Тот, кого звали Джерри, посмотрел на Пайн.

— Вы слышали: заходите, — сказал он.

Когда он протянул руку, собираясь положить ее на плечо Пайн, чтобы подтолкнуть вперед, она шагнула в сторону.

— Не делайте этого, — сказала она.

— Думаете, вы особенная? — спросил Джерри.

— Нет, но мне не нравится, когда на меня оказывают давление, если в нем нет ни малейшей необходимости, — ответила Пайн.

— Иногда просто не остается выбора, — резко возразил он.

— Ну, тебе никогда не удастся сделать выбор за меня, Джерри, — сказала Пайн. — А теперь забудь о своих расстроенных чувствах и веди нас. И не беспокойся, я не выпущу из виду твою спину.

Джерри покраснел, он явно рассердился, но молча повернулся и зашагал к входной двери. Блюм и Пайн последовали за ним.

— Я тебе когда-нибудь говорила, как сильно я восхищаюсь твоим стилем общения? — прошептала Блюм.

Лайнберри тепло с ними поздоровался и отпустил Джерри. Затем провел их через изысканно отделанный широкий вестибюль с мраморным полом в большую комнату, обставленную, как роскошный офис, — огромный парный письменный стол с тремя мониторами, удобные кресла, большой телевизор на стене, книжный шкаф из монолитной сосны с позолоченными ребрами, картины старых мастеров на стенах, в углу разместился бар со стульями с высокими спинками.

Хозяин жестом пригласил их присесть на кожаный диван и спросил, чего они хотели бы выпить. Обе выбрали кофе. Лайнберри нажал на какие-то кнопки на электронном экране в стене и сел напротив гостей.

— Кофе скоро принесут, — сказал он и тепло улыбнулся Пайн. — Я испытал настоящее потрясение, когда вы мне позвонили, Ли Пайн. Я и представить не мог, что снова вас увижу. Я не сомневался, что вы будете высокой. Рост Джулии составлял шесть футов, почти как у меня.

— Мне сказали, что вы хорошо знали моих родителей, — начала Пайн.

— Да, хотя вашего отца лучше. Мы с Тимом вместе работали на шахте.

— Вы работали на шахте? Мне трудно представить вас в каске и с киркой.

Лайнберри улыбнулся.

— Чтобы добывать бокситы, не нужно спускаться под землю, как в случаях с углем. Это делается прямо на поверхности. Правда, иногда приходится использовать взрывчатку, чтобы добраться до более глубоких залежей. Тим управлял тяжелыми машинами, с помощью которых достают бокситы. Я был менеджером, работал в офисе. Но мы стали друзьями. И ходили в одну и ту же церковь.

— Я слышала, вы занимались вложениями капитала. Необычная смена деятельности после добычи бокситов.

— Я стал однодневным трейдером[320], чтобы заработать денег, у меня хорошо получалось, и в результате я основал собственный инвестиционный фонд. Теперь «Джексон Лайнберри и компаньоны» управляет миллионами долларов, принадлежащих не только мне, но и другим людям. За последние годы нам сопутствовал серьезный успех, благодаря которому я сумел повысить уровень жизни.

— Я думала, парни с такими инвестиционными фондами живут в Нью-Йорке или Калифорнии.

— Благодаря существующим ныне технологиям можно работать откуда угодно. И я живу менее чем в часе езды от Атланты и езжу туда в поисках удовольствий, которые дает культура, и ресторанов; к тому же я держу там свой реактивный самолет, хотя, на крайний случай, есть посадочная полоса в поместье.

— И какой у вас самолет? — спросила Блюм.

— «Бомбардье семь-пятьсот». Он может без посадки долететь отсюда до Москвы.

— Вы собираетесь когда-нибудь отправиться в Москву? — спросила Пайн.

Лайнберри усмехнулся.

— Не вижу для этого ни одной причины, — ответил он. — Я лишь повторяю то, что сказал мне про самолет финансовый директор.

Дверь распахнулась, и появилась женщина в форме горничной с подносом в руках. Она поставила кофе, сливки и сахар на столик перед диваном, положила на него ложечки и вышла.

