Когда стрелявший вышел из дома, девочки не было видно. Он остановился, прислушался. Услышал отдаленный топот. И не торопясь пошел на запад.

Роби стоял перед многоквартирным домом. Консьержа не было. Двери заперты, чтобы войти, нужно вставить карточку. Карточка у него была.

Досье на сегодняшний объект было короткое. Чернокожая женщина, тридцать пять лет. Фотография, адрес. Ему не сообщили конкретной причины, почему она должна умереть — только то, что она связана с террористической организацией. Члены террористических сетей просачиваются повсюду. А она, по-видимому, из их числа. В любом случае, причина, по которой она должна умереть, выше уровня его зарплаты.

Роби без затруднений убивал хозяев наркокартелей и шейхов, страдающих манией величия. Но сейчас он был в затруднении. Он сунул руку в перчатке в карман и коснулся пистолета. Обычно это его успокаивало.

Сейчас — нет.

Она будет в постели. В квартире выключен свет. В такой час она будет спать. Что ж, по крайней мере ничего не почувствует.

Роби вставил карточку, и дверь щелкнула, открываясь. На нем была толстовка с капюшоном; он накинул капюшон на голову. Он направился к лестничной клетке. На четвертом этаже вышел на площадку и закрыл за собой дверь. Ему нужна была квартира 404. Замок был сложный — у его ушло целых полминуты, чтобы с ним справиться посредством двух тонких металлических полосок. В квартире он надел очки ночного видения и обвел взглядом небольшую гостиную. В углу — детский манеж. К стенам пришпилены листы бумаги. На одном детской рукой выведено: «Я», потом условное сердце, потом «маму». В другом углу громоздились игрушки. Роби остановился. Мне придется убить молодую мать?

В наушниках раздался голос: «Иди в спальню».

Еще одно отличие сегодняшней ночи: ему пришлось надеть микрокамеру с обратной связью, которая передавала онлайн-видео, и наушник-«капельку», через который им руководили.

Роби помедлил перед закрытой дверью в спальню. Из-за двери доносилось тихое дыхание. Он открыл дверь и вошел.

Кровать стояла у окна. Было темно, но Роби увидел, что она там лежит. Он вынул из кармана «глок» и шагнул вперед. Роби решил, что сегодня сделает смертельный выстрел с нескольких футов. Стрелять будет в сердце, и второй, контрольный, выстрел тоже будет в сердце. Кровотечение минимальное. Быстро, чисто.

Она лежала на спине. Он прицелился ей в сердце. Но вдруг…

Рядом с ней Роби увидел какой-то горбик, укутанный одеялами. Из-под одеял высунулась кудрявая головка.

«Стреляй», — прозвучало у него в ухе.

Роби не выстрелил, но, должно быть, издал какой-то звук. Мальчик широко раскрытыми глазами смотрел на Роби, который целился из пистолета в его мать.

— Мама, — испуганно позвал мальчик.

«Стреляй, — прозвучало в ухе. — Ребенка тоже застрели. Быстрее».

Роби мог выстрелить и уйти.

Женщина зашевелилась.

— Не бойся, маленький, — сказала она сонно. — Не бойся, мама с тобой. Нечего бояться.

И тут она увидела Роби. И застыла. Но лишь на секунду. Она заслонила собой ребенка и заплакала.

— Тихо, или я стреляю, — сказал ей Роби.

Но плакать она не перестала.

Он выстрелил в подушку. Пуля, чуть изменив направление из-за пружин матраса, врезалась в пол.

Она перестала плакать.

— Убей ее! — взревел голос в ухе.

Она обняла сына.

— Пожалуйста, мистер, пожалуйста, не убивайте!

— Тогда тихо, — сказал Роби. Голос в ухе неистовствовал.

— Берите, что хотите, — бормотала женщина, — только не убивайте. — Она повернулась, обнимая мальчика и прижимаясь щекой к его лицу.

Роби вдруг заметил, что голос в ухе умолк. Крик прекратился, настала тишина. Он похолодел.

Оконное стекло разлетелось. Роби видел, как пуля прошла сквозь головы мальчика и его матери, убив обоих. В последний миг жизни глаза женщины смотрели на Роби. Мать и сын упали рядом.

Роби взглянул в окно. Очевидно, там запасной, и у него отличная позиция. Потом проснулся инстинкт самосохранения, и Роби упал на пол и откатился подальше от окна.

