Странно только, почему раньше я видел и слышал всю эту чертовщину с телефонами и…

Стоило мне только об этом подумать, как я вновь услышал телефонный звонок. Я даже не вслушивался в мелодию, а просто помчался в купе проводника, уверенный, что, как и во всех предыдущих случаях, телефон лежит там.

И каково же было моё удивление, когда я увидел, что телефон, лежавший на столе, не звонит. Но мелодия звонка продолжала гудеть, причем очень близко, и я быстро оглянулся. Стерильно убранная комната, столик у окна, кровать — да и всё… второй мобильный здесь не спрятать при всем желании.

Я недоумевающе нахмурился и хотел было уже выйти из комнаты, когда услышал щелчок двери. Быстро оглянулся назад, но дверь оставалась открытой ровно в том же положении, в котором я её и оставил.

— Да какого… — я запнулся на полуслове.

До меня дошло, откуда доносился звук. Да. Комната была этой. Но только вот находилась она в отражении на окне. А в купе, по ту сторону, вошел парень — я.

Было странно видеть себя со стороны, но по какой-то причине я не мог отвести взгляда.

Я… то есть… Марк за окном недовольно посмотрел на звонящий телефон и начал гневно тыкать пальцем в экран мобильного. Благо, я помнил этот сон. Помнил, как же сильно разозлился, увидев, что Элиза, которая сейчас ему звонит, может достать меня и здесь. От этого меня бросило в смех.

Наконец-то сбросив звонок, парень уселся на кровать и погрузился лицом в свои руки.

Я схватил телефон со стола и сделал шаг вперед, даже не пытаясь спрятать издевательскую ухмылку.

Тогда-то он меня и заметил. Должен признать, что члены совета были правы, когда меня застают врасплох, лицо у меня и правда уморительное. Тоскливо было только от одного. Я знаю, что сейчас должен сделать, но как сильно не постараюсь, это ничего не изменит. Мой путь не поменяется ни на йоту.

Марк за окном с ужасом наблюдал за тем, как я выбираю на телефоне контакт Элизы, нажимаю на кнопку вызова и подношу его к уху, заставляя его повторить те же движения.

— Марк! Проснись, Марк! Чтоб тебя! — девушка во все горло закричала из моей трубки. Я удивленно оторвал телефон от головы и посмотрел уже на своё настоящее отражение. Окровавленное лицо, исписанное какими-то печатями.

Следовало принять этот проклятый звонок гораздо раньше.

— Мам! — мальчик уже битый час не давал своей матери спокойно дочитать роман, который она и без того откладывала в долгий ящик, — Ну объясни-и-и-и!

Как и всех детей его возраста, мальчика интересовало всё на свете, а особенно неочевидное. Особенно, если это неочевидное он подметил совсем недавно. Например, во время похода с матерью в какой-то бутик пару часов назад.

— Марк, — Ленора вздохнула и положила книгу себе на колени. — Ну угомонись, пожалуйста.

Честно говоря, сначала она думала, что это будет просто. Ей казалось, что когда сын начнет задавать вопросы в попытках, понять как работает мир, она терпеливо откроет ему все тайны и не пожалеет сил на то, чтобы как можно лучше познакомить его с окружающими вещами.

Как же она ошибалась…

Разумеется, поначалу это было забавно, однако даже в самых смелых своих предположениях она и подумать не могла, что Марк будет расти настолько любознательным. Ребенок цеплялся абсолютно за любую мелочь, ненароком попавшуюся ему на глаза и не отставал, пока не получит хоть сколько-нибудь внятного объяснения от родителя. Нужно ли говорить, что совсем скоро женщину это начало утомлять, однако деваться было некуда. Приходилось отвечать.

— Мааааааам, — Марк начал дурачиться и смешно ходить вокруг кресла, на котором сидела его мать, переваливаясь с ноги на ногу, — Ну почему…

Ленора вздохнула. Отступать было некуда.

— Ладно, — она мягко улыбнулась, — что там на этот раз?

