Старик мельком глянул в сторону Элизы и продолжил шептать:

— Можешь сказать спасибо, за то, что я подарил тебе такого союзника, как она. Уж поверь этому старику. Мало на кого можно так положиться, как на преданную жену.

Я ошарашенно уставился на Родиона и попытался оттолкнуть его от себя, он не поддавался.

— А т-теперь… — ему было трудно говорить сквозь боль, — пора начинать проклятый ритуал.

Последним, что я заметил, было резкое движение его рук… А затем — хруст моей шеи.

Прим. Автора. Доверьтесь автору. Автор ни о чем не забыл.

Я открыл глаза в пустом поезде. Тьма затянула вид за окном настолько, что было невозможно понять, движемся мы вообще или нет. Я глянул на свои испачканные чем-то красным руки и осмотрелся по сторонам. Спокойствие. Словно всё хорошо. Глупо улыбнувшись, прислонился лбом к стеклу, вглядываясь в темноту…

И тут же пришел в себя.

Что за? Я быстро оглянулся по сторонам.

Я помнил этот сон. Обрывками, но помнил. Иногда его фрагменты оставались со мной даже после пробуждения, иногда я не запоминал совсем ничего, однако сейчас… я полностью осознавал себя в нем. Это даже нельзя было назвать осознанным сновидением, больше это напоминало… мой разговор со скверной и Родионом?

Сон раз за разом менялся в мелких деталях, отражая моё внутреннее состояние… по крайней мере, так мне казалось. Я еще раз посмотрел на свои окровавленные руки, и они на глазах приняли свой привычный вид. Сомнений в том, что происходящее вокруг было всего лишь игрой моего разума, становилось все больше.

— А помните, когда ты придумал ту схему с сетевой продажей чая для похудения? — где-то в конце вагона раздался смутно знакомый голос, за которым последовал смех сразу целой группы людей.

Я привстал с места и заметил несколько голов, торчащих за сиденьями около дальнего тамбура. Что же, похоже, здесь не так уж и пусто, как показалось вначале. Помимо голосов и постукивающих неизвестно обо что колес поезда, вокруг не было ни единого лишнего звука. В отличие от предыдущих раз, когда я оказывался в этом месте, мелодия телефона меня никуда не звала, а потому придётся находить себе развлечение самому. Я шагнул в сторону группы смеющихся мужчин.

Впрочем, скорее их следовало назвать парнями. Может быть, всего на пару-тройку лет старше меня. Пять пар глаз удивленно приподнялись на меня, когда я подошел к ним и неловко прочистил горло. Тот, что сидел ближе всех, худощавый парень с небольшими усами и впалыми глазами, резко перестал смеяться.

— Ты не должен быть здесь, Марк, — он посмотрел на меня взглядом гробовщика.

Остальные мужчины тут же сменили гримасы на такие же, до жути серьезные.

Я покачал головой, не понимая что к чему, однако стоило мне сильнее всмотреться в лица пассажиров, как пришло озарение.

Худощавый парень с усами — вылитый Флейнс, только лет на тридцать младше. Рядом с ним сидит добродушного вида полноватый паренек, в котором я бы никогда не признал Остриха, если бы даже сейчас он не крутил в руках затертую монетку. Платов, Гродский и даже Манн. Это были они, только изрядно помолодевшие.

Я хмыкнул.

Странно, сейчас они совсем не производили впечатление серьезных, влиятельных людей. Скорее просто походили на молодых ребят, наслаждающихся жизнью. Вот только они сразу меня узнали. А значит, прекрасно помнят, что сегодня произошло.

— Да, Марк, — низким голосом, однако без присущей ему в старости хрипотцы, начал Платов. — Беги отсюда. И поскорее.

Он также уставился на меня с холодом в глазах. Честно признаться, я несколько замялся. Во-первых, кого-кого, а эту пятерку я здесь увидеть не ожидал. Раньше все, с кем мне доводилось общаться… в этом поезде, были в той или иной степени дороги мне. Эти же господа, скажем так, далеки от этого определения. Во-вторых, их реакция… просто-напросто сбила меня с толку. Уходить обратно теперь будет глупо, а на разговор они, похоже, были не настроены.

