– Я объясню… Когда-нибудь,- пообещал я.

Варвара постелила мне в горнице, и я проспал до вечера. Помню, перед тем, как провалиться в сон, я успел подумать: странно, что с Варварой мы перешли на «ты». Обычно так бывает, когда что-то сближает. Или радость. Или беда.

Утром следующего дня Варвара на своем стареньком, но крепком джипе отвезла меня в пресловутый райцентр. Райцентр по архитектуре и размерам мало чем отличался от Варвариной деревеньки, разве что было там несколько хорошо отремонтированных пятиэтажных домов, что-то типа Дворца культуры и сквер с действующим фонтаном. С Варварой я попрощался коротко, но тепло. Я вслух не обещал ей узнать что-нибудь о судьбе ее сына, но, по-моему, и так было ясно, что я сделаю все возможное…

Призывной пункт «доноров» Долга Милости размещался в комнате, смежной с крошечным антикварным магазинчиком. Я сел перед человеком, который должен был определить мою «призывную» судьбу, но смотрел не на него, а в дверной проем за его спиной - где поблескивали витрины магазина. Там были выставлены какие-то серебряные и бронзовые безделушки, ордена и медали всех войн, старинные фарфоровые вазы. А еще там был портрет. Большой, писанный маслом портрет женщины в строгом деловом костюме и с очень короткой стрижкой. Что-то в глазах, в облике этой женщины показалось мне неуловимо знакомым, как будто однажды я видел ее во сне и забыл, а теперь вот вспомнил…

– Молодой человек, я вас второй раз спрашиваю: ваше имя?

Я вздрогнул. Приятно, когда тебя называют молодым человеком…

– Степан. Извините, я засмотрелся.

Мой собеседник оглянулся и тоже посмотрел на портрет:

– Да, это великолепная работа. Портрет госпожи Фаины Фартовой кисти Данилы Мезгирева занесен во все художественные каталоги. Это, конечно, копия. Но копия отменная и дорогая.

Так на портрете эта их президентша! Но я ничем не выдал ни удивления, ни волнения. Только кивнул и улыбнулся, соглашаясь, что да, работа и впрямь выше всяких похвал.

– Ваша фамилия, молодой человек?

– Водоглазов.- Я решил не шифроваться.

– Возраст.

– Двадцать… - Я внутренне взмолился, чтобы этот тип не присматривался ко мне внимательно. Ничего, прокатило.

– Семейное положение?

– Холост.

– Образование?

– Высшее.

– Степень эзотерической эмпатии?

О черт! А это еще что такое?! Варвара ни о чем подобном меня не предупреждала. Впрочем, она могла и не знать… Что делать?! Но тут спасение пришло само.

– Что я спрашиваю,- сам себя осудил мой собеседник.- Раз образование высшее, то и степень - такая же.

Я, затравленно улыбаясь, кивнул.

Тип убористым почерком исписал лист плотной бумаги, затем вложил его в пластиковый непрозрачный конверт, надписал, поставил штамп и передал мне:

– Поздравляю, вы приняты в ряды Доноров Долга! Это ваше сопроводительное письмо. Вы пока можете посидеть в магазине, посмотреть каталоги, альбомы репродукций, моя жена подаст вам кофе…

– А…

– А я вызову «донорскую» машину, которая появится здесь очень быстро и отвезет вас в столицу. Еще раз поздравляю.

Он встал и провел меня в помещение магазинчика.

– Хозяин магазина не будет протестовать, что я здесь нахожусь? - на всякий случай спросил я.

– Я и есть хозяин,- улыбнулся тип и исчез за какой-то хлипковатой дверью. Видимо, отправился вызывать «донорскую» машину.

То ли он долго вызывал, то ли машина долго ехала, но просидел я битый час. Кофе мне не принесли, каталогов я смотреть не стал и постепенно погрузился в дремоту. Не знаю, сколько я продремал, сидя в старом плетеном кресле-качалке в углу антикварного магазина, но, когда меня растолкали (именно, сделано это было крайне нелюбезно), мне показалось, что за окнами уже глубокий вечер.

Расталкивал меня амбал в серо-синей униформе с незнакомыми нашивками.

– Ты, что ли, донор? - рычал он.

– Я.

– Водоглазов?

– Да.