Услышав, что мама сейчас снова объяснит ему непонятное, мальчик буквально засветился, однако затем быстро нацепил серьезную мину. Во-первых, нужно было понять, как правильно задать вопрос, а во-вторых наглядно показать маме, что он беспокоит её не по какой-то глупости, а по действительно важным делам.

Ленору же эта привычка сына только веселила.

— Ну… когда мы были в магазине. Они на всех ценниках забыли добавить единицу.

Женщина удивленно приподняла бровь.

— С чего ты взял?

— Ну… там везде было, — Марк начинал загибать пальцы, — девяносто девять, девятьсот девяносто девять… почему не написать сразу сто или тысяча… — он недоумевающе покачал головой, — это ведь красивее.

Ленора хмыкнула. Она знала, что её сын не глупый, но по некоторым областям, вроде математики, он обгонял своих одногодок сразу на пару лет. Её взяла приятная гордость, однако мать все же сомневалась, что сын готов слушать про все премудрости маркетинга.

— Ну, не совсем, — начала она, посмотрев на сына, — никому не нравится когда в числе много нулей.

Марк забавно нахмурился.

— Но ведь нет разницы… я не понимаю…

— Вот представь число сто. — женщина начертила в воздухе квадрат, — На деле, это больше, чем девяносто девять. Но выглядят две девятки гораздо интереснее, тебе не кажется?

Мальчик несколько разочарованно кивнул.

— И всё? — простая красота никогда не казалась ему достаточным оправданием для чего-нибудь.

— Да нет, — мать прекрасно знала об этой особенности сына, — Еще эта пропавшая единица вводит людей в заблуждение. Заставляет подумать, что число совсем не то, чем видится.

— Это как?

— Кто-то может не заметить подвоха и опомниться, когда уже будет поздно.

Марк тут же широко улыбнулся, решив, что понял нечто такое, до чего не каждый взрослый поди додумается.

— Ха! Глупые люди! — гордо произнес он, приподняв подбородок.

Ленора легко посмеялась от умиления.

— Глупые люди, — она с улыбкой закивала головой и подняла книгу с колен.

Марк продолжил носиться по комнате.

— Сука.

Я произнес это, даже толком не успев прийти в себя. Ведь, помимо криков Элизы, что по какой-то причине сидела на полу в углу комнаты, меня сразу смутило кое-что еще.

Мне знаком этот вид. Точнее, вид, открывающийся конкретно с этого ракурса.

Старик снова засунул меня в склеп. Я бы сказал, что испытываю дежавю, однако, в отличие от дежавю, у меня было точное понимание того, когда подобная ситуация происходила в предыдущий раз.

Что же до старика и его женушки, то они стояли прямо передо мной. Но всё было не так просто — из груди Родиона торчал нож, за который он держался рукой, скривив лицо. Выглядел старый пень хреново, казался бледным и еще более высушенным, чем обычно. Удар должен был его убить и… судя по всему, так и произошло. Скверна (в голове до сих пор не укладывалось, что она выбрала себе телом эту миловидную старушку) держала мужчину за плечо, её рука была полностью окрашена в фиолетовый и вливала в Родиону энергию, что, судя по всему и позволяла ему жить.

Похоже, он не врал. Старик также может питаться скверной, как и я. Хорошо хоть, не бессмертный. Я невольно скривился — и лицо моментально загорелось болью.

Я не мог понять, почему в отражении окна поезда из сна, моя физиономия была измазана кровью. Что же, кажется ответ прост. Он не просто нанес на меня печати… он вырезал их на мне. Отличные новости.

Однако по сравнению с тем, что они сделали с клановскими — это еще цветочки. Ранее хаотично разбросанные по церкви трупы теперь были разложены по полу в довольно-таки очевидном порядке — полукругом под моими ногами. Белецкого среди них, кстати, не было. Как и хотя бы одного намека на то, что с ним в итоге произошло.

Я поднял голову и посмотрел очевидно испытывающему муки Родину прямо в глаза.

— Ну и… — я сглотнул ком в горле, — что дальше? Снова попытаешься засунуть меня в эту коробку на тридцать лет?

— Нет, — старика на мгновение перекосил болезненный тик, — нам это ни к чему. Просто дай закончить ритуал, и все останутся в выигрыше.