Услышав извне какой-то странный звук, он выглянул в окно. Похоже, стрекот вертолета.

За спиной Аднана сидели два пассажира. Одного, оживленно болтавшего по сотовому на фарси, звали Мухаммед аль-Завахири. Иранец прибыл в страну незадолго до событий одиннадцатого сентября. Другой, по имени Гуль Хан, лишь несколько месяцев назад прибыл в Штаты из Афганистана. Крупный, мускулистый, с гладко выбритым черепом. На нем была охотничья камуфляжная куртка, в руках он держал автомат. Гуль Хан умело вставил магазин и установил режим стрельбы короткими очередями. На окно машины упало несколько капель дождя. Хан лениво следил, как по стеклу стекают тонкие струйки.

— Красивые места, — сказал Хан на пушту — языке, которым хорошо владел Мухаммед, но который Аднан знал едва-едва. — А у нас везде торчат обломки советских танков. Крестьяне вспахивают землю клочками вокруг железок. — Он сделал паузу и с явным удовольствием добавил: — Американских железок там тоже хватает.

Аднан бросил взгляд в зеркало заднего вида. Не очень-то приятно слышать сзади клацанье затвора, пусть даже автомат в руках мусульманина. Иранцу он тоже доверял не до конца. Родился Аднан в Саудовской Аравии, но еще ребенком оказался в Ираке. И сражался за Ирак в этой ужасной войне, не испытывая к Ирану ничего, кроме враждебности. Кроме того, Мухаммед аль-Завахири был вовсе и не арабом, а персом. Это дополнительное обстоятельство усиливало недоверие аль-Рими.

Мухаммед тем временем прекратил болтать по телефону и отколупнул комок грязи, прилипший к его ковбойскому сапогу американского производства. Взглянув на свои непомерно дорогие часы, он откинулся на спинку сиденья, улыбнулся и закурил, сказав еще что-то на фарси. Хан рассмеялся. От него разило луком.

Аднан крепче стиснул баранку. Он никогда не отличался легкомыслием, и его раздражала та несерьезность, с которой иранец относится к их важному делу. И опять этот стрекот над головой! Аднан снова выглянул в окно.

На этот раз Мухаммед тоже что-то услышал. Он опустил стекло, высунул голову и взглянул в темное небо. Заметив там красное пятнышко, он пролаял Аднану: «Быстрее!» Тот согласно кивнул и надавил на газ. Двое на заднем сиденье щелкнули ремнями безопасности.

«Шевроле» мчался по извилистой дороге с такой скоростью, что на крутых поворотах пассажирам приходилось обеими руками цепляться за скобы над окнами. Однако даже самый скоростной автомобиль, да еще ночью, на серпантине, вряд ли способен опередить вертолет.

Мухаммед — снова на фарси — приказал Аднану остановиться. Уйдя в густую тень, Аднан остановил машину. Надо было выяснить, что это за птица. Продолжая вести разговор на фарси, Мухаммед спросил:

— Возможно, это дорожная авария, Аднан? Медики?

Аднан в ответ лишь пожал плечами. Он неважно говорил на фарси, и многие тонкости языка от него ускользали. Но чтобы уловить тревогу в голосе попутчика, не нужно было быть лингвистом. Они вышли из машины и замерли в ожидании. Хан повернул ствол автомата в небо, Аднан извлек из кобуры пистолет.

Мухаммед ограничился тем, что обратил лицо вверх, судорожно сжимая в руке мобильник. В первый момент им показалось, что геликоптер проследовал дальше, но тут же вершины деревьев над их головами прорезал луч прожектора.

— Черт! — не сдержался Мухаммед, на сей раз по-английски, и кивком головы отправил Аднана в разведку.

Пригнувшись, тот добежал до места, где кончалась линия деревьев, и увидел, что «вертушка» зависла приблизительно в шестидесяти футах от земли. Аднан вернулся к спутникам и доложил обстановку:

— Кажется, они высматривают место для приземления!

— А ручного гранатомета у нас не найдется? — быстро спросил Мухаммед. Голос его слегка дрожал — он всегда выступал в роли мозгового центра подобных операций, но ему никогда не приходилось бывать в шкуре полевых бойцов. Они, как известно, не только убивают, но и нередко гибнут сами.

— Мы не думали, что этой ночью нам может понадобиться реактивный гранатомет, — отрицательно качнул головой Аднан.

— Черт! — повторил Мухаммед и продолжил шипящим шепотом: — Слышите? Садится!

Вершины деревьев пригнулись под потоками воздуха от винта вертолета.

