на нее через ее благодеяния, но безуспешно. Джексон надежно спрятал деньги, не оставив никаких следов, за которые могли бы ухватиться правоохранительные органы.
Вдобавок половину своего годового дохода Лу-Энн анонимно жертвовала благотворительным организациям и тратила на другие добрые дела, которые они с Чарли определили для себя, постоянно подыскивая заслуживающее применение деньгам, выигранным в лотерею. Лу-Энн была решительно настроена сделать на них как можно больше добра, хотя бы частично искупив свою вину за то, каким образом они были получены. И даже несмотря на все это, новые деньги приходили быстрее, чем она успевала их тратить. Инвестиции Джексона приносили такой высокий доход, на какой не рассчитывал даже он сам, и вместо ожидаемых двадцати пяти миллионов долларов в год Лу-Энн ежегодно получала свыше сорока. Все не потраченные ею деньги Джексон снова вкладывал в дело, проценты капитализировались, и в настоящее время ее общее состояние составляло почти полмиллиарда долларов. При мысли об этой астрономической сумме Лу-Энн покачала головой. Причем исходный капитал, сто миллионов долларов, выигранные в лотерею, в соответствии с соглашением, заключенным с Джексоном, должны были вернуться к ней в самое ближайшее время, поскольку десятилетний срок подошел к концу. Впрочем, для нее это не имело особого значения. Джексон может оставить эти деньги себе; она сможет без них обойтись. Однако он их вернет. Лу-Энн вынуждена была признать, что этот человек железно держал свое слово.
