— Да, все верно. Она работала няней у вас с Мерси.

Пайн было странно слышать, что о ее сестре говорят так, словно она прожила свою жизнь, как и все остальные.

— Я удивилась, когда узнала, что вы вернулись, — призналась Грэм. — Когда ваша семья уехала, я не думала, что кто-то из вас снова здесь появится. Только не после той ужасной ночи.

— Насколько я понимаю, мы просто взяли и уехали посреди ночи?

Грэм ответила после небольшой паузы.

— Я помню, что ваш отъезд на несколько дней стал темой разговоров в городе. Не осталось никаких следов, что вы здесь жили. И никто никогда больше не слышал о ваших родителях.

— Агнес Ридли сказала нам то же самое. Должно быть, все были потрясены.

— Послушайте, я не виню ваших маму и папу. Люди говорили крайне неприятные вещи. Это было отвратительно. На их месте я бы тоже переехала. Никто не захочет слушать такое дерьмо, в особенности после ужасной потери.

— Люди говорили разные гадости из-за того, что винили в случившемся моего отца?

— Или это, или они считали, что его больше интересовали пиво и травка, чем дети. Но я так никогда не думала.

— И почему?

— Они совершили одну ошибку, и кто-то этим воспользовался. Невозможно следить за детьми двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Они очень любили вас и Мерси. Ваша мать скорее умерла бы, чем допустила, чтобы с ее девочками что-то случилось.

Казалось, Пайн это заявление поразило.

— Я… никогда не говорила с ней об этом, — сказала она. — Мама не хотела… возвращаться к тем событиям, так мне кажется.

— Пожалуй, я могу ее понять. Но я уверена, что у вас миллион вопросов, на которые вы хотели бы получить ответы.

Грэм посмотрела на значок ФБР на бедре Пайн.

— Вы агент ФБР. Очень впечатляюще.

— Вы это поняли, как только посмотрели на значок?

— Я набрала ваше имя в «Гугле» после того, как вы сняли номер. Узнала фамилию.

— Мне нравится моя работа.

— А где вы сейчас живете?

— В Аризоне.

Грэм погрустнела.

— Никогда не бывала. Говорят, там красиво.

— Так и есть, — вмешалась Блюм, когда увидела, что Пайн не собирается отвечать. — Совсем не так, как здесь. Но и эта часть страны имеет свое очарование.

Пайн посмотрела на нее.

— Прошу меня простить, я забыла о манерах, — извинилась она. — Это Кэрол Блюм, моя помощница.

— Привет, Кэрол. — Грэм улыбнулась. — На самом деле я нигде толком не была. Я посещала колледж государственного университета юго-западной Джорджии. Некоторое время работала в Атланте в гостиничном бизнесе, потом вернулась сюда.

— Вы замужем? — спросила Пайн.

— Была, но сейчас разведена. Я купила мотель и начала свой маленький бизнес. Сюда в основном приезжают туристы, чтобы взглянуть на тюрьму, но это позволяет мне платить по счетам и жить дальше. Прежде у меня были большие амбиции, но сейчас все устраивает. Хотя я бы хотела попутешествовать. И, кто знает, могла бы снова выйти замуж.

— Очаровательный дом, — сказала Блюм, оглядываясь по сторонам.

— Благодарю вас. Я здесь выросла.

— Что? — удивилась Блюм. — Это дом вашей семьи?

— Мой и моих четырех братьев и сестры, — ответила Грэм. — Наши родители довольно давно умерли. Братья и сестра не захотели дом. Ну и все сошлось. Я сэкономила деньги, выкупила у них дом и рискнула. — Грэм повернулась к Пайн. — Полиция так и не выяснила, что случилось с вашей сестрой, верно?

— Да, — кивнула Пайн.

— И сейчас вы пытаетесь это изменить?

— А что вы помните о тех событиях?

Грэм посмотрела на Блюм.

— Вы обе не хотите кофе? Я только что сварила свежий. Здесь немного прохладно. Мы можем устроиться на боковой террасе, где у нас подают бесплатный завтрак.

Пайн и Блюм перешли на террасу и осмотрелись по сторонам.

У стены стояла большая застекленная горка, доходившая почти до самого потолка. Внутри была выставлена коллекция кукол, некоторые довольно большие, почти в натуральную величину, другие маленькие, и все одеты в старомодные платья.

Блюм подошла ближе, чтобы их рассмотреть.

