Все повернулись к нему, пораженные.

— Милтон, что ж ты раньше молчал? — воскликнул Калеб.

— Не думаю, чтобы это имело какое-то значение, потому что метки в книге исчезли. Но я их все прочитал еще до того. Увидев что-то один раз, я это никогда не забываю, — добавил он, видя замешательство Трента. — Как бы то ни было, мне вдруг пришло в голову, что раз уж я помню все эти буквы, кто-то может их расшифровать.

Чемберс посмотрел на Трента и пожал плечами:

— Отец Альберта был моим другом, я имею в виду другом Монти Чемберса. Когда он умер, я стал для Альберта чем-то вроде отца или по крайней мере наставника. Это было много лет назад. Альберт после окончания университета вернулся в Вашингтон и поступил на службу в ЦРУ. Мы с ним много тогда разговаривали о шпионах и шпионаже. А потом он перебрался на Холм. И мы еще чаще стали обсуждать эти вопросы. К тому времени он уже знал мою тайну. Ему до книг никакого дела не было. Такой вот у него недостаток, который я, к сожалению, никогда не ставил ему в вину.

— Так что насчет шпионажа? — подсказал Стоун.

— Заткнись, старый дурак! — завизжал Трент.

— Ладно, хватит, малыш, пора спать. — Робин ударил Трента в челюсть, отправив его в нокаут. Выпрямившись, он ободряюще сказал Чемберсу: — Продолжай!

Чемберс посмотрел на лежащего без сознания Трента.

— Да, он, видимо, прав — я просто старый дурак. Альберт мне мало-помалу все больше рассказывал о том, как можно делать деньги, продавая то, что он называл мелкими секретами. Он объяснил мне, что это даже не шпионаж, а просто обычный бизнес. Сказал, что его пост в комиссии дал ему возможность познакомиться с человеком, у которого есть все нужные связи и контакты во всех разведывательных организациях и который заинтересован в том, чтобы вести этот бизнес совместно с ним. Позднее выяснилось, что этот человек очень опасен. А Альберт заявил, что секретными сведениями торгуют множество людей и на нашей стороне, и на стороне противника. И что так оно и должно быть.

— И вы этому поверили? — спросил Стоун.

— Частью сознания я понимал, что это не так. Но другая его часть толкала меня на это, ведь коллекционирование книг весьма дорогое удовольствие, и лишние деньги никогда не помешают. Теперь-то я понимаю, что это было неправильное решение, но тогда мне так не казалось. Альберт говорил, будто вся проблема в том, что всех шпионов в конечном итоге ловят, когда они передают информацию. И добавил, что придумал способ этого избежать и тут я могу быть ему полезен.

— Ага, ваш опыт реставратора редких книг и доступ к библиотечным фондам, — сказал Калеб.

— Да. Мы с Альбертом были старыми друзьями, поэтому ничего подозрительного в том, что он носит мне книги, не было. В конце концов, это же моя специальность. А в этих книгах некоторые буквы были помечены точками. Так я получал от него кодированные сообщения и переносил их в библиотечные книги химическим красителем. Мне всегда очень нравились великолепно оформленные заглавные буквы в инкунабулах. Мастера и художники любили их всячески украшать еще на заре книгопечатания, да и позже. Для меня это были настоящие произведения искусства в миниатюре — древние, с историей в несколько веков, но при надлежащем уходе способные выглядеть такими же яркими и свежими, какими были в тот день, когда их нарисовали. Я и сам тоже многие годы экспериментировал с разными материалами и химикалиями — это было нечто вроде хобби. Такие вещи нынче уже не пользуются спросом. Вообще-то это было совсем нетрудно — подобрать химический реактив, которым можно метить буквы и который виден только с помощью определенного типа линз. Их я тоже сам придумал. Помимо старинных книг, меня также всегда привлекали различные способы использования света и разных химических составов. Мне так нравится моя работа в библиотеке. — Он тяжко вздохнул. — А Альберт и его люди устроили так, чтобы в читальный зал приходили нужные им люди и снимали информацию с помощью специальных очков. Как я понимаю, они приходили регулярно, но не всегда именно для этого, а просто чтобы не вызывать подозрений.