Пайн и Блюм предпочитали черный кофе, а Лайнберри не пожалел сливок и сахара. Пока он этим занимался, Пайн его изучала. Он был красив, такими бывают пожилые актеры и фотомодели. Однако что-то в нем показалось Пайн знакомым. Впрочем, она могла видеть его тридцать лет назад.

— Ну, так почему же вы вернулись?

— Моя сестра Мерси.

Его лицо стало серьезным.

— Это было ужасно. Ее ведь так и не нашли, верно?

— Да, вы правы. Вы знаете, что полиция и ФБР подозревали моего отца?

Лайнберри пренебрежительно махнул рукой.

— Тим имел к случившемуся не больше отношения, чем я. Он был опустошен. То, что тогда произошло, в конце концов уничтожило его брак. — Лайнберри побледнел. — Прошу меня простить. Мне не следовало этого говорить.

— Нет, я собственными глазами видела, что случилось с их браком, — сказала Пайн. — Вы полагаете, они расстались из-за того, что оба чувствовали вину из-за похищения Мерси?

Лайнберри сделал глоток кофе, но не поставил чашку на стол.

— Я продолжал общаться с вашим отцом, — проговорил он.

— Мне совсем недавно стало известно, что мои родители покинули Андерсонвилль посреди ночи. И никто не знал, куда они уехали.

— Да, именно так и случилось. Но ваш отец связался со мной через несколько лет после вашего отъезда.

— Почему?

— Мне кажется, он знал, что я его разыскивал, пытался выяснить дальнейшую судьбу вашей семьи.

— Я осталась жить с мамой после того, как они разошлись.

— Тим мне говорил, что так будет лучше, к тому же, если откровенно, вы хотели жить с матерью, Ли.

— Значит, вам известно, что с ним произошло?

— Он застрелился в день вашего рождения. Когда вам исполнилось девятнадцать.

— Но как вы узнали такие подробности?

Лайнберри колебался несколько секунд.

— Именно я нашел его тело.

Пайн была настолько ошеломлена, что довольно долго молчала, а Лайнберри не сводил с нее взгляда.

— Я думал, вам рассказала ваша мать.

— Нет, я этого не знала.

— Мы с вашим отцом дружили. Я всегда считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Мало того, что он потерял дочь, его еще и заподозрили в ее убийстве. Он винил себя за то, что был… пьян в ту ночь.

— Как и моя мать.

— Ваш отец был человеком со старомодными взглядами. Он считал, что дело мужчины защищать свою семью.

— А почему именно вы нашли его тело?

— После того как он связался со мной, я решил дать ему работу. Ваш отец был умным человеком. Я знал, что он способен на большее, чем управлять бульдозером. Поэтому предложил ему место в своей компании, и мы договорились встретиться, чтобы уточнить детали. Однако он не пришел. Я ему позвонил, но он не взял трубку. Это происходило еще до сотовых телефонов и электронной почты. Я отправился туда, где он остановился. — Лайнберри смолк и опустил глаза. — И нашел его… мертвым.

— В дешевом мотеле в Луизиане.

К ее удивлению, Лайнберри покачал головой.

— Нет, в его квартире, в Вирджинии, — возразил он. — Он перебрался туда из-за работы. Он что-то продавал, так ваш отец мне говорил.

Пайн была так потрясена словами Лайнберри, что встала и принялась расхаживать по комнате, Блюм и Лайнберри с тревогой за ней наблюдали.

— Но мама рассказала мне совсем другую историю. — Пайн сжала руки в кулаки, казалось, ей хочется ударить стену. — Она не позволила мне поехать с ней, чтобы попрощаться с отцом. Отправилась одна и организовала кремацию.

— Поверьте, Ли, вы бы не хотели видеть отца таким. Мне пришлось проводить предварительное опознание тела, и это… было тяжело. Дробовик…

— Я не люблю, когда мне лгут.

— Я не сомневаюсь, ваша мать была уверена, что поступает правильно.

Пайн села.

— Вы видели мою мать, когда она приехала?

— Нет. Должно быть, я уже покинул город. — Лайнберри печально покачал головой. — Она так много потеряла, и хотя они разошлись, оставались близкими людьми. Конечно, это означало, что вы лишились отца.

— Он иногда приезжал меня навестить, — медленно заговорила Пайн. — Не слишком регулярно и никогда не оставался надолго… но я всегда радовалась его визитам. Мне хотелось видеть его чаще.