— Они очень милые. Старинные. Самая большая совсем не кукла. Она больше похожа на манекен. Стоило немалых денег собрать такую коллекцию, — заметила она.

— Я вижу, вы обратили внимание на мою скромную коллекцию.

Они повернулись и увидели, что Грэм появилась в дверном проеме с подносом, на котором стояли кофейник и тарелка с сахарным печеньем. Они уселись за стол, Грэм разлила кофе и взглянула на горку.

— На самом деле их начала собирать моя мать, — сказала она. — Когда я была маленькой, они были моими друзьями из мира фантазий. Я всем дала имена и придумала истории и… ну, они казались мне живыми. — Она опустила глаза, немного смутившись.

— У детей очень живое воображение, — дипломатично сказала Блюм, а Пайн бросила на Грэм странный взгляд.

— Ну да, у меня с этим было не слишком хорошо, — негромко сказала она.

Пайн взглянула на Блюм и снова сосредоточилась на Грэм. «Она выглядит нервной и взволнованной», — подумала Пайн. Она понимала, что в жизни Грэм редко происходили необычные события, и воспоминания о таинственном похищении вносили в нее разнообразие.

— Я о том дне, — напомнила Пайн.

— Я была потрясена, все говорили только о похищении вашей сестры, — начала свой рассказ Грэм. — Под рев полицейских сирен вас отвезли в больницу. Потом пригласила ФБР из Джорджии. Да, здесь побывали агенты из Бюро, — добавила она, глядя на значок Пайн. — Я отправилась к вам, чтобы как-то помочь. Дома находился только ваш отец, мать осталась с вами в больнице в Америкусе. — Она выглядела смущенной. — Возле дома собралась толпа зевак. Я считала, что это неправильно. Но я пришла, помочь, — быстро добавила она.

Она немного помолчала, сделала глоток кофе, поглядывая на Пайн и Блюм, словно хотела оценить их реакцию на свои слова.

— Вы видели моего отца? — напряженным голосом спросила Пайн, что заставило Блюм на нее взглянуть.

Пайн и сама не понимала, что сейчас чувствовала. Она оказалась не готова к эмоциональному воздействию возвращения сюда, а ведь слово «подготовка» всегда являлось ключевым в ее жизни.

Так почему же я ошиблась?

— Ваш отец… — тихо начала Грэм, — ну, Тим немного выпил. И разве можно было его винить? Ну, я хочу сказать — после того, что случилось?

— И?..

— И подрался с одним мужчиной. К счастью, кто-то успел их разнять.

— А почему у дома не было полиции? Это же место преступления. Его требовалось оцепить. Там даже моему отцу не следовало находиться.

Грэм наблюдала за Пайн из-под полуприкрытых век.

— Из-за того, что он был подозреваемым?

— Да. Более того, единственным подозреваемым.

— Я думаю, вы правы. Насколько мне известно, других подозреваемых так и не появилось. — Она замолчала и смущенно посмотрела на Пайн.

— Но я же сказала полиции, что это был не мой отец.

— Вы были тогда ребенком, Ли.

— Теперь все называют меня Этли.

— Ладно, Этли. Вы получили ужасную травму и смогли им хоть что-то сказать только через неделю. Похититель так сильно вас ударил, что проломил череп. — В глазах у Грэм появились слезы.

— Значит, мне не поверили, когда я сказала, что мой отец ни при чем? — уточнила Пайн.

Ей вдруг показалось, что нечто проглотило ее целиком, и она погружается в жуткий навоз, созданный ею самой.

Блюм посмотрела на Пайн и решила взять разговор в свои руки.

— А что еще вы помните, Лорен? — спросила она.

— Им пришлось пригласить ФБР, когда стало очевидно, что местная полиция, как и полиция штата, не могут раскрыть преступление, — сказала Грэм.

— Иными словами, у них не имелось никаких улик против отца агента Пайн, хотя он оставался единственным подозреваемым? — уточнила Блюм.

— Здесь у нас случаются преступления. Как и в те времена. Но только не похищения. И не убийства. Сегодня это либо драки между пьяными или наркоманами, или кражи. Тогда Джулия Пайн клятвенно заявила, что ее пьяный муж валялся на полу в гостиной и оставался там, когда она проснулась на диване около шести утра и пошла проверить вас с сестрой. Судя по количеству пустых пивных бутылок и окурков сигарет с травкой, ее объяснение выглядело вполне правдоподобным.