…Деревянная лопата легко, с едва слышным суховатым шорохом, входила в слоистые пласты снега. Покуда Викентий был столичным жителем, он и не предполагал, что в природе может быть столько снега, что воздух зимы окажется не серым, мертвым и отравленным кашлем автомобилей на Рублевском шоссе, а сладким и пронзительным, словно ледяное шампанское.

Рядом скакала Розамунда - радовалась приятной погоде и чистейшему снегу.

– Улыбнитесь мне, коллега,- сказала она Викентию, отряхиваясь от набившегося в ее шерстку снега так, словно была не кроликом, а по меньшей мере высококачественным песцом.- И сделайте глупое лицо, какое бывает у всех людей, когда они разговаривают с младенцами и животными. Потому что за нами следят.

– Кто? - изумился Викентий. Он настолько привык к своему житью отшельника, что даже не сразу смог представить, что за забором его жилища или за дверью его клиники могут быть живые, мечтающие, радующиеся или скорбящие люди.

– Насколько я знаю, это ваша соседка справа,- ответствовала Розамунда.- Вон двухэтажный бревенчатый дом видите? Она там живет. С мужем, собакой по кличке Морис и двумя ручными крысами Тони и Кити. А ее зовут Нина Валентиновна Первова.

– Розамунда, откуда у тебя такие сведения? Ты занимаешься шпионажем?

– В отличие от вас, дорогой коллега, я больше общаюсь с окружающими.- Иногда в Розамунде просыпалось непреодолимое желание говорить Викентию «вы» и не проходило до тех пор, пока ей не надоедало играть в чопорность.- Тем более если эти окружающие находятся всего-навсего по ту сторону забора.

– Мне интересно, с кем именно ты имела удовольствие пообщаться,- пробормотал Викентий.- С псом Морисом или с крысами… Кстати, ты не сказала, как зовут любезного супруга госпожи Первовой.

– Олег Андреевич,- немедленно отозвалась Розамунда.- И, между нами, он порядочная скотина!

– Надеюсь, Нина Валентиновна наблюдает за мной не потому, что жаждет с моей помощью избавиться от мужа? - хмыкнул Викентий.- Я не большой мастер осчастливливать женщин.

– Дурачок,- неласково ответила Розамунда.- Приготовься, сейчас она с тобой поздоровается.

– Я просто умру от такого непосильного счастья,- мрачно пообещал Викентий.

– Здравствуйте, доктор!

Викентия передернуло. Такой вариант приветствия он ненавидел всеми силами своей измученной души. Но, как истинный психиатр, он сумел натянуть на лицо дежурную улыбку и ответить:

– А, добрый день, м-м, Нина Валентиновна! Хорошая погода, верно?

– Болван,- прошипела Розамунда откуда-то снизу.- Кроме погоды, больше тем для разговора нет?!

Нина Валентиновна вплотную подошла к трухлявому, редкозубому забору, коснулась темной доски рукой в яркой варежке. Сказала:

– Да, ничего погода… Доктор…

– Можно просто Викентий.

– Тогда я - просто Нина. Я не настолько стара…

«Так. Чего ей от меня надо? Она неосознанно сделала жест робкого и одинокого человека плюс употребила искательную формулу женского кокетства: мол, сделай мне комплимент, я ведь так и напрашиваюсь… Обойдешься, милочка. Для комплиментов у тебя муж есть».

И Викентий мстительно сказал:

– Чем могу служить?

Неожиданно ему понравилось, как она смутилась и растерялась. Все они, женщины, царицы жизни, такие. Думают, игра будет вестись только по их правилам. С ними нельзя допускать ни грана слабости. Только жесткая дистанция. Сразу поставить на место.

– Да я, собственно… Ни за чем…

Он продолжал внимательно смотреть на нее. Жалкая улыбка не тронутых помадой губ. Блеклые глаза с темными полукружьями вспухших век. Скорее всего, она плакала. Муж? Или ручные крысы взбунтовались и искусали свою хозяйку?

– Так в чем же дело? - Викентий сам удивился тому, что задает этот вопрос. Проблемы невзрачной Нины Валентиновны были ему так же близки и важны, как нынешнее состояние дел на Юпитере. Скорее всего, взыграло профессиональное любопытство. Викентий вдруг понял, что заключает сам с собой пари: Нина будет жаловаться на мужа или на отсутствие зарплаты? Или все-таки виноваты крысы?

