Господин Лу Синь также отослал слуг и, оставшись в одиночестве и тишине своего рабочего кабинета, принялся готовить чай. Это не заняло у него много времени – к чему разводить церемонии с самим собой. Лу Синь налил себе первую чашку ароматного горячего напитка и прошептал, как шептал всегда:

– Эту чашу я пью во здравие владычицы Фэйянь из династии Тэн!

Чай, хоть и заварен был правильно, показался на миг горьким как желчь.

– Я позволяю себе слишком долго пребывать в плохом настроении, и потому мне мерещится Небесная Канцелярия знает что, – усмехнулся Лу Синь. Допив чай, он убрал чашки и чайничек в особый шкафчик, закрыл его на ключ и, усевшись на хургистанском диване, занялся просмотром текущих докладов. Ему приходилось много работать, потому что император Жэнь-дин в минуты просветления повелел назначить своего первого каллиграфа «первостоящим при троне». Быть «первостоящим» – большая честь, но ответственности в этой должности еще больше. К «первостоящему» стекаются чуть ли не все доклады и донесения; он должен решать именем императора множество государственных дел и при этом соблюдать дипломатическую и политическую дальновидность и осторожность. О боги, боги, где те времена, когда Лу Синь был всего лишь беспечным каллиграфом из уезда Хандун?!

Обычно, занимаясь просмотром документов, Лу Синь запирал двери кабинета, чтобы ему никто не мог помешать. Была в этом и дополнительная предосторожность – он знал, что во дворце достаточно негодяев-изменников, готовых разделаться с ним при первой же возможности. И сегодня вечером Лу Синь не поленился собственноручно запереть дверь… И потому очень удивился, когда створка двери с едва слышным шорохом отъехала в сторону.

Каллиграф резко повернул голову -на пороге его кабинета стояла женщина, с ног до головы закутанная в траурное белое покрывало. Лицо женщины закрывала полупрозрачная ткань, но ткань не могла скрыть того, как блестят глаза незнакомки.

– Кто вы? – громко спросил Лу Синь. – Как посмели войти сюда без доклада?

Женщина молча шагнула вперед и закрыла за собой дверь. Лу Синь вскочил с дивана, мысленно кляня себя за то, что оружие, как всегда, не держал под рукой…

– Остановитесь, кто бы вы ни были, – приказал Лу.-Я запрещаю вам приближаться ко мне!

– Почему? -тихо спросила женщина, и Лу затрепетал.

Он узнал бы этот голос из тысячи тысяч! Но поверить в то, что она здесь…

– Кто вы? – повторил Лу Синь.

– Ты не узнал меня, Лу. Ты снова меня не узнал. – Голос женщины был по-прежнему тих и робок. Она отбросила покрывало, и Лу увидел лицо той, что приводила его в исступление, не давала спать ночами и вселяла безумную, сжигающую душу надежду…

– Владычица, – прошептал он и упал к ее ногам.

– Лу, – услышал он словно во сне. – Я тосковала по тебе. Я не верила в нашу встречу, но вот она состоялась… Лу, поднимись, я хочу вдосталь насмотреться на тебя…

Он встал и со сладкой болью в сердце посмотрел на свою единственную возлюбленную.

– Это вы, – проговорил он, ощущая, что пол уходит из-под ног. – Это вы, но как?…

– Я все расскажу тебе, милый Лу, – ответила Фэйянь. – Мне больше некому рассказать о том, что приключилось со мной. Но я не хочу разговаривать с тобой здесь, во дворце. Эти стены так на меня давят! Дай мне руку и не бойся – я отведу тебя туда, где сейчас пребываю, вдали от вражды, ненависти и лжи, Лу как зачарованный протянул руку. Рука принцессы была теплой и нежной…

– Вы не призрак, – прошептал он.

– Нет, я не призрак, – кивнула Фэйянь. – Я та что снилась тебе тысячи раз. Идем, Лу.

Принцесса, взяв за руку Лу Синя, шагнула к двери. Та бесшумно отъехала в сторону, и Лу чуть не вскрикнул: за дверью были не дворцовые покои, а огромный сад, полный цветов и птиц, неведомых на земле.

– Это сад Несбывшихся Встреч, – сказала принцесса, увлекая за собой Лу. – Идем.