В этот момент Гродский встал со своего места, и нацепив презрительную мину, осмотрел меня с ног до головы.

— Марк, — мужчина приподнял голову. — Ты должен знать кое-что важное.

Я растерянно посмотрел на него.

— Мы… — он специально затянул паузу. Остальные клановские тоже медленно встали со своих мест и нахмурились. — Мы прикалываемся.

Вагон взорвался хохотом и мужчины попадали назад, Флейнс жестом указал мне на свободное место напротив и с улыбкой пригласил сесть.

Уморительно. Я вздохнул и сел на обитую кожей скамью. Они еще около минуты со смехом обсасывали то, каким смешным было моё лицо и как легко меня подловили, прежде, чем я смог вставить свои пять копеек.

— Что вы вообще здесь все делаете? — я нацепил глупую улыбку.

Острих хмыкнул и пожал плечами.

— Вспоминаем молодость. Что нам еще остаётся.

Я удивленно приподнял бровь.

— А есть что вспомнить?

В этот раз хмыкнул уже Платов.

— Разумеется. Мы ведь с детства друг друга знаем. Это в конце… стали чужими людьми.

Ничего удивительного. Пожалуй, довольно трудно оставаться друзьями, когда ваши деловые интересы пересекаются по три раза на дню.

— Да ладно, Глеб, — Манн уставился в землю, — Это естественный ход вещей. В детстве просто весело.

Я сам не заметил, как все пятеро вдруг стали еще моложе… лет эдак на десять. Это произошло так внезапно, словно передо мной вовсе и не было никаких двадцатилетних парней, а я всё время общался с детьми.

— Когда ты молодой, становится интереснее. Все же, — продолжал высоким голосом Манн, которому теперь и правда на вид было не больше двенадцати, — вы помните, что между нами тогда тоже было не только хорошее.

Острих противно рассмеялся.

— Это точно, — пухлый мальчик уставился на Флейнса. — В детстве ты не пытался кинуть меня на деньги через день.

Тот в ответ лишь виновато пожал плечами. Манн не обратил на них внимания и продолжил.

— А потом наступает время стареть. И вслед за этим — уступать дорогу молодым.

Прямо как в прошлый раз, мужчины снова изменили свой облик. Уже на тот, что был мне привычен. Все грустновато посмотрели на меня.

— И что теперь? — я оглянулся назад, к тамбуру. — Вы уйдете? — все, с кем я здесь общался, в какой-то момент просто сходили с этого поезда в пустоту.

Флейнс приподнял бровь. Словно я сказал какую-то глупость.

— Еще чего. Мы еще слишком многое не вспомнили, — он улыбнулся. — Да и за молодыми нужно присматривать.

— А вот тебе, — произнес молчавший до этого Гродский, — пора бы прогуляться. Чего слушать старческий бубнеж.

Больше этот совет походил на прикрытую просьбу. Перечить я не стал и, поднявшись со своего места, зашагал дальше по вагону.

Присматривать? И что это значит? Я пытался уловить логику, по которой люди появлялись в этом месте, однако кроме того, что их тела были рядом со мной в тот момент, когда я умирал, ничего в голову не приходило.

Пока я шел по проходу, всё больше убеждался в том, что никакой это не сон. Сны заставляют тебя думать, что происходящее имеет какой-то смысл, когда на деле же это не совсем так… но то место, по которому я сейчас шёл, не казалось логичным, оно таким и было. В своем роде. Время, пространство… ничто из этого фундаментально не ломалось за моё присутствие здесь.

Тогда что это такое, если не сон?

Хорошо. Меня восстанавливает энергия скверны. Это понятно. Однако ей для этого нужно какое-то время. Но может ли быть так, что ей нужно восстановить не только моё физическое тело, но и сознание тоже? И тогда этот поезд, как последний въевшийся образ перед первой смертью, был создан скверной в качестве безопасного резервуара для моего… сознания, личности, души, можно назвать как угодно. Она запирает меня сюда на время лечения. Этим объясняется и его схожесть с тем пространством, куда меня вытащили с улицы мертвого города. Возможно, это и есть то самое пространство.