— Он двухместный, — сказал Аднан, — а нас трое. — Посмотрев на предводителя, он решительно продолжил: — Доставай пистолет, Мухаммед, и готовься пустить его в дело. Если нам придется уйти в мир иной, мы прихватим с собой пару американцев.

— Идиот, — просипел Мухаммед. — Неужели ты надеешься, что они еще не вызвали по радио подмогу? До прибытия подкрепления эти ублюдки просто будут держать нас на месте.

— Наши документы, между прочим, в полном порядке, — возразил Аднан. — Самые лучшие из всех, которые можно было купить за деньги.

Иранец взглянул на него так, словно перед ним безумец.

— Мы вооруженные арабы, ошивающиеся средь свиноводческих ферм Виргинии. Они мигом узнают, кто я такой, сняв отпечатки моих пальцев. Мы в ловушке. И что прикажешь делать? Что?

— Да сбудется воля Аллаха, — произнес Хан и, видимо, следуя повелению каких-то высших сил, перевел автомат на бой длинными очередями.

Теперь Мухаммед уставился на него.

— Если нас сейчас остановят, — сказал он, — наши планы рухнут. Неужели ты считаешь, что Бог хочет этого? А? — Он замолчал, судорожно вздохнув, и продолжил: — Я хочу, чтобы вы сделали следующее… Вы должны это сделать! — Мухаммед ткнул дрожащим пальцем в направлении колеблющихся вершин: — Я хочу, чтобы вы их задержали — до тех пор пока я не успею скрыться. Примерно в полумиле отсюда есть еще одна дорога, тоже на запад. Я позвоню Марвану и попрошу, чтобы он подобрал меня там на грузовике. Вы же будете удерживать их здесь. Ясно?

Аднан молча смотрел на предводителя. В его взгляде читалось: будь на его родном языке выражение «дерьмо собачье», он не упустил бы случая сейчас его употребить.

— Ну, живей! — поторопил Мухаммед. — Вы их удержите, и это будет ваш вклад в победу нашего великого дела. Ваша жертва.

Произнеся это, он сделал несколько шагов назад.

— Если нам предстоит умереть, в то время как ты будешь скрываться, отдай мне свой пистолет, — сдавленно произнес Аднан. — Зачем он тебе?

Иранец достал оружие и швырнул его аль-Рими.

Хан, продолжая следить за вертолетом, с улыбкой предложил:

— А что, если пальнуть сейчас по хвостовому винту? Мы это хорошо умеем. Большой опыт! Эта птичка начнет крутиться как сухая ветка, прежде чем шмякнуться о землю! Как тебе моя идея, Аднан?

Пуля ударила его сзади в шею, заставив по мрачной иронии закрутиться вокруг своей оси, прежде чем он замертво рухнул на землю.

Аднан мгновенно развернулся и направил дуло пистолета на Мухаммеда. Потрясенный совершаемым на его глазах предательством, тот бросился бежать. Однако его любимые ковбойские сапоги для такого способа передвижения не предназначались. Настигнуть предводителя, когда тот упал, споткнувшись о корень, Аднану труда не составило. Он даже не запыхался…

Не сводя глаз с собственного пистолета, Мухаммед начал сыпать проклятиями на фарси. Через несколько секунд они сменились мольбами на скверном арабском, после чего последовал вопль отчаяния на английском:

— Но почему? Почему, Аднан?

Аднан ответил ему по-арабски:

— Ты торгуешь наркотиками, якобы для того чтобы способствовать нашему священному делу. Однако большую часть времени ты тратишь не на дело Ислама, а на покупку ковбойских сапог и драгоценностей. Ты сбился с пути, Мухаммед! Ты превратился в американца. Но то, что я делаю, я делаю по иной причине.

— Почему же?

— Это будет твоя жертва великому делу. — Аднан не улыбался. Глаза же его триумфально сверкали.

Он приставил пистолет к левому виску Мухаммеда и нажал на спусковой крючок. Мольбы о пощаде, на каком бы то ни было языке, оборвались. Аднан сунул в ладонь Мухаммеду пистолет и сжал вокруг рукоятки его пальцы. Потом, вскочив на ноги, устремился туда, где уже приземлился вертолет. Один из пассажиров успел открыть люк. Аднан солгал сообщникам: машина была четырехместной, и на землю теперь спустились двое мужчин — европейского типа, с мрачными выражениями лиц. Они тащили продолговатый увесистый сверток. Достав из «шевроле» помповое ружье, Аднан провел их к телу Мухаммеда.