Ее сердце стало бешено колотиться при мысли, что она врет ФБР.

Соер устало посмотрел на нее.

— Компьютеры не врут, мадам Арчер. — Говоря это, он вздрогнул, вспомнив провал с Райкером. — Разговор продолжался пять минут.

— Мой отец взял трубку на кухне, затем положил ее на стол и пошел звать меня. Вы оба пришли примерно в то же время. Вы же не станете исключать возможность, что он забыл повесить трубку? Вероятно, так и получились эти пять минут. Может быть, вы ему позвоните и спросите. Можете воспользоваться этим телефоном. — Сидней указала на стену рядом с дверью.

Соер взглянул на телефон и задумался. Он не сомневался, что она лжет, но ее слова звучали правдоподобно. Он забыл, что разговаривает с юристом, с весьма квалифицированным юристом.

— Не хотите позвонить ему? — переспросила Сидней. — Я знаю, что он дома, так как совсем недавно он звонил мне. Его последние слова были о том, что он подает в суд на ФБР и «Трайтон».

— Возможно, я ему позвоню позднее.

— Прекрасно. Я просто подумала, что вы сделаете это прямо сейчас, чтобы потом не утверждать, что я уговорила отца вам соврать. — Она впилась глазами во взволнованное лицо агента. — Пока мы говорим на эту тему, давайте разберемся в других ваших обвинениях. Вы сказали, что я убежала от ваших людей. Не зная, что за мной следят, вполне возможно, что я ускользнула от кого-нибудь. Моя машина застряла в пробке. Я боялась опоздать на самолет, поэтому села на метро. Я многие годы не пользовалась метро, поэтому вышла на остановке «Пентагон», так как не помнила, нужно ли здесь делать пересадку, чтобы добраться до аэропорта. Поняв, что ошиблась, я просто села на тот же поезд. Я не взяла с собой сумку, так как не хотела таскать ее в метро, особенно если мне пришлось бы бежать, чтобы успеть на поезд. Если бы я осталась в Новом Орлеане, то попросила бы, чтобы мне ее прислали другим рейсом. Я бывала в Новом Орлеане много раз. Мне там всегда было хорошо. Наверно, логично, что я туда поехала, хотя я в последнее время не думаю логично. Я почистила ботинки. Разве это незаконно? — Она посмотрела на обоих. — Надеюсь, вы не знаете, что значит хоронить супруга, когда нет его тела.

Она со злостью швырнула газету на пол.

— Человек, о котором там пишут, не мой муж. Вы знаете, какое у нас было самое привольное время? Когда мы зимой жарили мясо на заднем дворе. Самое безумное, на что он был способен — иногда проехаться с большой скоростью без ремня безопасности. Он не мог быть замешан во взрыве того самолета. Я знаю, вы мне не верите, но сейчас это не имеет значения.

Она встала и прислонилась к холодильнику.

— Мне надо было уехать, — продолжала она. — Неужели мне надо вам об этом говорить? — Ее голос почти сорвался на крик, затем стих, и она умолкла.

Соер уже собирался ответить, но закрыл рот, когда Сидней подняла руку и продолжала более спокойным тоном.

— Я провела в Новом Орлеане всего один день. Вдруг я поняла, что мне не убежать от кошмара, каким стала моя жизнь. У меня есть маленькая девочка, которой я нужна. А она нужна мне. Она все, что у меня осталось. Вы это понимаете? Вы хоть что-нибудь понимаете?

Слезы покатились по ее щекам. Она сжимала и разжимала руки. Ее грудь вздымалась. Неожиданно она села.

Рэй Джексон нервно играл чашкой из-под кофе и посматривал на партнера.

— Мадам Арчер, у Ли и у меня есть семьи. Я понимаю, что вы сейчас переживаете. Вы должны понять, что мы делаем свою работу. Сейчас многое не сходится. Но одно не вызывает никаких сомнений. Целый самолет с людьми на борту рухнул с неба, и тот, кто виновен в этом, должен быть наказан.

Сидней встала на нетвердых ногах, слезы лились безудержным потоком. Ее голос был резок, почти истеричен, глаза сверкали.

