— Пожалуйста, успокойтесь.

Это сказал мужчина за столом, полный, словно свинья. Третья складка на подбородке ясно давала понять, что он жирный явно не из-за генетики. Почему эта пара так противна мне?

— Женя, объяснись!

Рядом с воспитательницей стоял мальчик. Женя? Кто это? Он был сильно избит, один глаз не открывался, белую рубашку запачкала кровь: из носа текли тонкие алые дорожки.

— Вас это волновать не должно…

Погодите… Этот голос! Это… это… я?

— Нет, вы слышали?! Он совершенно неуправляем! Три хороших воспитанника избыты, в числе которых и девочка! Девочка! Что за ничтожество будет бить девочку?! — продолжала женщина.

Это мой детдом. К сожалению, один из тех, где правил почти нет. Я вспомнил, что после этого случая они не кормили меня почти двое суток.

— Евгений, это последнее предупреждение…

— И что потом? Выгоните меня? Пожалуйста, всяко лучше, чем здесь! — огрызнулся пацан… то есть я.

— Щенок! — Звучную пощечину воспитательницы услышали даже в коридоре.

Кто мне показывает это? Зачем? После получаса криков и оров меня наконец отпустили. Почему я тогда подрался? Зачем избил ту девочку?.. Помню злость, гнев. Точно.

Когда я обернулся, комната провалилась в темноту, и взору предстал коридор. Все тот же я-ребенок, передо мной хлюпает носом маленькая девочка, её волосы неряшливо обстрижены. Я не помнил, как её звали.

— С-спасибо, — плакала она.

— Пф, не понимаю, о чем ты, — улыбнулся я.

Та троица — они издевались над ней. Насильно обстригли, облили помоями, раздевали догола. Им просто нравилось чувствовать превосходство над тем, кто слабее, и это вывело меня из себя…

Коридор утонул во тьме.

— Интересно.

Новый голос, хриплый голос. Он везде и одновременно нигде.

Теперь картина поменялась. Поле боя. Свист пуль, взрывы гранат. Я тащу на плече товарища, бой идет на равных, но наши части слишком растянулись по округе, отрезанные друг от друга.

— Не дойдем… — прохрипел парень на моем плече.

— Заткнись! — Я достал из кобуры пистолет. — Мне что потом твоей семье сказать? «Не захотел идти, простите»?

— Слева! — скомандовал раненый.

Я быстро отпустил напарника. Тот упал на землю, а я выпустил всю обойму, отправив двух ублюдков на вечный отдых.

— Перекур закончен. — Пот ручьями стекал по моему лицу, все тело болело, грязь покрывала, словно вторая кожа. Но я протянул раненому руку.

— Ты не умеешь сдаваться, да? — улыбнулся товарищ, и я весело хлопнул его по подставленной ладони.

Снова темнота. Хватит! Кто это делает?! Покажись! Я ощутил приближение нового воспоминания — воспоминания, которое не хотел видеть. Нет, не смей!

Я один… Вокруг окопы, весь мой взвод уничтожен. Патронов больше нет, но есть нож… да, это все, что нужно. Обмотал тряпкой руку, чтобы лезвие не выпало. Сидел, как зверь в засаде. Враги… они приближаются. Одна граната — один взрыв.

В суматохе разорванных тел я резал их, резал их всех. И мне это нравилось. Почему? Почему мне это так нравится? Лицо покрылось чужой кровью, рукава пропитались насквозь. Новичок — я видел это по испуганному лицу, по дрожащим рукам. Он выпустил всю обойму по моему укрытию. Быстро сократив дистанцию, я вонзил лезвие ему в горло и наблюдал, как вытекает жизнь. Кто-то тронул меня за спину. Ударив локтем, я перекинул незнакомца через плечо, занес нож для удара и вонзил ему в грудь.

— Ж-женя…

Подкрепления подошли… Вокруг уже не было врагов…

Я смотрел на свои руки — это были когтистые лапы оборотня. У моих ног лежал убитый товарищ. Растерзанные тела… они повсюду.

Прекрати, остановись! Я пытался убраться из этой иллюзии, бежал, перейдя на все четыре лапы. Наконец туманный лес снова окружил меня. Я старался дышать через нос.

— Доброе сердце, но жестокий нрав. Даже забавно, как ты прикрываешь желание причинять боль благими намерениями.

Прямо передо мной стоял гуманоид, получеловек-полуоборотень, улыбаясь рядом острых зубов. Тусклые глаза выражали любопытство.

— А ты еще кто? — приготовился я принять бой.