– Не «да», а «так точно». Ладно, подъем, машина за тобой пришла, поехали.

Я в сопровождении амбала вышел на улицу. И впрямь вечерело. А возле антикварного магазина стоял длинный черный лимузин. Я было направился к лимузину, но оказалось, что лимузин принадлежит антикварному продавцу, меня же ждет жалкого вида машина, вся заляпанная рекламными листовками и с двумя мигалками - зеленой и желтой - на крыше.

– Полезай! - пихнул меня в чрево машины амбал.

– Ты бы покультурней с государственным донором, парниша,- ласково сказал я амбалу, потому что внутри у меня все кипело и клокотало.

– Поговори мне,- пригрозил амбал.

Что с такого взять, кроме ордера на обыск?

…Машина, хоть и виду была самого туфтового, неслась с очень приличной скоростью. А ее включенные мигалки, казалось, разгоняли с трассы всех автолюбителей - от греха подальше…

– Для чего мигалки? - спросил я у амбала.

– Чтоб все видели, что еще одного придурка везут! - заржал он, но его оборвал шофер:

– Заткнись! Все тебе шуточки! А если этот придурок во дворце рот раззявит и наклепает на нас как на недовольных процветающим режимом?

– Не раззявит,- уверенно заявил амбал.- Не успеет. Ты че, не знаешь, в кого их там, во дворце, превращают?

– В кого? - тут же полюбопытствовал я.

– Заткнись!!! - рявкнул шофер с удвоенной громкостью. И мы с амбалом заткнулись, чтоб не тревожить человека за рулем.

Пару раз нас останавливали какие-то патрули, видимо, это было уже неподалеку от столицы Уральской республики. Амбал демонстрировал патрулям мое сопроводительное письмо, и от нас отшатывались, как от чумного батальона.

Во что я влип, а?

Наконец машина сбавила скорость, а потом и совсем остановилась.

– Вылезай, приехали,- сказал мне амбал.- Президентский дворец.

Он распахнул дверцу, и я вышел в… джунгли.

Потом-то я понял, что никакие это не джунгли, а просто стильный тропический парк, но первое впечатление… Оно было таким сильным! Мне даже показалось, что я снова в Африке, иду вместе с Онене Небуду охотиться на норную газель… Нет! То, что я увидел сейчас, было лишь жалкой пародией на Африку.

Машина, доставившая меня, газанула и уехала. Я остался один на один с пальмами и всякими олеандрами. Но одиночество мое длилось недолго. Ко мне подошли два представительных джентльмена в строгих штатских костюмах.

– Вы Донор Долга Степан Водоглазов?

– Совершенно верно.

– Следуйте за нами. Вас желает видеть Ее Милость, госпожа президент Уральской республики Фаина Фартова.

Я не стал говорить этим лощеным типам, что тоже имею крайне страстное желание узреть Ее Милость госпожу Фаину Фартову.

Меня провели в холл огромного, помпезного, как свадебный торт, дворца. Затем на лифте (сплошные зеркала, плюнуть некуда) джентльмены поднялись со мной на некий этаж, на приборной доске отмеченный не цифрой, а странной пиктограммой.

Лифт остановился, двери его открылись прямо внутри большой комнаты, сплошь увитой лианами и богато декорированной фонтанами и всякими цветочками в кадках. Возле ближайшей кадки копошилась с леечкой какая-то девушка, по виду напоминавшая умирающую фуксию.

– Что такое? - строго спросила девушка.

– К Ее Милости,- кратко отрекомендовали меня джентльмены.- Новый донор. Велено представить.

– А, тогда идите,- потеряла к нам интерес девушка и снова прикипела к своей леечке и кадке.

Джентльмены прошли со мной по заросшей лианами комнате (черт возьми, тут еще и колибри летали, двух я чуть не сшиб, принявши за мух!), а затем остановились перед дверью из черного дерева с богатой золотой инкрустацией. В центре двери красовался полураскрытый бутон цветка, выполненный из чистого золота и бриллиантов.

– Донор Степан Водоглазов доставлен по вашему указанию, Ваша Милость,- доложил один из джентльменов, наклоняясь к алмазно-золотому бутону.

– Пусть войдет,- сказал бутон.- Один.

Джентльмены переглянулись и отступили. А я пожал плечами и потянул на себя тяжелую драгоценную дверь.