– Да ты посмотри на себя! – воскликнул Брайан и подвел меня к большому зеркалу, встроенному в стену ванной комнаты.

Я посмотрела.

Святая Вальпурга!

Мое тело представляло собой сплошной синяк. Кто-то с упоением и методичностью избил меня так, что не оставил на коже живого места. Единственное, что не пострадало,– это лицо и шея, даже странно.

– А я-то думаю, отчего у меня все тело ломит,– пробормотала я.– Кто ж так постарался...

– Узнаю кто,– яростно сказал Брайан,– растерзаю. Ножовкой распилю!

– Уф, милый, не надо про такие страсти. Помоги мне залезть в ванну. Боже, какое наслаждение!

Я погрузилась в ванну по шею, а голову положила на специальную резиновую подушечку. Подушечка была пристроена к раковине для мытья головы. Просто Брайан ужасно любил мыть мне голову. Это у него прямо фетиш какой-то. Ну да ладно, вполне приемлемый фетиш.

Я отмокала в теплой воде, сдобренной пенами и ароматическими маслами, а Брайан мыл мне голову каким-то новым лекарственным шампунем, недавно выпущенным «Панацеей-Фарм».

– Брайан, я сейчас засну прямо в ванне.

– Нет, милая, поспишь ты позже. Мне еще надо всю тебя вымыть.

– Тебе не противно? Я же вся в синяках... Ох, Брайан!

– Что, милая? Ты так дернулась...

– Я просто подумала. Боже, не знаю, как и сказать тебе... В общем... А вдруг тот, кто меня бил, меня еще и изнасиловал? Я ведь ничегошеньки не помню!

– А ты сама... сама ничего не чувствуешь?

– Увы... Но знаешь, можно это определить. Есть такое заклинание.

– Нет,– решительно отрезал Брайан.– Определять мы ничего не будем.

– Почему?

– Подумай, каково мне? Какой-то подонок избил мою жену, возможно, изнасиловал, закопал в могилу живой – и я до сих пор не могу ему отомстить!

– Потри мне, пожалуйста, спинку... Только осторожно. А как бы ты хотел отомстить? Только не про ножовку. Про ножовку – это не вариант.

– Я бы не поленился прочесть ваши магические книги и наложил бы на него такое заклятие! Такое!!! Чтобы невозможно было избавиться всю жизнь. Ну а перед этим я бы его, конечно, оскопил...

– Ножовкой?

Брайан невесело усмехнулся:

– А хоть бы и ножовкой.

Брайан помог мне вымыться, закутал меня в огромное полотенце и вынес из ванной. Усадил на кровать, и я принялась вытираться, высушивая волосы ладонью вместо фена.

Брайан остановился возле шкафчика с баром:

– Будешь бренди?

– Тетя учует, что я пила, будет ныть.

– Ничего. Ты такой шок перенесла, чуточку бренди не помешает.

– Ну только если ты тоже со мной за компанию.

– Хорошо.

Брайан достал бокалы, плеснул в них действительно немного бренди, протянул мне:

– За твое возвращение, милая!

– Зато, чтоб наши враги получили по заслугам!

Мы выпили. Бренди, вместо того чтобы взбодрить, оказал на меня прямо-таки снотворное воздействие. Я надела длинный пушистый халат с меховой оторочкой, попросила Брайана разбудить меня за час до ужина и провалилась в сон.

Слава богине Диане, сон мне приснился не ужасный, а смешной. Будто я – это не я, а писательница Надежда Первухина. И все вроде у меня хорошо, и романы пишутся, и даже премии литературные я получаю, а вот на тебе – проблемы с лишним весом появились. Ну работа же сидячая, малоподвижная. И вот снится мне, как сижу я, Надежда Первухина, на диете. Ем пророщенные зерна пшеницы, несоленый овес, соевый творог. В общем, всякую гадость, которую так рекламируют заморенные сторонники здорового образа жизни. Есть-то ем, да вот никак не худею. И снится мне, что я, Надежда Первухина, решаю от пищи вообще отказаться! И иду к врачу, чтоб меня от пищи закодировали. А врач мне и говорит...

– Юля, милая, пора вставать. Восемь вечера уже. Пора готовиться к торжественному ужину.

Я открыла глаза, увидела Брайана, и так мне хорошо сделалось! Слава богине Диане, что я не толстая писательница Надежда Первухина, а вполне стройная и спортивная ведьма Юля Ветрова! Все-таки правильно распоряжается нами судьба.

