Когда Фэйянь увидела, что ее новоиспеченный супруг спит, она ни с того ни с сего разревелась — тихо, без всхлипов; просто слезы катились и катились из глаз, смывая остатки белил со щек... Фэйянь погасила лампы, разделась в темноте, на ощупь нашла подушку и одеяло и прикорнула у входа в шатер. Подушка через некоторое время стала мокрой от слез. Да и заснуть оказалось делом немыслимым.

«Вот я и вышла замуж, — подумала Фэйянь. — Да так, что удавиться можно, только не на чем — коса не выросла. Супруг заснул в брачную ночь, даже ласкового слова не сказал, не говоря уж... Так я и не узнала, как это бывает у драконов. Ладно. Рассудим мудро, как говорила Крылатая Цэнфэн. Я вышла замуж для того, чтобы исправить свою ошибку и спасти Баосюя от смерти. Я выполнила свой долг. Одно это может меня утешить. А о том, что я любхорошо отношусь к Баосюю, следует забыть. Эх, искупаться бы, от этих белил вся кожа зудит и чешется. Вроде тут неподалёку есть прудик, я видела. Наверное, это нарушение свадебной традиции — невесте в брачную ночь выходить из шатра, но мой муженек все равно спит, а значит, отсутствия моего не заметит».

Стояла глубокая ночь. Пиршество закончилось, пьяные и довольные гости спали кто где, огни фейерверков погасли; ночной ветер лениво забавлялся со струнами циня и пробовал дуть во флейты... Принцесса, набросившая на себя все то же покрывало, легкой тенью пробежала к пруду, таившемуся в Шелковой долине, как жемчужина на дне шкатулки...

Вода показалась принцессе нежной, как руки матери. Фэйянь плескалась и ныряла в пруду до тех пор, пока ей не стало казаться, что у нее вырос хвост, как у рыбы. Тогда она вылезла на берег, закуталась в покрывало и стала смотреть в звездное небо. Там больше не было дыр, звезды сияли — каждая на положенном ей месте. Фэйянь вспомнила, как они с Баосюем одолели непобедимую рать Небесных Детей, и усмехнулась: достаточно было подправить иероглиф... Сбывались слова Крылатой Цэнфэн о том, что каллиграфия всесильна и кистью можно одолеть стотысячное войско...

— Не всесильна, — прошептала печально принцесса. — Никаким иероглифом не привяжешь к себе любящее сердце. Не заставишь любить или ненавидеть...

— А я-то гадаю, куда ты подевалась, — окутал плечи принцессы теплый знакомый шепот.

— Баосюй? Я думала, ты спишь.

— Я поначалу тоже так думал. Что сплю. А теперь проснулся. Ты знаешь, я очень боялся проснуться. Потому что думал: проснусь — и ничего нет. Ни тебя, ни этого мира, где ты рядом...

— Ты снова смеешься надо мной, Баосюй, — с горечью сказала принцесса.

— Я? Смеюсь? Погоди-погоди, не оборачивайся. Принцесса, а ты знаешь, что сделала кое-кого очень счастливым?

— Кого же?

— Видно, всю свою сообразительность ты утопила в пруду. Меня, меня ты сделала счастливым, девушка с бритой головой!

— Баосюй!!!

— Что?

— Довольно тебе насмешничать. Ты не любишь меня, дракон!

Теплое дыхание снова окутало плечи Фэйянь, щекотнуло шею...

— Ты уверена в этом, принцесса?.. — Нет-нет! Пожалуйста, не оборачивайся. Ты меня поцеловала, а теперь я... хочу тебя... поцеловать...

— Надеюсь, ты меня не сожжешь...

— Дурочка...

Принцессе показалось, что прошел миллион лет, прежде чем она снова смогла говорить и дышать. Она не ощущала своего тела вне той волшебной истомы, которая охватила ее. Она будто превратилась в облако — облако, полное любви. Фэйянь прижалась к Баосюю и прошептала:

— Звезды...

— Что звезды, милая?

— Они за нами подглядывают.

— Это они от зависти, милая. Не бойся, иди ко мне...

— А ты совсем не такой...

— Это плохо?

— Это чудесно. Баосюй, ты теперь точно не умрешь?

— Нет, конечно. Я вообще-то и не собирался.

— Но ты же сказал мне!..

— Я сжульничал. Солгал впервые в жизни. Я хотел на тебе жениться, только и всего. Молчи и не мешай мне любить тебя.

Под утро принцесса задремала. Над прудом стоял густой пар — это любовь Баосюя нагрела землю и почти вскипятила воду. Светало. Пронеслась стайка куликов и с писком ужаса унеслась обратно.