— Старушки и старички, приходящие в читальный зал ради редких книг, никогда не вызывают подозрений, — согласно кивнул Стоун. — Они могут забирать секретные сведения, потом помещать их в самые обычные письма к «родственникам», живущим за границей, и даже могущественное АНБ со всеми его суперкомпьютерами и спутниками-шпионами никогда ничего не узнает. Отличный план.

— Я сообщал Альберту, какие книги готовы к использованию, и он помещал кодированные сообщения на определенные сайты в Интернете, которые информировали его людей, когда прийти и какую книгу спросить. Я возвращал эту книгу в читальный зал утром в день их посещения. У меня был бесконечный поток книг, поступающих на реставрацию, и их можно было свободно получить в читальном зале, так что проблем не возникало. Они приходили, копировали сообщение, оформленное в виде выделенных букв, и отправлялись дальше по своим делам. А через несколько часов после этого реактив испарялся, а с ним и все улики.

— И вам очень хорошо за это платили, переводя денежки на ваш зарубежный счет, — сказала Аннабель.

— Да, — признал Чемберс.

— Но, как вы говорили, Винсент Перл стал крупным и успешным дилером. Почему вы не превратились в него окончательно? — спросил Стоун.

— Как я уже сказал, мне очень нравилась работа, которой я занимался в библиотеке. Плюс к этому — удовольствие, что я всех дурачу. Полагаю, мне хотелось снимать сливки и с того и с другого занятия.

— Шпионаж — гнусное занятие, — вмешался Калеб, — но убийства!.. Роберт Брэдли, Корнелиус Бин, Норман Дженклоу, видимо, и Джуэлл Инглиш! И Джонатан! Вы и Джонатана убили!

— Никого я не убивал! — протестующе воскликнул Чемберс. И ткнул пальцем в Трента: — Это все он! Он и тот, с кем он работает!

— Мистер Фоксуорт, — сказал Стоун.

— Но при чем тут Джонатан? — горько воскликнул Калеб. — Его-то почему убили?

Чемберс нервно потер ладони:

— Он однажды неожиданно пришел в реставрационный отдел, уже после закрытия библиотеки, и увидел, что я делаю с книгой. А я как раз помечал реактивом буквы. Я пытался ему это как-то объяснить, но не был уверен, что он мне поверил. Я тут же сообщил о случившемся Альберту и вскоре узнал о смерти Джонатана. Альберт мне потом сказал, мол, читальный зал стал нашей обменной базой, и смерть должна выглядеть естественной. Лишившись возможности пользоваться читальным залом, мы бы вылетели из этого бизнеса.

— Но вы знали, как это на самом деле случилось, и тем не менее ничего никому не сказали! — обвиняющим тоном заявил Калеб.

— Да как я мог? Меня ж тогда в тюрьму бы упекли! — воскликнул Чемберс.

— Еще упекут, — пообещал Стоун. — И его тоже, — добавил он, глядя на скрючившегося в кресле Трента.

— А может, и нет! — раздался голос сзади.

Все резко обернулись. В комнату вошел Роджер Сигрейвз, держа в каждой руке по пистолету.

— Мистер Фоксуорт? — произнес Калеб.

— Заткнись! — нетерпеливо рявкнул Сигрейвз. Он смотрел на Трента, который как раз начал приходить в себя.

Открыв глаза, он увидел Сигрейвза и произнес с облегчением:

— Слава Богу, Роджер, ты уже здесь!

Сигрейвз улыбнулся:

— Не тому богу молишься, Альберт. — И выстрелил ему прямо в грудь. Трент широко разинул рот и сполз с кресла на пол. Сигрейвз навел пистолет на Стоуна и Робина, которые уже хотели броситься на него. — Не двигаться! — Второй пистолет он навел на Чемберса: — В ваших услугах я тоже больше не нуждаюсь. — Тот напрягся, ожидая выстрела, но тут Стоун встал между ним и Сигрейвзом.

— Я уже вызвал полицию, они едут сюда. Если вы планируете спастись бегством, то сейчас самое время.

— Очень трогательно. Один «три шестерки» охотится за другим?

Стоун чуть напрягся.

— Значит, так и есть. — Сигрейвз улыбнулся. — Тогда вы знаете первое правило в нашем бизнесе: никогда не оставлять свидетелей. Однако мне любопытно: как это вы докатились до работы на кладбище? Как же низко вы пали!