— Гигантских солдатиков? — скрежет становился всё громче и громче, время истекало. — Нет, мы ждали Ротта, а не их. Идём!

— Я никуда не пойду! — Мадлен вырвала свою руку. — И прекрати паниковать. Немедленно.

— Я не паникую, — Лев сложил руки на груди. — Я проявляю разумную осторожность. Ты сегодня уже умирала — хочешь ещё?

На этот раз Мадлен не снизошла до ответа внуку; раздражённо махнув сухопарой рукой, она двинулась вперёд. Кажется, вариант «не вмешиваться в этот кровавый бред» исчезал в тумане, маша ручкой.

А бред… был действительно кровавым. Пока длилась их короткая перепалка, зашевелились уже и те статуи, что были ближе, которые можно было разглядеть.

Некоторые из них дрались друг с другом. Некоторые, и только.

Видимо, для болванчиков не было разницы, кого бить, и они просто реагировали на фигуры перед собой. К несчастью, именно такими фигурами и стали бойцы из охраны клана. Лев, морщась, смотрел, как одна статуя протыкает грудь офицеру металлическим гранёным штыком, другая мозжит голову кулаком из мрамора, третья пытается стрелять, у неё ничего не выходит, и она идёт в рукопашную…

— Может, хватит любоваться? — он обернулся на старуху. — Минута-полторы — и этот бред дойдёт до нас. Нам нужно убраться от статуй подальше.

— Ты как будто боишься их? — старуха холодно поглядела на него. — Ты пробуждённый, Лев. А это болванчики.

— Мадам Дюбуа, мадам Дюбуа! — ожила внезапно рация в её руке. — Ответьте, мадам Дюбуа!

— Я слушаю, — она так же холодно и надменно поглядела вдаль; Лев последовал её примеру, соображая на ходу, какой из защитных навыков будет тут наиболее уместен. Нет, если бы перед ним стояла задача выжить самому — он бы знал, что задействовать, но бабушка с её Уроборосом слишком уязвима… и слишком упёрта, чтобы уйти отсюда.

— Вам нужно уходить! — офицер тоже попытался воззвать к её голосу разума.

— Уходить? — она подняла бровь. — Я плачу вам достаточно, чтобы вы могли избавить меня от этой маленькой проблемы.

Скрежет раздался совсем рядом; Лев напрягся, врубая навык. Стазис-поле должно подойти; любая опасность, грозящая ему или тому, кто рядом с ним, просто завязнет в нём, дав лишнее время для удара.

Навык оказался своевременным. Удар ближайшей из статуй угодил бы Льву прямо в лицо, если бы не он; уйдя от колющего удара, Лев дополнительно укрепил кулаки — и врезал по статуе, сгибая штык.

Бесполезно. Они гнутся, деформируются, но боеспособности не теряют. Что с ним можно или нужно сделать, чтобы это сработало?

Лев парировал ещё несколько ударов, а затем его противник переключился на другую статую, стоящую рядом и тоже начавшую оживать.

— По крайней мере, они тупые, — парень обернулся на бабушку; то глядела на рацию, которая уже замолчала. — Так это сделал Ротт, думаешь? Он способен на такое?

— Он полон сюрпризов, — кивнула старуха. — Нам и правда нужно выбираться. Но не к вертолёту, чтобы бежать, а к источнику этого беспредела. Сможешь провести меня к нему?

Она указала пальцем куда-то вбок… и Лев увидел его. Фигуру, что медленно шла вперёд, как будто схватка её не касалась. Как только кто-то становился у него на пути, фигура просто отбрасывала его прочь.

— Ротт? — пробормотал Лев. — Это он?

Да нет. Ротт был пониже, не такой атлетический… и волосы покороче. А ещё он точно не походил на оживший труп.

Сзади раздался звенящий звук; стазис-поле задержало новый удар, который в ином случае размозжил бы ему затылок.

— Бл*! — выругался Лев, нанося врагу ответный удар. — Что я должен с ними делать? Расплавить?

Впрочем, удар кулака в условное лицо статуи всё же возымел эффект; мраморное лицо раскрошилось, и фигура, пошатнувшись, упала вниз. Как же зловеще она выглядит, подумал Лев. Как все они зловеще выглядят — и почему он раньше этого не замечал? Окровавленные, с перекошенными злобой лицами…

— Это он, — медленно проговорила Мадлен.

— Ротт? — Лев оглядывался по сторонам, глядя, не стоит ли ждать очередного удара. — Пусть только подойдёт поближе.

