— Кажется, я уже знаю, откуда проистекает ваша боязнь насекомых.

Она взяла фолиант, который до этого достала из шкафа, и показала мне его переплет с названием. Оно было на латыни. Юля перевела:

— "Порча: способы наведения и снятия". Посмотрим, есть ли здесь ваш случай.

— Вы считаете, что на меня навели порчу? — спросила я.

— Я практически уверена в этом. Конечно, есть такое заболевание — инсектофобия, но ваш случай — с галлюцинациями — говорит об ином. Ага, вот!

— Что?

— Послушайте-ка сей пассаж: "Младшая ведьма обратилась к старшей и рекла: "Почтенная мать, изреки, есть ли еще какие виды порчи, редкостной и наводимой лишь сильными ведьмами". И отвещала старшая ведьма: "Есть порча, которую распознать как наведенную трудно. Порча эта есть порождение в человеке страха перед насекомыми, летающими, ползающими и прочими. Человек, порченный этою порчею, страшится выйти из дому, ибо ему мерещатся всюду насекомые, готовые его ужалить, такие, как осы, пчелы и слепни. Но скоро и в самом доме своем он не находит покою, ибо всюду мерещатся ему поганые насекомые, и всякий шорох он принимает за шорох лапок насекомого.

Если не вмешаться вовремя и не снять с человека порчу сию, то человек погибнуть может от двух зол: или самоубийства, или разрыва сердца от страха". И младшая ведьма сказала: "Страшно дело сие, ибо порождает в человеке всеобъемлющий ужас. Но скажи, почтенная мать, возможно ли снять сию жестокую порчу, или так и гибнуть человеку?" На это отвещала старшая ведьма: "Не было б возможности отвести сию порчу, не стала б я и говорить о сем. Слушай, дитя, и вникай в слова мои, как таковая порча снимается. Надо взять в ближайшее полнолуние заячью лапку от белого зайца, намочить ее в свежем козьем молоке от козы, на которую еще не прыгал козел, добавить нутряного барсучьего жира, крови черной кошки, убитой через повешение на трехсотлетней липе либо клене, и, окунув в эту смесь заячью лапку, протирать все тело порченого человека. Волосы же порченому следует остричь во всех местах и особо густо там мазать. Так продолжать до следующего полнолуния, и тогда несчастный либо умрет, либо исцелится". И сказала младшая ведьма: "Велико дело сие". И рекла старшая ведьма: "А чего же ты хотела, несчастная?"

Юля перестала читать и мрачно положила книгу на стол. Я поняла это как худой знак и тихо заплакала. Как может Юля мне помочь, если требуется в снятии порчи столько ингредиентов?! Да еще надо обриться везде наголо плюс терпеливо в течение нескольких недель мазаться этой дрянью! Нет, на это я пойти не могу!

— Ника, не унывайте! — сурово повелела мне Юля. — Прекратите реветь! У меня и не было особой надежды, что эта книга нам поможет.

— Ну вот, — всхлипнула я. — Никто, даже вы не сможете мне помочь.

— Я бы не стала утверждать так голословно, — опять же суровым тоном произнесла Юля. — Мне кажется, я знаю, что надо делать.

Она поставила книгу на полку. Потом открыла дверцы небольшого буфета и стала доставать из него разнообразные склянки, наполненные разноцветным содержимым. Тут были порошки, жидкости и суспензии, и я даже боялась думать, из кого или чего они были добыты. Наконец Юля достала последнюю колбу с голубым порошком, напоминающим медный купорос, и закрыла буфет. Довольным взглядом она окинула заполонившее стол разнообразие оккультных веществ.

— Ничего, Ника, — сказала она, — разберемся и без заячьих лапок и нутряного барсучьего жира. Только мне потребуется ваша кровь. Немного, несколько капель.

— Хорошо, — кивнула я. — А когда вы приступите к… операции?

— Да прямо сейчас. Мне только полчасика надо подумать, какие ингредиенты использовать. Правда, есть проблема…

— Какая? — тут же испугалась я.

— Все равно придется обряд снятия в полночь проводить. А это значит, что вам следует остаться в моем доме до полуночи. А лучше — до утра, чтобы я могла наблюдать за процессом исчезновения вашего страха.

— Ой, что же делать? — прижала я ладони к щекам. — Ведь моя мама с ума сойдет, если узнает, что я… что я связалась с ведьмой и собираюсь у нее ночевать.

