— Бла-бла-бла, — хмыкает Лунатик. — Кредит она возьмет. Это в каком же банке, интересно?

— В Сельхозбанке например, — жалобно говорю я.

— Чикса, — говорит Лунатик. — Сельхозбанк весь подо мной ходит. Это ты у меня же кредит возьмешь, чтоб его мне и вернуть. Крутая герла. Остроумно, но не катит. Давай, Лысый, мочи ее.

Лысый ухмыляется, и от его улыбки хочется взвыть. Он что-то задумал, этот типичный представитель оккультизма.

— А зачем вам развеивать ее в пепел, Василий Феофилактыч? — говорит он подобострастно. — Можно же ее в какую-нибудь зверушку превратить. Например, в хомячка или игуану. Игуана — это модно.

— Ага, и гадит она где попало, — ухмыляется Лунатик. — Нет, говорю "в пепел", значит — в пепел. Я его потом в коробку из-под сигар соберу и в гостиной поставлю. Буду для понта показывать всем корешам, чтоб боялись Лунатика кидать.

— Что ж, — буднично говорит колдун. — Прощайся с жизнью, Вероника Рязанова.

Его пальцы сплетаются, а в глазах вспыхивает алый огонь. Я чувствую, как на мне загорается одежда.

— Помогите! — неубедительно кричу я, и тут от меня все скрывает черная тень.

А скорее черный вихрь.

И я не успеваю вымолвить ни слова.

В день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я поняла, что необратимо больна.

Дело было так. Стояло роскошное городское лето. Наш городок Щедрый очень провинциальный, и поэтому клумб, садов и парков в нем больше, чем торговых центров и автомобильных пробок. Воздух в Щедром чист и свеж, как новый носовой платок, в реке можно купаться без риска подцепить какое-нибудь химическое отравление, а в парке… Да что я вам расписываю! Приезжайте в Щедрый на скором поезде Москва — Холмец и воочию убедитесь в том, что я говорю. Щедрый прекрасен.

Но перейдем к моей болезни. Стояло, повторюсь, лето, роскошное, как "бентли". И одиннадцатого июля мне как раз исполнилось восемнадцать.

Мы с друзьями не стали отмечать это дело в душной квартире и решили выбраться на природу. Природой в данном случае оказалась опушка рощицы, носящей название Мамаева роща. Почему Мамаева — не знаю. Просто все привыкли так называть этот ухоженный островок зелени в пригороде. Мы нашли старое костровище, которым пользуются все любители шашлыков на свежем воздухе, и устроили костерок. Скоро угли были готовы, и наши мальчики принялись священнодействовать над шашлыком. Мы с девчонками сервировали на расстеленной скатерти нехитрую выпивку и закуску.

И тут в моих волосах запуталась пчела.

Боже, как она жужжала! Я поначалу просто онемела от шока, а потом завизжала не хуже пчелы:

— Вытащите ее, пожалуйста-а-а!!!

Мой друг Сережа пришел на помощь. Его усилиями пчела по частям была извлечена из моих волос.

— Чего ты так визжала? — удивился Сережа. — Она тебя даже не укусила.

И я поняла, что…

— Я их боюсь. Смертельно. Всяких жужжащих, летающих, ползающих. Одним словом, насекомых.

— Не ерунди, — улыбнулся Сережа. — Я за тобой этого не замечал. Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

— Я скрывала. Я старалась жить так, чтобы насекомые были подальше от меня.

— Хватит вам трепаться о всякой ерунде, — загомонили девчонки. — Шашлык готов, давайте к столу.

Мы расселись, все провозгласили тост за именинницу, то есть за меня, и принялись наслаждаться жизнью, а мне кусок в горло не лез. Меня трясло, и выглядела я не ахтецки. Я все время нервно оглядывалась вокруг, словно ожидала нового нападения злобных и мерзких насекомых. И дождалась — ко мне в босоножку заполз здоровенный муравей и укусил, да как больно!

Я выронила кусок шашлыка в траву и зарыдала.

— Да успокойся, — наперебой принялись утешать меня подружки. — Сейчас водкой протрем, и все пройдет.

— Лучше внутрь, — советовали мальчики.