— Не Ротт, — ему что, кажется, или в голосе бабушки звучат… слёзы?! — Это он.

— Он? — наконец, Лев обернулся в сторону фигуры. Та была уже достаточно близко — и шла прямо на них. — Да кто он?

— Люций, — тихо проговорила Мадлен, шагая вперёд, из-под защиты стазис-поля. — Люций!

Она зовёт его. Зовёт громко, во весь голос… А старуха уже буквально летела вперёд, навстречу Императору.

— Люций! — её голос зазвенел, будто стал моложе на несколько десятков лет. — Я уже не ждала… я думала, что больше никогда не увижу тебя…

Император даже не повернул головы в её сторону; он задел плечом одну из статуй — и та тут же с грохотом повалилась вниз неподвижным болванчиком. Лев бросился вперёд.

— Люций! — слёзы в голосе Мадлен стали сильнее. — Люций, да постой же! Это я! Я, Мадлен, я… Я знаю, что постарела, знаю, что…

Сразу двое статуй ринулись на неё; Лев буквально прыгнул вперёд, спеша прикрыть бабушку — но та неожиданно так ударила по статуям, что те смялись, как подтаявший пластилин.

— Люций! — снова выкрикнула она. Ноль реакции. Император, больше похожий на зомби (хотя и относительно свежего), прошёл мимо неё и продолжил свой путь неведомо куда. За ним тянулись статуи, люди… нет, не люди — мертвецы с ранами разной степени тяжести. Лев тихо заматерился про себя и встал возле бабушки.

— Пошли, пошли отсюда! — как она не понимает, что это не место для променада?

— Это Ротт, — пробормотала старуха, и в её голосе сверкнула такая чёрная ненависть, что Лев чуть испугался. — Он… что он наделал? Что он сделал с ним? О…

— Не время для рефлексий! — Лев схватил бабушку за плечо. — Пошли, пошли, сейчас здесь…

Не сейчас, а уже. Зомби, статуи — их было вокруг слишком много. А вот живых, кажется, не осталось. Где-то рядом ещё слышались редкие выстрелы, но их было и правда немного.

— Плевать мне на всё, — бабушка удалила по ближайшему зомби, откидывая его назад. — Всё, что я хочу — это добраться до Ротта и вырвать ему кадык!

Что ж, пока она успешно отрывалась на живых мертвецах. Чёрт… Лев раньше видел сквернорождённых только в учебных фильмах и видео из Постера. Эти же были реальными… одни в форме из собственной охраны, другие — в форме Шраутов (а эти здесь что делали?).

На дальнейшие рефлексии времени не осталось. Мертвецы напирали со всех сторон; в отличие от тупых статуй, их интересовали только живые люди… а таких тут осталось немного.

— Выстрелы в той стороне! — Лев указал назад. — Пошли, если здесь ещё кто-то остался…

— Ладно, — кивнула старуха. — Ты прав. Сначала нужно выбраться, остальное потом.

Легко сказать. До вертолёта было каких-то двадцать метров, но пробиться через них… Лев сосредоточился на бое, но врагов было действительно много. Стазис-поле задерживало их, давая ему время реагировать на удары со всех сторон.

— Эй! — завопили сзади, когда он замахнулся для очередного удара — вслепую, на автомате. — Свои!

— Чего? — Лев обернулся… и вытаращил глаза.

Прямо рядом с ним стоял Марк Ротт. Возле него незнакомый ему хмурый тип методично расстреливал зомби из автомата.

— Ты! — ожила бабушка, глядя на Марка.

— Вы! — парировал тот.

— Но ты… как ты… посмел…

— Вы, знаете ли, тоже не…

— Я тебя…

— Вот только не надо…

— Эй! — подал голос хмурый, вытирая под со лба. — Не хочу прерывать вашу милую беседу, но, может, вы оба заткнётесь и сосредоточитесь на полусотне мертвецов, что пытаются убить нас прямо в эту секунду?

Ухмылка на лице Гримма превратилась в полноценную улыбку.

— Я… могу расценивать это как согласие?

Элиза одарила парня, который представился как Рэджинальд Гримм, холодным взглядом.

— Разве я дала повод так думать? — она пробежалась по нему глазами сверху донизу. Одежда новая, буквально новая — такое ощущение, что только из магазина. К походу сюда явно… готовились тщательно. — Я лишь спросила, что буду должна взамен.