— Фэйянь, — выдохнул дракон.

— Гм-м?

— Скоро совсем рассветет. И нас увидят тут. Может, доберемся до палатки? Приличия ради.

Фэйянь стряхнула с себя дремоту и заметила, что лежит на одном крыле дракона и укрыта другим его крылом. Удивительно, но во сне ей отчетливо чудилось, что ее плечи обнимает рука...

— Подождет палатка, — проговорила она задумчиво. — Увидят — не поверят и глаза закроют. Знаешь, о чем я сейчас думаю?

— Если поднапрячься, я, конечно, могу прочесть твои мысли. Но лезть в мысли собственной жены все-таки небезопасно. Так о чем?

— Раньше я была немая, Баосюй. И как-то отправилась в храм богини Гаиньинь...

— Этой склочницы с тысячью рук?! Уф... Я бы тебе такое порассказал о ней, но недостойное это дело — трепать имя богини. Так что дальше?

— Мне было видение. Я спросила богиню, когда смогу говорить, и она ответила, что я заговорю тогда, когда встречу того, кто полюбит меня сильнее собственной жизни.

— Угу. И ты его встретила?

— Ну... Я же разговариваю. Как ви... Как слышишь.

— Так вот о чем бормотала Гаиньинь на церемонии, — фыркнул Баосюй. — Судя по выражению твоего печального личика, это не я, да?

— Не ты, — вздохнула принцесса.

— Низверг бы всех богинь с их дурацкими пророчествами! — зарычал Баосюй. — Одна дура сказала, другая ей поверила... Если при встрече со мной ты не избавилась от немоты, неужели это означает, что я тебя не люблю?!

— Любишь... — вздохнула принцесса.

— Ах, я и забыл, надо любить тебя сильнее собственной жизни! Да-да, как же! Милая, а что это означает, Гаиньинь не удосужилась тебе растолковать?

— Считается, — принцессе с трудом давался такой разговор, она уж и не рада была, что его затеяла, — что любить сильнее собственной жизни — это не бояться пожертвовать своей жизнью ради того, кого любишь.

— Спасибо за разъяснение, — хмуро бросил дракон и нелюбезно вытянул из-под Фэйянь свое крыло. — Только я тебе вот что скажу: не бояться пожертвовать и просто пожертвовать — это разные вещи.

— Баосюй, ты сердишься на меня, — помолчав, сказала принцесса. — Я не хотела причинять тебе ни боли, ни обиды... Я пойду в лагерь.

Фэйянь встала, закуталась в покрывало...

— Минутку! — Дракон поднял переднюю лапу. Я тебе муж?

— Муж.

— Господин и повелитель?

— Да!

— Так куда ты собралась? Я тебя еще не отпускал! И не надо так гневно хлопать ресницами — от этого сквозняк начинается.

Дракон зацепил когтем покрывало Фэйянь и сбросил его наземь.

— Ты мне приказываешь? — подбоченясь, спросила Фэйянь.

— Само собой, как муж, господин и повелитель. Имею право. Полезай ко мне на спину. Полетаем немного в рассветном небе.

— Баосюй!

— Две тыщи лет, как я Баосюй, — буркнул дракон, поднимаясь вверх с приникшей к его загривку Фэйянь. — А в небе, между прочим, играть в ветер и луну даже интереснее, чем на земле. Облака, знаешь ли... Ощущение полной свободы...

Дракон и принцесса ощущали полную свободу примерно до часа Фазана, а потом полетели купаться к водопаду Белой Цапли. Разумеется, их хватились в лагере. Все проснулись с похмельными головами, подружки невесты отправились к брачному шатру — а шатер пуст. Мысль о том, что принцессу или дракона за ночь мог похитить какой-нибудь злодей, отвергли за полной несостоятельностью. Если принцессу еще можно похитить, то уж дракона — никак!

— Наверняка они отправились на прогулку, — усмехнулся владыка Хошиди. — Неплохого муженька нашла себе принцесса. Он ее буквально носит на крыльях.

— Вон они! — крикнул кто-то из воинов, указывая на небо. — Возвращаются!

В небе и впрямь светилось золотом странное существо, летевшее прямо на Шелковую долину.

— Подавайте на столы свежих яств и вина. Продолжим свадебное торжество — это ведь свадьба принцессы. Встретим новобрачных во всем блеске!

Незамедлительно были накрыты столы, все снова облачились в праздничные одежды. Музыкантши настроили цини и флейты. Барсуки-оборотни запустили первый фейерверк...