И, тем не менее, со времен Джона Маршалла[240] Верховный суд защищал и трактовал Конституцию США и обладал правом объявить акт, принятый Конгрессом, противоречащим Конституции. Эти девять человек могли приказать действующему президенту предоставить им пленки и документы, которые приведут к его отставке и позору. Верховный суд, возглавляющий американскую юридическую систему, наравне с законодательной властью Конгресса и исполнительной президента, в соответствии с постулатами отцов‑основателей являлся равноправной ветвью правительства. И он этим пользовался, своими решениями по всем важным вопросам подчиняя себе и формируя волю американского народа.
Пожилой мужчина, шагавший по Большому залу, являлся продолжателем этой почетной традиции. Он был высоким и худым, с мягкими карими глазами, которым не требовались очки — ему удалось сохранить отличное зрение даже после многих лет чтения мелкого шрифта. У него почти не осталось волос, за прошедшие годы плечи стали узкими и сгорбленными, и он слегка хромал. И, тем не менее, верховный судья Гарольд Рэмси обладал энергией и выдающимся интеллектом, что компенсировало любые физические недостатки. Даже его шаги звучали уверенно и, казалось, имели какой-то свой собственный и определенный смысл.
Судья Рэмси занимал самое высокое положение в юридической системе страны, и это был его суд и его здание. Средства массовой информации давно окрестили его «Суд Рэмси», как «Суд Уоррена» и тех, кто был до него — его наследие на все времена. Рэмси управлял своим судом жестко и справедливо, вот уже десять лет получая большинство голосов. Ему нравились скрытые механизмы, действовавшие за сценой: когда осторожно произнесенное слово или вставленный тут или там параграф позволяли позже получить услугу. Или терпеливо дождаться подходящего дела, которое приведет к переменам, иногда неожиданным для твоих коллег. Необходимость собрать пять голосов, требовавшихся для получения большинства, являлась настоящей страстью Рэмси.
Он начал работать в суде в качестве помощника судьи и десять лет назад занял высший пост. Теоретически всего лишь первый среди равных, но в реальности гораздо больше. Рэмси был человеком, обладавшим твердой верой и собственной философией. К счастью для него, он получил свой пост, когда процесс выборов не усложняли нынешние политические установки. Не было утомительных вопросов касательно позиции кандидата по определенным правовым проблемам вроде абортов, смертной казни и аффирмативных действий, которые сейчас наполняют чрезвычайно политизированный процесс выборов судей в Верховный суд. В прежние времена, если тебя назначил президент, если ты имеешь необходимую правовую историю и в твоем шкафу не прячутся слишком уж мерзкие скелеты, пост твой.
Сенат единодушно принял кандидатуру Рэмси. На самом деле у них не было особого выбора. Образование и послужной список самого высшего порядка, множество степеней заведений Лиги плюща[241], и в каждой — лучший в классе. Затем в качестве преподавателя юридического факультета Рэмси получил награду за работу, содержавшую оригинальные и широкомасштабные теории о том, как должно развиваться право, а следовательно, и человечество. Дальше назначение в федеральную апелляционную комиссию и почти сразу пост главного судьи выездной сессии. За то время, что он его занимал, Верховный суд не отклонил ни одно из решений. За годы службы Рэмси сумел создать сеть правильных знакомств и сделал все, что требовалось, чтобы занять свое нынешнее положение, за которое он держался мертвой хваткой.
И он честно его заслужил. Ничто не давалось Рэмси просто так. И это являлось еще одним из его жестких убеждений. Если ты напряженно трудишься, ты можешь добиться успеха в Америке. Никто не имеет права на подарки: ни бедные, ни богатые, ни представители среднего класса. Соединенные Штаты — это страна возможностей, но, чтобы их использовать, необходимо работать в поте лица и даже приносить жертвы. Рэмси с нетерпимостью относился к оправданиям тех, кто топтался на месте и не двигался вперед. Он родился в страшной нищете, отец был запойным алкоголиком, мать никогда не защищала, потому что отец выбил из нее даже зачатки материнского инстинкта. Не самое многообещающее начало в жизни — и посмотрите, где он оказался. Если он сумел выжить и стать тем, кем стал, в таких обстоятельствах, значит, могут и другие. Рэмси считал, что, если у них не получается, им некого винить, кроме самих себя.