— Калахад, Яростный Охотник. — Его хриплый голос заставил мою кровь забурлить.

— Ты бог?

Громогласный смех заполнил всю округу.

— Здесь нет богов, здесь только отголоски крови, бродящие в тумане.

Он подошел ближе. Странное ощущение чего-то родного, чего-то близкого исходило от этого чудовища.

— А-а-а, ты тоже чувствуешь это?

Он выбрал меня, это и без слов было понятно. Но одно не давало мне покоя.

— Чем твоя ярость отличается от его безумия?

— Кто поддается голоду — те слабы, кто может обуздать его — те возвысятся. Разве это не то, чего ты хочешь? Снова и снова ходить по краю, снова и снова заглядывать в лицо неизбежному, с широкой улыбкой, полной крови, говорить…

— …«сегодня я не умру», — закончил я фразу за него.

— Мне наплевать, какие мотивы ты преследуешь. Можешь и дальше прикрываться благородством, но это не меняет твою сущность: ты любишь это, любишь быть в центре боя, в центре охоты за людскими жизнями!

— Я…

Ничего я не мог ему ответить. Это не так… нет, так, черт возьми! Но!

— Я не знаю, что ты там себе навыдумывал, но не пожалей, что дал мне свою кровь.

Мы оскалились друг другу.

— Ты мне нравишься, Клиф… — Он облизнулся. — Клиф, молодой берсерк, ты принимаешь мое благословение?

— Да, принимаю.

— Отныне твой клан — все те, кто использует ярость как силу. Силу, что помогает в бою; силу, что помогает в охоте; силу, что заставляет хотеть больше!

Его рука схватила мою морду, и мир потерял краски. Кровь закипела, вены начали лопаться, все тело накрыла боль. Сделав вдох, я проснулся и постарался отползти в сторону.

— Назад! Все назад! — скомандовала Алька, и все скучковались за Ритой.

Черт! Как же больно! Мех опадал клочьями, когти уменьшались, как и мышечная масса… это разрывало меня изнутри, плавило, я буквально чувствовал, как мои кости меняют расположение. Больше не в силах это терпеть, я завыл во всю глотку, и вой постепенно превратился в крик. Когда в легких не осталось воздуха, обессиленно упал на снег, растапливая его.

— Этот сон когда-нибудь закончится? — проморгался я.

Вокруг опять была пустота, но у меня возникло чувство, будто я сижу на полу, облокотившись на что-то или на кого-то.

— Пожалуйста, не поворачивайся, у фантомного облика нет одежды.

Это произнесла Нова. Мы сидели в кромешной темноте спиной к спине. Мне очень хотелось убедиться, что это она, но сил совсем не осталось, поэтому…

— У нас получилось?

— Да, потоки эссенции в твоем теле теперь текут ровно. Разумеется, опасность есть всегда, но теперь я не пропаду, а ты сможешь ходить в облике человека.

Посмотрел на свои руки. Их не было: ни человеческих, не волколачьих.

— Хех, у меня вообще тела нет… — Отчего-то это не вызывало ужаса, из моей груди вырвался всего лишь смиренный выдох…

— Сейчас мы у тебя в голове, и ты просто не видел себя нового, а воспоминания о твоем теле из того мира я стерла, прости. — Я услышал, как она подогнула колени.

— Почему ты не стерла все? — Вроде мне должно быть радостно, но мы оба просто были истощены. Наши голоса звучали вяло, устало. Хотя наконец-то мы могли нормально поговорить.

— Мое отношение к тебе менялось каждый день. Не буду скрывать, сейчас я знаю о тебе все. — Слышу горький смешок. — Как ни крути, но наша странная пара, наверное, ближе, чем мать с ребенком. Сначала ты был транспортом, потом связующим звеном, а потом… — Она не стала договаривать. — В общем, поняла я, что не могу уничтожить все, это было бы нечестно.

— Иди к черту… И спасибо. — Мы тихонько рассмеялись. — Я хочу услышать самый главный ответ. На мучающий меня вопрос.

— Почему ты? — Её затылок прикоснулся к моему плечу.

— Да.

— Обозначу сразу: все, что произошло тогда — это не наша обыденность и даже не древняя магия, все это случилось впервые. — Я ничего не говорил, просто слушал, стараясь даже не дышать. — Древние ведьмы использовали много разной магии. К сожалению, в основном для войны. И тогда я подумала: неужели вся наша магия нацелена только на это? Убивать, уничтожать. Неужели в те времена, когда еще были маги, эссенция служила только для этого? А потом я нашла простое заклинание… такое простое и сложное одновременно. Телепортация.