Но, видимо, Небо все-таки иногда вспоминает о земле, потому что Мэй не умерла. Когда «Красная Магнолия» проходила мимо смертельно опасных для Моряков Туманных скал, те, кто был на палубе, увидели, как на вершине одной из скал засияла, будто рубин под солнцем, крошечная точка. Затем эта точка отделилась от каменной поверхности и стремительн полетела прямиком к «Красной магнолии», с каждой минутой увеличиваясь в размерах и превращаясь и гигантского дракона с золотой мордой и багровыми крыльями.

— О боги! — сказал капитан «Красной магнолии». — Чем мы вас прогневили, что вы посылаете по наши души этого глубокоуважаемого дракона?

Дракон уже висел в воздухе над мачтой «Красной магнолии». Желающие могли вдоволь налюбоваться огромными клыками, торчащими из его пасти, длинными усами, на концы которых были нанизаны жемчужины — каждая размером с добрый мужской кулак. Хороши также были крылья и алая сверкающая чешуя, в которую можно было смотреться, как в зеркало, и мощные лапы с золотыми когтями... Словом, дракон выглядел именно так, как и положено выглядеть породистому дракону, чье родословное древо восходит к драконам — основателям Яшмовой Империи и прочей Вселенной. И немудрено, что все, сподобившиеся его узреть, пали на колени.

— Ну, — прорычал дракон сурово, — чего уставились? Дракона не видели? Кто из вас главный? Кто капитан вашей скрипучей развалины?

— Это я, о крылатый повелитель! — дрожащим голосом воскликнул капитан. — Я немедленно принесу себя в жертву, если ты того желаешь, о крылатый повелитель!

Дракон недобро уставился на капитана изумрудно-золотым глазом размером с чашку для лапши.

— Умнее ничего не придумал? — рыкнул дракон. Оно мне надо? Лучше скажи мне вот что: имеется на твоей развалине прекрасная девушка по имени Фэйянь?

— Фэйянь? — переспросил капитан.

— Я что, слишком тихо говорю? — ощерился дракон.

— Прости, о крылатый повелитель, — еще пуще задрожал капитан (а следом и все остальные). — Здесь нет ни одной женщины или девицы по имени Фэйянь.

— О... Уф, фыркнул дракон. — Ну да. Я слегка напутал. Ее зовут Мэй. Именно Мэй. Как насчет девушки по имени Мэй, отважный капитан?

— Мэй? Эй, это та самая девица, что плыла вместе с безумной Гуан, — раздался голос из народа, — Она умирает от горячки. Или уже умерла.

— А подать мне ее сюда! — рявкнул дракон. — И немедля!

Двое доброхотов кинулись на нижнюю палубу и вынесли бесчувственную, грязную Мэй. При ней давно уже не было ни золота, ни дорогих одежд, оставленных ей Гуан, покуда девушка умирала в горячке, все ее вещи потихоньку растащили остальные пассажиры, здраво рассуждая, что мертвой ни золотые шпильки, ни парчовые платья, ни жемчужные ожерелья не понадобятся.

— Вот она, о крылатый повелитель! — Принцессу положили на палубу. — Она еще жива.

— А грязная какая, брезгливо дернул усами дракон. — Вы ее с крысами держали, что ли?

— Нет, о крылатый повелитель! Это у нее от болезни.

— Ну да, конечно. Ладно, некогда мне с вами разговаривать! Я забираю ее.

— Как будет угодно крылатому повелителю, — поклонился капитан. — Можем ли мы рассчитывать на дальнейшее благополучное плавание, умилостивив вас этой жертвой?

— А? — Дракон в этот миг как раз подцеплял парой когтей Мэй за талию, поэтому не особенно расслышал вопрос. — Можете, можете. Само собой. Ладно, полетел я, некогда мне тут с вами, с мелкими...

Команда и пассажиры «Красной магнолии» благоговейно смотрели вслед улетающему дракону, отягощенному ношей в виде умирающей девушки.

— Как ухудшился вкус благородных драконов, задумчиво сказал капитан. — Говорят, раньше они избирали себе в жертву самых прекрасных и родовитых девушек. Принцесс, например. А тут — эта убогая...

Ветер донес до капитана громовой раскат драконьего рыка.

— Нет, драконы обладают прекрасным вкусом, ведь они равны богам! — немедленно поправился капитан.

И «Красная магнолия» продолжила дальше свой нелегкий путь в северные земли Яшмовой Империи.

А дракон, миновав Туманные скалы, стал снижаться над долиной, со всех сторон окруженной каменными хребтами и напоминавшей малахитовую пуговицу, втиснутую в сырую глину. Чем ниже он опускался, тем явственнее становились среди зелени долины белоснежные стены и многоярусные башни, водоемы, горки, посыпанные песком площадки и круглые озера... Вся эта красота, казалось, возникала из пустоты и с каждым мгновением обретала ощутимую плотность. Среди ненарушаемой тишины долины раздался низкий, красивый и печальный звук. Это звонил колокол Незримой Обители Учения Без Слов — Тянъ Сын Уянъ Чжи Цзяо. В этой обители постигали путь просветления искренние сердцем и чистые телом и духом девы, окормляемые Крылатой Настоятельницей Цэнфэн. Незримая обитель действительно была незрима для любопытствующего взора; и ее настоятельница действительно имела крылья с. перьями лазоревыми и алыми. Мать Цэнфэн жила на земле три тысячи лет, родиной же ее была Звездная Щелочная река, откуда она прилетела на землю в повозке из огня и хрусталя — прилетела, чтобы возвещать путь истинного познания и просветления. Дракон, забравший Мэй с «Красной магнолии», выполнял поручение настоятельницы Цэнфэн, ибо ей было откровение о том, что именно на этой джонке спасается бегством наследница династии Тэн.

Дракон опустился перед вратами священной обители и аккуратно положил полуживую Мэй на траву. Брата отворились, навстречу дракону вышла сама настоятельница Цэнфэн; ее лазорево-алые крылья трепетали от легкого ветра, так же как и белые монашеские одежды.

— Приветствую тебя, Крылатая Цэнфэн! — сказал дракон. — Я исполнил твое поручение. Вот эта девушка.

— Благословение Истинного Пути да пребудет с тобой, о сын бессмертных! — сказала настоятельница Цэнфэн. — Прими мою глубокую признательность.

— Она едва жива, — понизил голос дракон, указывая кончиком когтя на Мэй. — Сердце ее более не желает качать кровь, а глаза отказываются смотреть на солнце.

— Милость Вселенной исцелит ее, — церемонно проговорила мать Цэнфэн. — Не беспокойся о ней.

Дракон кивнул, расправил крылья и взмыл к облакам. И с каждым взмахом его крыльев Незримая Обитель таяла, исчезала, словно снег под палящим солнцем...

А о том, что случилось дальше, вам, о мой умудренный опытом читатель, расскажет следующая глава.

Печальные сны, терзавшие сердце Мэй, сменились легким забытьем, в котором ей казалось, что она плывет по волнам спокойной реки. А кругом лишь свет, тишина и воздух, прозрачный, как слезы Просветленного.

«Я умерла», — подумала Мэй и с этой мыслью очнулась. Она увидела, что лежит обнаженная на твердом белом ложе, покрытом гладкой тканью, напоминающей хорошо выделанную кожу. А сверху ложе накрыто выпуклой крышкой из — так показалось Мэй — тончайшего стекла. «Это — как гроб, — сравнила Мэй. — Но до чего странный гроб! И я все же не мертва, коль могу думать об этом! »