— А вот это вас пускай не беспокоит. Я сделаю вашего морока и отправлю его вместо вас домой. Он будет вполне жизнеспособен и разговорчив, так что ваша мама ничего не заподозрит. А потом вы и сами вернетесь, и тогда морок развеется.

— А это точно может получиться?

— Что именно?

— Ну морок. И вообще.

— Ника, получится все. Я бы на вашем месте больше доверяла ведьмам, тем более что я еще не худшая из них.

— Извините меня…

— Не за что. Я вас понимаю. Наведенная на вас порча лишает вас также сил и уверенности в собственном бытии. А заодно уверенности в людях. Хотелось бы мне знать, кто навел на вас такую порчу! Уж я бы разобралась с этим колдуном или ведьмой. Хорошо бы разобралась!

— А разве можно по наведенной порче узнать, кто ее навел?

— Если постараться, то все можно, — заверила меня Юлия Ветрова. — Так. Поступим мы сейчас следующим образом: вы, Ника, ложитесь спать.

— Но я не хочу.

— Я сделаю так, что захотите. Вам надо отоспаться перед ритуалом. До полуночи далеко, нечего вам бродить неприкаянно по моей квартире. А я буду занята — стану раствор для ингаляции составлять. Вашей ингаляции, Ника. И еще. Если вы не против, давайте все дружно перейдем на "ты". Я ведь ненамного старше вас, все это выканье меня жутко напрягает. Договорились?

— Да, Юля.

— Вот и отлично, — улыбнулась она. — А теперь спать.

Она легонько прикоснулась кончиками пальцев к моему лбу, и меня охватило невероятное желание спать, спать, спать…

Я без сил упала на диван и закрыла глаза. Уже засыпая, я почувствовала, как под голову мне подсовывают подушку и накрывают легким пледом.

— Спасибо, — пробормотала я уже сквозь сон.

Спала я крепко и ничего значительного в снах своих не видела. А проснулась от легкого прикосновения пальцев — это Юля будила меня.

Я села на диване и поняла, что после этого сна чувствую себя бодрой и посвежевшей.

— Так здорово спать на твоем диване, — искренне сказала я Юле.

— Хочешь, подарю? — усмехнулась она.

— Нет, спасибо…

— Ладно, давай без болтовни. До полуночи осталось всего пять минут, мое варево готово, не хватает только твоей крови. Дай пальчик.

Я протянула палец, Юля несильно уколола его золотой булавкой и потекшую кровь собрала в маленькую пробирку. Потом подула на мой палец, и кровь перестала течь.

А я вдруг ощутила, что в комнате стоит странный терпкий и в то же время сладковатый запах.

— Что это? — спросила я. — Чем это так пахнет?

— В основном сандалом и шафраном, — пояснила Юля. — Хотя мухоморы тоже не помешали. Шучу. Вот твоя ингаляция.

Она подвела меня к столу. Там стояла золотая по виду, глубокая чаша, в которой дымилось непонятное и пахучее варево.

— Садись. — Юля поставила стул прямо напротив варева. — И как только я скомандую: "Пора!", наклоняйся над чашей и изо всех сил вдыхай ее испарения.

— Изо всех сил?

— Ну это так, красивость речи, — засмеялась Юля. — Но если избавиться от порчи хочешь, то уж постарайся.

Она вылила в варево капли моей крови, отчего варево взбурлило и запахло как-то иначе. Нет, запах не был неприятным, он скорее был непонятным.

В какой-то из комнат Юлиной квартиры часы начали бить полночь. С последним, двенадцатым, ударом Юля наклонила мою голову над варевом:

— Дыши!

И я задышала. Пар был даже приятным на вкус, от него слегка закружилась голова. А Юля в это время заговорила — протяжно и певуче:

— Летят три ворона из нова-города. Летят-плачут, крови алчут. Чего плачете, чего алчете? По крови плачем, крови рабы Божьей Вероники. Вот вам кровь рабы Божьей Вероники, больше вам не плакати — не алкати. Летят три ворона, говорят дорого: что нам сделать для рабы Вероники, отплатить за кровь ее, за доброту ее? А вот, вороны, сделайте дело милостивое: унесите на крылах своих от рабы Вероники всякую порчу, сухоту и корчу. Развейте всю порчу, сухоту и корчу на четырех ветрах, на семи холмах. Говорят вороны: то мы сотворим и за кровь благодарим. По слову моему да будет!