– Не помню я про них…

– Ну, может, это и к лучшему. Потому что их поймали в джунглях и в жертву принесли. Так что даже хорошо, что ты не переживаешь… Слушай, Кентино!

– А?

– Хорошим ты был человеком…

– Да? Я был человеком?

– Был. И потому я, как самый несчастный и самый забытый бог этого проклятого племени вибути, хочу сделать тебе подарок.

– А что это?

– А ты ложись в могилу. Ложись, ложись, не бойся.

– Я и не боюсь. Мертвые ничего не боятся.

– Вот и хорошо. Лег? Молодец. А теперь вот тебе мой прощальный божественный дар: умри, Кентино.

– Мертвые не могут умереть,- сказал Викентий, поуютней пристраиваясь в могиле.

Демиург хмыкнул:

– А ты сможешь. Дарую тебе смерть. Крепкую и целительную, как сон. А потом…

Но Викентий уже не слышал бога Онто. Потому что принял его подарок. Пришла к нему вторая смерть. И была эта смерть похожа на сон.

После которого…

Просыпаешься…

Живым.

Из рукописи С. Водоглазова «Русский незнамо где»:

«- Так для чего тебе доноры? - спросил я, разглядывая холеное и неземное личико своей воспитанницы.- Что ты у них забираешь?

Неземное личико исказилось вполне земной злобой.

– Какое тебе дело?!

– А вот характер у меня такой непокладистый,- ответил на это я.- Люблю во все совать свой нос. Особенно предпочитаю такие дела, в которых почти пять десятков пацанов и девчонок попадают в президентский дворец и больше о них ни слуху ни духу. Где они? Что ты с ними сделала?

– Тебя это не касается.

– Еще как касается. Я твой наставник, не забывай. Имею полное право знать, как себя ведет моя воспитанница. Не делает ли чего антигуманного, противозаконного и вообще… Соответствует ли своей Функции, будучи ее Производной. А? Как насчет соответствия?

– Хорошо… - бледно улыбаясь, сказала мне Клёвая Фенька, то есть теперь, пардон, Фаина Фартова, президентша и великая милостивица.- Я объясню. Но это долгий разговор. А ты наверняка устал с дороги. И проголодался. Я же чувствую.

Ну, тут она была права, ничего не попишешь. Я вообще-то с тех пор, как в этом времени оказался, толком ни разу не поел, вроде того хоббита, что волок волшебное кольцо в доменной печи расплавить. И я решил, что хороший обед и впрямь мне не помешает.

– Задабриваешь,- сказал я.- Прикормить хочешь. Лишить бдительности.

– Ничего подобного,- ответила Государственная Девственница.- Просто выполняю свои обязанности.

– Это как?

– Я ведь должна быть милостивой, верно? И творить дела сострадания, так? Не об этом ли ты говорил мне, дорогой наставник?

– Допустим,- осторожно сказал я.- Но сначала я хочу знать…

– После обеда,- улыбнулась Государственная Девственница.- Я должна достойно принять такого дорогого гостя.

– Нежданного…

– В племени вибути говорят: «Чем гость нежданней, тем он ценней»,- повела идеальной бровью президентша Фаина.

– Хм, а я думал, ты на российский фольклор перешла. У нас говорят: «Нежданный гость - что в горле кость».

– Вы, русские, всегда были довольно грубым народом,- уколола Государственная Девственница.- Но теперь я исправила это положение. Теперь русские - самый милосердный и гостеприимный народ…

– Русских теперь вообще нет,- напомнил я и посмотрел на красавицу Фаину таким взглядом, от которого она точно бы распалась на молекулы, будь мой взгляд должной убойной мощи.

– Довольно разговоров,- отмахнулась Государственная Девственница.- Будем обедать.

Она взяла с допотопного письменного стола сверкающий колокольчик из чистого золота и позвонила. Звон, казалось, разнесся по всему президентскому дворцу. Немедленно открылась дверь. В кабинет вошла давешняя девушка-фуксия с леечкой в руках.

– Что угодно госпоже? - почтительно спросила девушка-фуксия.

– Обед для меня и господина донора.- Пальчик Фаины указал в мою сторону.- Обед Великой Милости. Немедленно.