– Вы действительно потрясающий специалист,- мимолетно улыбнулась Нина Валентиновна, но Викентий не купился на такую мелкую лесть.- От вас ничего не скрыть. Но я даже не знаю, как вам это объяснить…

– Что «это»? - переспросил Викентий, мельком глянув вниз: крольчиха пристроилась у самых его валенок и напряженно слушала весь диалог.

– Понимаете, мой муж…

«Поздравляю вас, док. Проблема - все-таки муж».

– Он говорит, что я… - Слова явно давались Нине с превеликим трудом, словно она не говорила, а глотала камешки.- Что я лунатик. Настоящий лунатик.

«О как».

Викентий вдруг заметил, как по щеке его предполагаемо сомнамбулической собеседницы течет крупная слеза.

– Подробнее вы можете мне все рассказать? - отрывисто бросил он.

– Я, да… Я расскажу,- заторопилась соседка.- Только сначала скажите мне, доктор, лунатизм лечится?

– Если рассматривать его как побочное проявление помрачения сознания - то да, лечится.

Снова вымученная улыбка.

– Хорошо… Значит, у меня есть надежда.

Может, у Нины и была надежда, но вот у Викентия она пропала в этот же миг. Надежда на то, что он ближайшие часы проведет спокойно и самодостаточно, испарилась в снеговом небе…

– Может быть, вы запишетесь ко мне на прием в клинику? - тоскливо спросил он, еще надеясь, что Нина согласится и хоть ненадолго, да отвяжется.- Сегодня я во вторую смену. Я вас приму…

– Доктор, можно не в клинике? - В глазах Нины метнулся настоящий страх и еще стыд.- Муж говорит, это клеймо на всю жизнь - я и психи… Но я ведь не… Не такая! Я ведь нормальная, да?

«Скажите пожалуйста, какой у нас муж авторитетный!»

– Пожалуйста, доктор, то есть Викентий, можно мне сейчас поговорить с вами… У вас дома?

– Я бы подумала, что она к тебе клеится, если б не этот тон,- пробормотала Розамунда.- Она и впрямь безумно напугана. Веди ее в дом.

Но Викентий не хотел вот так легко сдаваться. Что ему до проблем какой-то лунатички! Его - когда он умирал от тоски - не, спасал никто. Так почему он…

– Викентий, а вы не знаете, в Африке действительно есть такое племя - вубути? - спросила Нина.

– Вибути,- автоматически поправил он и только потом вздрогнул и новым взглядом посмотрел на свою предполагаемую пациентку.

– Да, наверное,- кивнула Нина.- Вибути. Только там есть один русский. Его зовут Степан. Ему грозит опасность. И это как-то связано с крокодилами…

Викентий окаменел, уронив в снег лопату.

– Спроси ее, что она будет пить, и веди в дом,- распорядилась крольчиха Розамунда.

Из рукописи С. Водоглазова «Русский в джунглях»:

«- А чего тебе еще надо, белокожий господин?- надменно осведомился у меня Тонтон Макут.

Тонтон Макут - маргинальный тип. Надменный до треска в шейных позвонках, хитрый, как целый турецкий базар, и непредсказуемый, как курс гривны. К тому же Тонтон является главным колдуном племени, а это, поверьте, сильно напрягает, когда с ним общаешься в режиме реального созерцания его коричневой физиономии в миллиметре от твоего собственного лица. От него все время пахнет, как от комбината по утилизации товаров бытовой химии. Но попробуй этим возмутиться! Ему, Тонтону, тебя в жабу превратить и потом на этой жабе сделать свою фирменную настойку - просто как два пальца об лиану разбить. И кстати, Тонтон Макут - единственный в племени, кто относится ко мне без должного почтения. Вообще без почтения! А ведь я как-никак исполняющий обязанности здешнего царя!

Однако предвижу ваш недоуменный вопрос!

Кто я такой и как меня угораздило здесь оказаться?

Ну, я из этого секретов не делаю. Хотя мои записки я пишу вовсе не для того, чтоб потом какой-нибудь предприимчивый парнишка с синдромом хронического менеджера на основании моих скромных трудов наваял учебничек типа «Как добиться успеха, когда кругом сплошные дикари». Во-первых, вибути - не дикари, а во-вторых…