Лежа на полу, он обнаружил еще кое-что неожиданное.

Рядом с кроватью стояла детская коляска. В коляске спал второй ребенок.

Вдруг ожил голос в ухе. «Уходи из квартиры! — приказал он. — Через пожарный выход».

— Пошел к черту, — сказал Роби, снял камеру, вынул из уха «капельку», отключил их и сунул в карман.

Он дотянулся до коляски, подкатил ее к себе. Он ждал второго выстрела, однако вовсе не собирался становиться живой мишенью для стрелка за окном. Выбравшись из зоны видимости, он поднялся и, катя за собой коляску, перешел в гостиную. Там он включил фонарик, нашел дамскую сумочку, вынул водительские права и сфотографировал их телефоном. Потом — идентификационную карточку. Правительственную идентификационную карточку. Что за…? Насчет этого на флешке ничего не было.

Наконец он обнаружил синюю книжечку, почти совсем заваленную бумагами. Паспорт гражданина Соединенных Штатов. Он сфотографировал все его страницы, особенно крупно — иностранные въездные визы. Потом положил права, идентификационную карту и паспорт на место и снова подхватил коляску.

Он вышел на лестничную площадку, спустился этажом ниже, прокручивая в голове план здания. Он запомнил каждую квартиру, каждого жильца — каждую возможность. Триста седьмая квартира — в ней живет мать троих детей. Просто чудо, что малыш в коляске спит. Роби поставил коляску перед дверью триста седьмой и трижды постучал. И ушел, как только услышал, что кто-то приближается к двери.

Роби надо было выбрать. Задний фасад исключается. Тот факт, что голос в ухе посылал его к пожарному выходу, не оставил у Роби сомнений — если он воспользуется этим выходом, то получит пулю в голову: за глупость. Парадный вход исключается по той же причине. Единственная дверь, отлично освещенная, — идти туда равносильно тому, чтобы нарисовать на голове мишень. Остаются два боковых фасада.

Двести вторая квартира стояла пустая. Он пробежал по коридору и через десять секунд был внутри. Все квартиры в этом доме имели одинаковую планировку. Он зашел в спальню, открыл окно и оценил расстояние до земли. Потом прыгнул.

Коснувшись земли, он упал и перекатился, чтобы смягчить удар. Он ожидал выстрела, но выстрела не было. Отбежав от дома, он спрятался за мусорный контейнер и несколько секунд приходил в себя, адаптируясь к новому месту. Потом перемахнул через ограду и побежал по улице. Вероятно, никто не видел, как он покинул здание, иначе он был бы мертв. Но наверняка они уже поняли, что он ушел. И его будут искать. Прочесывать местность. Роби знал правила. Только теперь ему приходится их нарушать.

Занимаясь подобного рода деятельностью, Роби понимал, что такая возможность существует. И это надо учитывать. Как и на всех остальных заданиях, он имел запасной план. И теперь пришло время им воспользоваться. Он вспомнил, как Шейн Коннорс объяснял ему: «Только ты сам, Уилл, сможешь спасти свою шкуру».

Он прошел десяток кварталов, приближаясь к цели. Посмотрел на часы. Еще двадцать минут, если расписание не изменилось.

Назвавшись вымышленным именем, он купил билет на автобус до Нью-Йорка, который отходил через двадцать минут. Добравшись до Нью-Йорка, он перейдет ко второму этапу запасного плана и в итоге покинет эту страну.

Купив билет, он ждал автобуса на улице. Автобусная станция — место небезопасное, особенно в два часа ночи. Но гораздо безопаснее той ситуации, из которой Роби только что выбрался. Он коротал время, рассматривая людей, ожидавших этого автобуса. Тридцать пять пассажиров, включая его. Большинство небогатые, рабочий класс, или же переживают не лучшие времена. Едут с сумками, подушками и рюкзаками. У Роби же не было ничего, кроме очков ночного видения, миниатюрной камеры и «глока» во внутреннем кармане толстовки.

Автобус подкатил к остановке и, скрипнув тормозами, остановился перед ними. Они выстроились в очередь. Тут-то Роби и заметил ее. Очень молодая, просто-таки подросток. В линялых джинсах с прорехами на коленях. Темные волосы зачесаны назад и собраны в конский хвост. В руке она держала рюкзак и тяжело дышала. Роби заметил, что ее ладони и коленки запачканы. Он оглянулся, но не увидел никого, кто мог бы быть ее родителями.