Они шли недолго по тропинке, выложенной цветными камнями, мимо гротов, озер и водопадов, мимо прекрасных деревьев и восхитительных цветов. Впереди сверкало зеркальной гладью озеро, а посреди озера стояла беломраморная беседка, воздушная и узорчатая, словно паутинка. К беседке вел изогнутый мостик; по нему и прошли принцесса и Лу.

В беседке на столике стоял серебряный кувшин с вином и две чаши. Принцесса опустилась на подушки рядом со столиком и сказала:

– Налей нам вина, Лу.

– Во дворце пост, мне, как царедворцу, не следует пить вино,-начал было Лу, но Фэйянь перебила его:

– Здесь нет дворца, нет чинов и церемоний, милый Лу. И я здесь – не принцесса, а та, которую ты, увидев однажды, полюбил навсегда. И та, которая полюбила тебя.

– Ваши слова пьянят меня сильнее вина, – проговорил Лу. Голова его кружилась, при каждом взгляде на принцессу неистово билось сердце. Он дрожащей рукой поднял кувшин и налил в чаши густого как сливки вина.

– Выпьем, Лу, – сказала принцесса, и они подняли чаши.

Вино было нежным и пряным, сводящим с ума и возвращающим разум. Лу поставил чашу на стол и склонил голову:

– Простите, принцесса. Волнение мое велико. Я теряюсь перед вами. Видеть вас – великое счастье, за что я удостоен его?

– Ты говоришь как истинный вельможа, Лу, – слабо улыбнулась принцесса. – Но я хочу, чтобы сейчас ты не был вельможей.

И она, отставив чашу, обвила руками шею Лу и приникла устами к его устам. Лу ответил на поцелуй, и казалось, что этому поцелую не будет конца…

– Возлюбленный мой, – прошептала принцесса.

– Любимая, – ответил Лу, сжимая ее в объятиях. – Пусть это сон, я не хочу просыпаться…

– Ложе у нас – цветы, а подушки – травы, – шептала принцесса, сбрасывая одежду и подставляя тело под ливень поцелуев. – И наше брачное одеяло – облака…

И они любили друг друга среди трав, цветов и облаков, и нежность их была бездонной, как лесной омут, а страсть -чистой, как первый снег… Потом они лежали, прижавшись друг к другу, и долго молчали, потому что молчание было упоительнее всяких слов. Лу словно взглянул на свою любимую другим зрением, и то, что открылось ему, наполнило его душу страданием.

– Тебя убили, сгубили ядовитым зельем, – обнимая принцессу, проговорил он и не заметил, что плачет.

– Да, – ответила Фэйянь. – Тело мое в подземных чертогах, там, где вечная скорбь, но душа свободна, и эта душа с тобой, Лу. Быть может, то, что сделали со мною, и нужно было для того, чтобы мы наконец соединились.

– А как же твой муж?

– Не надо, Лу. Я люблю тебя, разве этого мало?

– Я хочу умереть за тебя, умереть с тобой.

– Нет, Лу, ты должен жить. Кто, кроме тебя, сможет меня утешить, кто позволит надеяться на спасение? Он – тот, кто пленил меня, – силен и опасен. Это Наисветлейший принц Жемчужного Завета. Он думает, что я – его возлюбленная, которую он потерял тысячи лет назад. Но душе моей противно с ним, душа моя ищет тебя, Лу. И я нашла…

– Расскажи мне все подробно, – просит Лу, и принцесса выполняет его просьбу. Рассказ ее печален и темен.

– Императрица Жемчужного Завета поплатится за то, что сделала с тобой! – говорит Лу. – Пусть и болен сейчас твой венценосный брат, найдутся люди, которые объявят войну Жемчужному Завету.

– О нет, войны не нужно, – качает головой принцесса. – Война не спасет меня. Хуже того, такая война обескровит и разорит Яшмовую Империю, ибо Жемчужный Завет очень силен… Но поверь, положение скоро исправится, стоит лишь звездам изменить свой ход.

– Звезды изменят свой ход? Разве может такое быть?

– Может. И потом это будут не все звезды. Это будет одна звезда. Она изменит свой ход, когда… Когда случится то, чему пока не дают свершиться. О, если бы свет победил! Я верю в это, я мечтаю об этом и молюсь… Но сейчас я хочу сказать о другом. Мой милый Лу, обещай мне, что исполнишь мою просьбу.

– Какую просьбу, любимая?

– Хитрец! Нет, сначала обещай. Ради нашей любви, ради этой нашей встречи!

– Хорошо, я обещаю исполнить твою просьбу, любимая. Какой бы она ни была.