– Представляешь, Брайан, мне сон снился. Про писательницу Первухину. Смешно так! Кстати, она еще во дворце?

– Не знаю. Мы с ней не пересекались. Но если она во Дворце, ты ее сегодня за ужином и увидишь. Приглашены все более-менее высокопоставленные особы, даже преподаватели кафедр магической семиотики и семантики.

– Ого! Значит, надо прилично одеться.

Я встала с постели и подошла к шкафу. Раздвинула створки. Все мои выходные платья имели открытый верх. А с моими синяками такое не наденешь...

– Брайан, это ужасно! Мне идти не в чем.

– А ты надень вот это изумрудно-зеленое. Так тебе идет.

– Но у него декольте! А мое декольте покрыто синяками.

– А для этого у меня кое-что есть.

Брайан открыл еще одну створку шкафа, сунул руку куда-то в глубину полок и достал нечто... Нечто совершенно потрясающее!

– Брайан! – восхищенно пискнула я,– Что это?

– Боа из перьев фей,– сказал Брайан.– Ты же знаешь, когда они пересекают границы своего города и попадают в мир людей, крылья они сбрасывают, а перья оставляют. И из этих перьев потом делают вот такие боа. Ручная работа.

– Ох, но это же безумно дорого!

– Могу я немного потратиться на свою жену?

Я надела изумрудное платье, укутала шею и плечи в боа и показалась себе первой красавицей на свете. Брайан нежно поцеловал меня в затылок:

– Не перестаю восхищаться тобой. Юля, я так благодарен Сибилле Тейт за то, что она свела нас тогда на том званом обеде!

– А уж я-то как благодарна. Кстати, надо хоть позвонить Сибилле, узнать, как у нее дела. Она, по-моему, так и не вышла замуж. Может, стоит сосватать ей кого-нибудь из наших гномов? Уж гном-то явно не будет писать разгромных статей в адрес ее творчества!

Мы с мужем посмеялись, потом он надел фрак, я быстренько накрасилась, и мы пошли на ужин, ; даваемый в парадной столовой.

Парадная столовая сияла и искрилась светом свечей в золотых канделябрах, начищенными серебряными приборами, хрустальными бокалами, раритетным тончайшим фарфором. От букетов лилий на столах исходил легкий, пьянящий голову аромат.

Почти все уже были в сборе. Среди лиц, пригла- шенных к ужину, из знакомых я увидела Дарью и Рупрехта, свою тетю, гнома Тарталью, переодетого во фрак с гвоздикой в петлице, и писательницу Надежду Первухину. Писательница явно комплексовала от своего лишнего веса и мученически поглядывала то на стол, то на окружающих. Она, вероятно, не ела после шести вечера, а тут пришлось сделать послабление на банкет. Ох, нелегка писательская жизнь! Я поймала взгляд Надежды и должным образом ей откланялась.

Наконец прозвенел гонг, и гости стали рассаживаться по местам. Я сидела между Брайаном и Тар- тальей. Тетя сидела на другом конце стола, а значит, предположительно не могла видеть моих манипуляций со спиртным. Поэтому я решила, что после шампанского, которое мне разрешено в умеренных количествах, пригублю еще мерло или мускат. В конце концов, я же не алкоголичка ка- кая-то, не стоит за мной неустанно следить!

Хлопнули пробки шампанского, лакеи (на этот раз не гномы) наполнили бокалы, и мессир Рупрехт провозгласил тост:

– За чудесное спасение Госпожи Ведьм Юлии Ветровой!

Все выпили и зааплодировали. Я толкнула в бок Тарталью и сказала:

– Эти аплодисменты предназначаются тебе.

Тарталья ответил почти высокомерно:

– Я знаю.

Все принялись за филе-миньон из куропаток, а я заметила, как Надежда Первухина со вздохом велела положить ей салат из сельдерея и спаржи. За ужином витал оживленный разговор: еще не все приглашенные знали, каким образом я пропала и каким образом была спасена. Взгляды то и дело обращались на меня, отчего я давилась и бледнела. Брайан пожал мне под столом коленку: спокойно, мол!

И тут... Мою другую коленку тоже пожали! Я уставилась на гнома – с какой стати он позволяет себе такие вольности? Даже если он меня спас, это еще не повод... Впрочем, я не стала возмущаться, сидела с непроницаемым лицом. Ну подумаешь, гном пожал мне коленку! Главное, не сломал коленную чашечку!