– Будет исполнено, госпожа,- безучастно ответила девушка-фуксия и вышла, не удостоив меня даже взглядом.

– Я был бы тебе очень признателен,- сказал я,- если бы ты не называла меня донором, Фенька.

– Ты прав. Какой из тебя донор! - усмехнулась она.- Ты ведь не соответствуешь двум главным условиям, по которым отбираются Доноры Долга Милости.

– А именно?

– Возраст.- Фаина-Фенька вольготно уселась в не первой свежести кресло. Я остался стоять: окружающий интерьер смотрелся не настолько правдоподобным, чтобы можно было позволить себе войти с ним в непосредственный контакт.- Тебе далеко не двадцать лет, почтенный наставник. Ты и тогда, в племени вибути, был далеко не молод. А теперь еще прибавь к этому возрасту то время, на которое ты перенесся в будущее…

– Я понял. Насчет возраста я никогда не обольщался. Но, согласись, детка, выгляжу я бодренько. Иначе как бы меня приняли в ряды Доноров? Пропустили в твой дворец?

– Слабеет бдительность на местах,- развела руками Фаина-Фенька.- Ладно. Все виновные будут наказаны. За недогляд.

– А ты их лучше помилуй,- посоветовал я.- Все-таки они к тебе пропустили не кого-нибудь, а твоего истинного наставника и воспитателя.

– Логично,- постукивая пальчиками по лопнувшей обивке кресла, кивнула Фаина-Фенька.

Мы несколько секунд помолчали, наполняя это молчание чем-то очень глубокомысленным. Будь мы ковбоями, мы бы наполняли это молчание многозначительным щелканьем взводимых курков. Будь мы самураями, это молчание полнилось бы шелково-стальным шелестом стремительно вынимаемых из ножен мечей… Но нам не повезло с ролями. Не было в этих ролях ничего ковбойского, самурайского и вообще благородного. И я сказал, грубо ломая хрупкую тишину:

– А каково второе условие?

– Что? - не сразу поняла Фаина-Фенька.

– Ты сказала, что я не соответствую статусу Донора Долга по двум параметрам или условиям. Первое - возраст. А второе?

– Ах, ты об этом… Нет ничего проще. Девственность.

– М-м?

– Ничего непонятного. Физиологическая девственность и моральное целомудрие - вот необходимые параметры Доноров Долга.

Меня аж закоротило от удивления.

– И что, в твоей Уральской республике нашлось целых пятьдесят девственниц и девственников?!

– Сорок восемь,- поправила меня Фенька.- Нашлось. Их проверили на… соответствие, и теперь они исполняют свой Долг.

Я улыбнулся со стиснутыми зубами:

– А вот здесь мне нужны подробности, дорогая госпожа президентша.

– Только после обеда, наставник. Сейчас ты голоден и раздражен. А насытишься, и станешь смотреть на мир более милостивыми глазами.

– Милостивыми?

– Да. И никак иначе.

Дверь президентского кабинета отворилась. Я ожидал нового появления девушки-фуксии, но вместо нее нарисовалась девица, манерами и видом более походившая на мексиканский кактус. Я так понял, что эта красотка - из личной охраны госпожи президентши.

– Обед готов, Ваша Милость,- бойко отрапортовала кактусоподобная девица.

– Идем, Верзила,- сказала мне с милой улыбкой Государственная Девственница.- У меня отлично готовят. Тебе понравится.

Трапезная госпожи президентши не отличалась изысканностью интерьера. Помпезностью - может быть. И прямо-таки болезненной страстью к тропической флоре.

– Пальмы настоящие? - на всякий случай пошутил я.

– Разумеется,- отрезала Государственная Девственница.- Растут благодаря моей милости и неусыпным заботам штатных садовников. А чем тебе не нравятся пальмы?

– Слишком много с ними связано воспоминаний…

– Я не человек,- улыбнулась Государственная Девственница.- Поэтому своими воспоминаниями распоряжаюсь, как хочу. И, если надо, держу их на крепкой привязи. Прошу, располагайся.

Я огляделся и испытал мощный приступ дежа вю. Что-то было в этой комнате такое… Что-то… Похожее, словно… Словно, когда-то она приснилась тебе во сне и осталась в уголке сознания, как оторвавшаяся от рубашки пуговица закатывается в недра платяного шкафа…