Муравья убили, протерли место укуса водкой, но не это главное. Мой покой был нарушен. А ведь я на курсах валеологии училась жить в гармонии с природой.

Так какая может быть гармония, если кругом столько враждебных насекомых!

Когда мы вернулись с пикника, я, нервно кусая губы, рассказала маме, что произошло.

Мама воспитывает меня одна. С отцом она в разводе и никогда не говорит на тему, почему же произошел развод. Я это к тому говорю, что мама у меня довольно решительная женщина, не склонная к сантиментам.

— Мама, что мне делать? — в завершение своей речи спросила я.

— Жить как жила, — пожала плечами мама. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это у тебя серьезно? Не ерунди. Ты должна понимать, что насекомые — часть планетарного Замысла, они нужны, они выполняют свою роль в мировом круговороте природы, так что бояться насекомых просто нелепо.

Я выслушала маму, сказала ей "спасибо", но в душе продолжала трястись от страха.

И потом, почему раньше на насекомых мне было плевать, а теперь я от каждой мухи шарахаюсь? Может, на меня навели порчу?

В таких размышлениях я промаялась всю ночь, а на следующий день отправилась в свой учебный валеологический центр. Шла я то медленно, то чуть ли не бегом — все зависело от того, какое насекомое пролетало мимо меня. Со стороны я наверняка выглядела полной идиоткой.

В валеологическом центре за столами сидели разные люди. Их объединяло одно — желание слиться с матерью-природой и заодно стать частью ноосферы. У многих на столах стояли ароматические лампы и свечи. Играла тихая, расслабляющая музыка, на огромном плазменном телеэкране демонстрировался фильм-заставка, рассказывающий о красоте и гармонии подводного мира Земли. Раньше это меня успокаивало и уравновешивало, но сегодня я была явно не в духе. Тем более что по экрану ползала крупная черно-желтая оса.

— Послушайте, — нервно сказала я одному мужчине. — Не могли бы вы убрать осу с экрана.

— Как убрать?

— Ну убить. Допустим, газетой.

— Девушка, что вы такое говорите?! Разве это разумно — отнимать жизнь у совершенно невинного существа. И потом она что, вам мешает?

— Мешает. Я боюсь насекомых.

— Милочка, вы должны преодолеть свой страх, иначе вы никогда не сольетесь в гармонии с природой.

— Нужна мне эта гармония, — опрометчиво буркнула я.

— Тогда подумайте, стоит ли вам посещать занятия нашего центра, — сказала подошедшая сзади дама.

Эта дама была нашим валеологическим преподавателем. Я ее очень уважала. Но сейчас страх перед осой был так велик, что я плохо соображала, что говорю и что делаю.

— Да, — сказала я. — Очень мило! Вместо того чтобы прислушаться к человеку, понять его и помочь ему, вы сразу принимаетесь за нотации.

— Дорогая, человек лишь частичка общемирового Замысла, так же как и эта оса…

— Ах вот как! — воскликнула я. — Ну и ноги моей не будет в вашем центре. Найду себе другие курсы. Без ос и прочих жалящих тварей.

Про "жалящих тварей" это был недвусмысленный намек. Я ушла из валеологического центра и отрясла его прах со своих ног. Но легче мне не стало. Насекомые по-прежнему представляли для меня угрозу. Я чувствовала, как сильно бьется мое сердце, как ужас сковывает железным обручем мою несчастную голову… Мимо пролетела бабочка — я чуть не села на тротуар.

Чаша моих страданий переполнилась, и я заревела как маленький ребенок. Косметика потекла, ну и черт с ней. Я плакала, совершенно забыв, что у меня нет с собой носового платка. И тут свершилось чудо. Чья-то сердобольная рука протянула мне пачку бумажных платков "Клинекс".

— Спасибо, — виновато пробубнила я. — Мне так стыдно.

— Ничего не стыдно. Вытрите слезы. У вас тушь растеклась.

Я воспользовалась платками по назначению и после этого осмелилась поднять глаза на своего спасителя. Именно спасителя, а не спасительницу. Это был молодой человек примерно лет на шесть постарше меня, симпатичный, стильно одетый и говорящий со странным акцентом.

— Меня зовут Ромул, — сказал молодой человек. — А вас?