Гарольд с довольным видом вздохнул. Только что начался новый срок его полномочий. Все шло гладко, однако один неприятный момент все-таки имелся. Цепь надежна ровно настолько, насколько надежно ее самое слабое звено. И у него такое было. Его потенциальное Ватерлоо. Да, сейчас все хорошо, но что будет через пять лет? С подобными проблемами лучше разбираться заранее, до того, как они выйдут из-под контроля.
Рэмси знал, что появился человек, который мог стать его конкурентом, почти равным ему. Элизабет Найт, умная и, возможно, такая же жесткая. Он понял это в тот момент, когда узнал, что ее назначение одобрено. Молодая женщина в суде среди пожилых мужчин. Он начал уделять ей особое внимание с самого первого дня: интересовался ее мнением, когда ему казалось, будто она занимала выжидательную позицию, в надежде, что возложенная на нее ответственность при составлении документов, которые будут одобрены большинством, приведут ее в его лагерь. Пытался взять под свое крыло и помогал справляться со сложностями судебного процесса.
Однако она демонстрировала упрямство и независимость. Гарольд не раз видел, как другие верховные судьи становились слишком благодушными и теряли бдительность. В результате их власть захватывали другие, более прилежные. Рэмси твердо решил, что никогда не попадет в их число.
* * *
— Мёрфи обеспокоен делом Чанс, — сказал Майкл Фиске Саре Эванс.
Они сидели в ее кабинете на втором этаже здания суда. Майкл, красавец тридцати двух лет, являлся еще и обладателем великолепной фигуры атлета, коим когда-то был. Большинство клерков отрабатывали год в Верховном суде перед тем, как занять престижные места в частных юридических конторах, перейти на службу в государственные структуры или заняться преподаванием. Майкл вступил в почти беспрецедентный третий год на посту старшего помощника судьи Томаса Мёрфи, прославившегося своими либеральными взглядами.
Природа наградила Майкла поистине выдающимся умом. Его мозг напоминал машину по сортировке денег: данные поступали в его голову, быстро проходили обработку и отправлялись в отведенное им место. Он мог мысленно жонглировать десятью сложными сценариями, проверяя каждый на то, какое влияние тот окажет на других. В суде он с радостью брался за дела, имеющие государственное значение, в компании с умниками, под стать ему самому. И обнаружил, что даже в контексте жесткого интеллектуального общения находятся время и возможности для вещей более глубоких, чем утверждает закон. Майкл не хотел расставаться с Верховным судом, и внешний мир нисколько его не интересовал.
Сара выглядела обеспокоенной. Во время прошлого срока правомочий суда данного состава Мёрфи проголосовал за слушание дела Чанс. Было достигнуто устное соглашение, и шла работа над меморандумом.
Саре было около двадцати пяти лет, рост пять футов, пять дюймов, стройная, но не худая, приятное лицо, большие голубые глаза. Ее волосы, густые, светло-каштановые, которые еще выгорали летом, пахли чем-то свежим и приятным. Она работала старшим помощником судьи Элизабет Найт.
— Я не понимаю. Мне казалось, он на нашей стороне. Это же входит в область его интересов. Маленький человек против большой бюрократии.
— А еще он твердо верит в прецеденты.
— Даже если они неправильные?
— Ты ломишься в открытую дверь, Сара, но я все-таки решил поставить тебя в известность о положении вещей. Ты прекрасно знаешь, что без него Найт не получит пяти голосов. Но даже и с ним может их не набрать.