— Вы думаете, я этого не понимаю? Я была… там. В этом… аду! — Ее голос поднялся еще выше, слезы текли по блузке, глаза широко раскрылись. — Я видела это. — Она свирепо посмотрела на них. — Все. Туфельку… туфельку ребенка. — Застонав, Сидней рухнула на стул, тело содрогалось от рыданий с такой силой, что, казалось, вот-вот взорвется вулкан, изрыгая больше несчастий, чем способен вынести человек.

Джексон встал, чтобы принести ей полотенце.

Тихо вздохнув, Соер положил свою руку на руку Сидней и легко пожал ее. Туфелька ребенка. Та самая, которую он держал в своей руке, проливая слезы над ней. Впервые он заметил обручальное кольцо Сидней и ленту невесты. Прекрасный, хотя и маленький набор, она бы носила это с гордостью всю жизнь, он в этом не сомневался. Сделал ли Джейсон что-то плохое или нет, у него была жена, которая любила его и верила ему. Соер уже сам начинал думать, что Джейсон окажется ни в чем не виновным, несмотря на все улики, свидетельствовавшие об обратном. Он не хотел, чтобы Сидней столкнулась с горькой действительностью или изменой. Он положил свою большую руку ей на плечо. Его тело, казалось, дергалось вместе с каждой пробегающей по ее плечу конвульсией. Он шептал успокаивающие слова ей в ухо, прилагая все усилия, чтобы она повернулась к нему. На миг он вспомнил время, когда так же держал похожую на нее молодую женщину. Эта катастрофа походила на несостоявшееся свидание на школьном балу. Один из тех редких случаев, когда он поехал туда ради одного из своих детей. Было приятно обвить своими огромными руками хрупкое, дрожащее существо, чувствуя как ее боль, возмущение растворяются в нем. Соер снова сосредоточил свое внимание на Сидней Арчер. Она достаточно настрадалась, решил он. Ту боль, которую он сейчас пытался успокоить, нельзя было выразить словами. Несмотря ни на что, Сидней говорила им правду, иди, по крайней мере, большую часть правды. Словно угадывая его мысли, она ухватилась за руку Ли.

Джексон передал ему мокрое полотенце. Соер не заметил обеспокоенного взгляда партнера, видевшего, как тот нежно повернул Сидней к себе, как Соер говорил, чтобы успокоить Сидней, как он, словно оберегая, обнял ее. Было видно, что Джексон недоволен поведением партнера.

Вскоре Сидней сидела у огня, который быстро развел Джексон в камине. Тепло было приятно. Когда Соер посмотрел в широкое венецианское окно, он увидел, что снова идет снег. Он оглядел комнату, его глаза остановились на каминной полке, по которой шествовала процессия обрамленных фотографий: Джейсон Арчер, никак не похожий на соучастника одного из самых ужасных преступлений, когда-либо совершенных, Эми Арчер, очень красивая маленькая девочка, и Сидней Арчер, прекрасная и очаровательная. Семья-картинка, по крайней мере с наружной стороны. Соер провел последние двадцать пять лет жизни, постоянно стараясь докопаться до истины, и с нетерпением ждал того дня, когда сможет бросить это занятие. Того времени, когда размышления о мотивах и обстоятельствах, превративших людей в монстров, станут уделом других. Сегодня, увы, он еще должен был этим заниматься. Он перевел взгляд с фотографии на подлинник.

— Извините. Кажется, я теряю себя всякий раз, когда вы оба приходите, — медленно сказала Сидней, не открывая глаз. Она казалась меньше, чем представлялась Соеру, словно беды, следующие одна за другой, разрушали ее.

— Где ваша малышка? — спросил он.

— С моими родителями, — быстро ответила Сидней.

Соер задумчиво кивнул.

Сидней открыла глаза, затем закрыла их.

— Она не спрашивает об отце лишь во время сна, — добавила она глухим голосом. Ее губы дрожали.

Соер потер усталые глаза и придвинулся к камину.

— Сидней? — Та наконец распахнула глаза и взглянула на него, укутала плечи одеялом, которое взяла с дивана, подтянула колени к подбородку и устроилась на стуле. — Сидней, вы сказали, что были на месте катастрофы. Я знаю, что это правда. Вы не забыли, что там с кем-то столкнулись? Мое колено до сих пор болит.

Сидней вздрогнула, ее глаза округлились и снова стали медленно закрываться.

Соер не спускал с нее взгляда.

— У нас есть рапорт от заместителя шерифа, дежурившего в ту ночь. Его звали Маккенна?

— Да, он был очень добр ко мне.